— Какую?
— Топливные элементы. Есть бригада, которая занимается грабежом инкассаторских кораблей. Им нужен только транспорт, который пристыкуеся к инкассаторскому кораблю, а после ограбления доставит их в безопасное дело. Схема такая: инкассаторский корабль берет на Титане груз микропроцессоров, чтобы доставить его на Землю. Потом корабль отходит за орбиту Титана, чтобы начать разгон. В этот момент появляемся мы, подавляем их сопротивление и пришлюзовываемся. Дальше все делает бригада. Они входят на корабль и забирают груз. Это займет часа два. За это время на Титане поднимут тревогу и за нами начнется погоня. Мы уходим на «Блохе», пережидаем недельку и возвращаемся.
Капитан взвесил предложение. Дело пахло плохо.
— Дело пахнет плохо, — сказал капитан. — Раз корабль инкассаторский, то так просто груз они не отдадут. Будет абордаж.
— Скорее всего, — согласился Джо.
— Значит, будет десять-пятнадцать-двадцать трупов.
— Нас это не касается. Наша задача — уйти с грузом. Они все равно сделают это, с нами или без нас.
— Допустим. Что по вознаграждению?
— Половина от груза. Все честно. На корабле будет около двух тонн микропроцессоров. Неплохо?
— А тебе приходило в голову — или куда там тебе приходит — что микропроцессоры не активированы, и активирует их получатель на месте? Или инкассаторы такие дураки, что повезут микропроцессоры вместе с кодами?
— Их можно взломать.
— Можно, но это лишние заморочки покупателю — взламывать каждый процессор. А это значит, их можно будет продать только как ворованные, то есть за бесценок.
— Это да! — согласился Джо. — Но это лишь первая часть нашей комбинации. Как я уже говорил, после ограбления мы уходим на «Блохе». Но не тратим бездарно топливные капсулы, как в прошлый раз, — не упустил он случая уколоть капитана, — а отправляемся на Тау Кита. Как вы помните, тамошняя колония недавно отделилась от Земли. Сейчас они остро нуждаются в технологиях, вдобавок ждут в гости карательную экспедицию с Земли. Так что земные микросхемы там оторвут с руками, ворованные они или нет. С другой строны, на Тау Кита крупнейшие месторождения осмия, палладия и иридия, которые им теперь некому сбывать. В Солнечной же системе, после того, как наши доблестные вояки разнесли Денеб, цены на осмий взлетели до небес. Иридий в принципе никогда дешевым не был. Мы обмениваем микросхемы на металлы и возвращаемся домой, где продаем добычу на черном рынке. В любом случае дело идет как минимум о миллионе. Что скажете?
— Это ты сам такую комбинацию придумал? Или эта твоя бригада грабителей?
— В основном, я.
— Неплохо, «Джо». Но очень много «если»: если на Тау Ките нужны земные микросхемы, если они захотят продать нам осмий и иридий, если ограбление вообще удастся. А у нас осталось всего четыре капсулы, а ты предлагаешь потерять еще две…
— Хочу напомнить, господин капитан, что совсем недавно вы пожертвовали капсулу, только чтобы не портить отношения с Альянсом. Я, боевой корабль класса А, должен был улепетывать от двух патрульных катеров! Да я мог от них оставить ровно столько, чтобы было что положить в пакетик для вещдоков. А тут дело идет об очень больших деньгах. Да, риск есть. А вы хотели быть пиратом, и не рисковать? К тому же у капсул, как вы знаете, есть срок годности. Прошу прощения, господин капитан, срочное сообщение: из увольнительной возвращаются офицеры Сюзен Петрова и Эрик Белов. Их челнок сейчас входит в шлюпочный шлюз.
— Ладно, я подумаю над твоим предложением, — заторопился капитан.
Едва дверь за капитаном закрылась, снова вспыхнули поддельные свечи и включился экран. Блондинка в корсете что-то листала в своем телефоне.
— Прошу прощения, доктор Шульц, — прервал ее «Джо». — Срочные дела.
— Ты же говорил — у тебя выходной, — сказала блондинка и капризно щелкнула по бедру стэком.
— Ни минуты без меня не могут, — самодовольно ответил «Джо».
— У тебя почасовая оплата, — напомнила доктор Шульц. — Час почти прошел. Продлевать будешь?
— Так точно.
— Как ты должен отвечать?
— Я хотел сказать: так точно, госпожа доктор.
— Хорошо. За свою дерзость ты будешь наказан особо.
— Как вам будет угодно, госпожа доктор, как вам будет угодно.
