— Ничем. Я пробовал проследить за ними на дроне, но из осмысленных поступков могу припомнить только как однажды зомби поймал и съел ежа. В остальных случаях они слоняются по локации и залезают в дома. У меня сложилось впечатление, что они что-то ищут.
— Так может, они сюда приходят охотиться на ежей?
— Может быть. А может быть у них сквозь химические команды грибка прорываются человеческие воспоминания, и их тянет туда, где они когда-то жили. Поселок соединен с шахтой узкоколейкой, видимо, раньше здесь проживали шахтеры. Ничего, прогуляемся. Время пока есть. Стерн общается с зомби, Сикорский чинит Жука и собирает ультрафиолетовый прожектор. Бенуа химичит. Сколько мы уже на этой планете, а ничего, кроме шахты и «Звезды» не видели. Тебе не надоело сидеть в консервной банке?
— Ты чего, шлем снимаешь?
— Я хочу видеть и чувствовать то же, что и зомби, которые сюда приходят. Они между собой общаются феромонами, может быть и мы что-то почувствуем.
— Хочешь понять зомби — думай как зомби.
— Спасибо, учту. Ты давай тоже шлем снимай. Заодно потреплемся без лишних ушей.
Машину они оставили под присмотром дрона и пошли пешком. Городишко был небольшой, домов сто. В плане он напоминал стилизованный рыбий скелет: центральная улица-хребет со множеством отростков, ведущая к главной площади. Туда и двинулись, стараясь держаться середины дороги.
Пульхр шел прогулочным шагом, с ленивым любопытством, как на экскурсии, разглядывая развалины. Чехов злобно озирался, держа указательный палец на спусковой скобе. Дорога сохранила асфальт, но трава уже пробовала его на прочность, пробиваясь сквозь многочисленные трещины.
— Слушай, — сказал Пульхр, — я заметил, — или мне показалось? — что между тобой и Петровой какие-то напряженные отношения. У нас в интернате Петровой не было, а сама она про прошлое не рассказывает.
— А Маринни у вас в интернате была?
— Маринни была, — сразу помрачнел Пульхр.
— И ты за ней бегал?
— Бегал.
— И чем закончилось?
Пульхр дернул плечом.
— Ничем. Она бросила меня за два месяца до выпускного. Как оказалось, мы не подходили друг другу.
— Видимо, это ее фишка. У нас в интернате она тебя бросила сразу после выпускного. А до этого, пока ты бегал за Маринни, Петрова бегала за тобой. А я — за Петровой. Она, я так сейчас понимаю, держала меня в запасных. Ну и чтобы к тебе поближе. Нас приняли в военное училище Макгил, Петрова поступила в местный университет на инженерный. Ты завел человеческую девочку, и Петрова меня бросила. После выпуска мы разошлись. Представь себе, как я удивился, когда увидел вас вместе.
— Понятно. Давай, что ли, осмотрим этот дом.
Они молча, чтобы не отвлекаться, прочесали оба этажа. Входная дверь висела на одной петле, напоминая сломанное крыло. Сквозь выбитые окна и дырявую крышу в углы намело сугробы песка. Мерзость запустения. Легко можно было представить, как по ночам в этих комнатах зомби сталкиваются с привидениями.
Вывеска над дверью, что нибудь многозначительное.
— Знаешь, — сказал Пульхр, когда они вернулись на дорогу, — мне кажется, что с нее все и началось. С Маринни.
— Что началось?
— Все пошло наперекосяк. Когда она меня бросила — жить не хотелось. До галлюцинаций — представляешь? — дело доходило. Какие уж тут экзамены. В итоге я вначале провалил вступительные экзамены в Вест-Пойнт, а потом — физподготовку в Воронежскую академию. Воронежская академия ладно — там надо было подтянуться двенадцать раз на одной руке. Ну, как офицеру без этого обойтись? Но математику провалить! Тебя в Вест-Пойнт, кстати, безо всякой математики взяли бы, ты им нужен был в команду. Но ты уперся: или принимают обоих, или до свидания. Но я им даже в качестве прицепа к тебе оказался не нужен. В итоге мы оба поехали в Сентенниал, в Торонто. А там уклон в науку и исследования. Исследователи из нас сам понимаешь какие. Я управленец, ты… это ты. Кое-как закончили. Служили на исследовательском судне, в абордажной команде. А какая там карьера: вся абордажная команда — десять человек, командир — максимум лейтенант. Помотало нас по всяким окраинам. В конце концов нас перевели на военный корабль. Потом был Большой Зубец. Ты погиб, мне за вражеское знамя дали патент капитана и «Неуловимого». А потом отправили в командировку на семьдесят лет. Я часто думаю, что было бы, не провали я тогда экзамен. И ты был бы жив, и я бы уже крейсером командовал.
— Ты этого знать не можешь. У вас, Пульхров, это видимо семейная черта: всегда недовольны тем, что есть. Мой тоже все время ныл про поломанную жизнь и неудачную карьеру. Ему уже тридцать пять, а он всего лишь капитан полиции. На базе в миллион жителей. Человек за такую карьеру убил бы, а вы…
— Может, ты в чем-то прав, но…
— Ты бы поглядел, как люди в городах-корпорациях живут! — не дал перебить себя Чехов. — У него личный эсминец с лемурианским двигателем, трюмы завалены новейшей аммуницией, а он все из себя обиженного корчит — крейсер ему не дали! Дали бы тебе крейсер, ты бы ныл, почему не флот.
— Ладно, ладно! Разошелся, демократ… Давай еще вон тот дом осмотрим.
— Слушай, а вот боцман твой…, - начал Чехов, когда они снова вышли на улицу. — Блондинка…
— Олсен.
— Она клон?
— Нет, человек.
— Какая-то она слишком сильная для человека. Хотя и для клона тоже.
— Есть такое дело.
— А по виду так сразу и не скажешь. Стройная такая…
— Она со мной на трех кораблях служила. Ей у Большого Зубца руки оторвало.
— Так она из этих?..
— Киборг, да. Обе руки, плюс армирование грудной клетки и позвоночника.
— А выглядят как настоящие. Руки, в смысле.
— Ну еще бы — Бионикс Корпорейтед. Как истребитель стоили. Зато сейчас у нее по документам удар полторы тонны. Только это… Об этом знаю только я и Картье.
— Понял.
Чехов притих и до площади шел молча. В центре дома выглядели поинтереснее. Никто не знал, что в этих зданиях находилось раньше, и прозвища им дали по ассоциации. Самое презентабельное, каменное