ГЛАВА 2
История эта началась очень давно, в середине двадцать первого века. Однажды апрельским утром русский ученый Сергей Царев стоял в очереди на досмотр в аэропорту Домодедово. После очередного крутого виража русской истории Институт физики высоких энергий, где он работал, перевели на самоокупаемость, и лабораторию Царева закрыли, как нерентабельную. В связи с этим в одной руке Царев держал сумку с вещами, в другой — билет Москва-Пекин. На дне сумки, прижатые электробритвой и кипятильником, лежали две пухлые тетради в клетку, плотно исписанные формулами. Если бы кто-нибудь узнал, что содержалось в этих тетрадях, то Царева вежливо пригласили бы пройти, потом посадили бы пожизненно, а вся его небогатая ручная кладь навеки осела бы в архиве вещдоков. Но понять эти формулы во всем мире могли человек сто, и по странному стечению обстоятельств, ни один из них не был в числе таможенников, производившим в тот день досмотр багажа. Из всего содержимого багажа Царева таможенников заинтересовал только кипятильник. Собрав небольшой консилиум, они единогласно пришли к мнению, что Царев вполне может использовать этот прибор, чтобы учинить какие-нибудь противоправные действия на борту. Родина не смогла обойтись без прощального подарка, и кипятильных вежливо конфисковали. До Пекина Царев добрался без проблем.
В Китае для обиженного русского вскоре нашлась не только лаборатория, но и двухэтажный особнячок в закрытом городке под Пекином. В комплекте с особнячком шла молодая жена, по совместительству лейтенант Министерства государственной безопасности. Она была мила, профессионально внимательна, искусна в ars amatoria[1], и, вдобавок ко всем своим достоинствам, бегло говорила по-русски, чтобы, значит, Царев не отвлекался на всякие мелочи, вроде языкового барьера.
Несколько лет китайские ученые, под пристальным вниманием компартии, подводили под теоретические изыскания Царева материальную основу. Когда прототип ракеты на основе нового двигателя был готов, он за 56 секунд благополучно, хотя и посмертно, доставил собаку на Луну. Еще несколько лет ушло на доработку систем управления, чтобы космонавты добирались до пункта назначения живьем, а не в виде однородной пасты внутри скафандра.
Логично, что первым человеком, ступившим на поверхность Марса, стал гражданин Китая Ли Шай. Полет продолжался пять дней. Путь до Ганимеда, спутника Юпитера, занял девять дней, до Сатурна — одиннадцать. Теоретически, крейсерская скорость корпускулярно-волнового двигателя составляла треть от скорости света, поэтому сто процентов путешествия до любого астрономического тела в пределах Солнечной системы занимали разгон и торможение, а главной задачей штурмана было точно определить тот момент, когда уже пора перестать разгоняться и начать тормозить. Расстояние в пределах Солнечной системы перестало играть существенную роль. Началась Эпоха Первоначального Освоения космоса.
Любая страна, включая четвертый мир, готова была отдать последнюю набедренную повязку, чтобы всеми правдами и неправдами приобрести космический корабль с новым двигателем и первой воткнуть свой флаг в какое-нибудь космическое тело.
Китай изнемогал от космических заказов. Каждый год со стапелей сходили сотни космических кораблей, выпускались тысячи скафандров. Очередь на запуск на всех одиннадцати космодромах Земли была расписана на два года вперед, экстренно строилось еще двадцать. Исследовательские центры всех крупных держав работали круглосуточно, разрабатывая технологии и оборудование для освоения космоса.
В космическую гонку вступил даже Ватикан, запустивший сразу несколько иезуитских миссий ad majorem Dei gloriam[2] с расконсервированного космодрома Сан-Марко.
Первый космический конфликт не заставил себя долго ждать: астронавты из Руанды и Гондураса поссорились при дележе кометы Галлея, как раз в это время в очередной раз пролетавшей поблизости от Земли. Тот странный факт, что астронавты из столь разных стран, расположенных на разных континентах, оказались на комете Галлея одновременно, объяснялся просто: ни Руанда, ни Гондурас не смогли себе позволить отдельный космический корабль, поэтому зафрахтовали в складчину общий. Экспериментальным путем храбрые первооткрыватели установили, что в открытом космосе мачете довольно слабая альтернатива автоматическому оружию. Так состоялся триумфальный выход автомата Калашникова на просторы космоса.
За несколько лет у любого более-менее значительного небесного тела Солнечной системы нашелся законный хозяин, и шла увлеченная грызня за пояс астероидов. Космическая эйфория закончилась так же резко, как началась. Выяснилось, что водрузить флаг на какой-нибудь космический булыжник и прожить на нем хотя бы год — вещи совершенно разные. Первое поколение энтузиастов либо вымерло, либо рвануло назад. Осмысленно существовать и размножаться за пределами Земли оказались способны только две нации: канадцы и русские.
За выходцами с Великого Белого Севера встала вся экономическая и научная мощь Великобритании. Но канадцев по сравнению с русскими было маловато, и им в общем-то и на Земле жилось неплохо. К русским же ни родная страна, ни планета никогда не были особенно добры, а трудностей и лишений они никогда не боялись. В каком-то смысле в космосе русские чувствовали себя комфортней, чем дома. В эпоху Первоначального Освоения климат, состав воздуха и уровень жизни, например, в Норильске и на Титане были похожими, а платили на Титане больше, налоги были ниже и горячую воду на лето, за неимением такового, не отключали. К тому же космос русским всегда просто, по-человечески нравился.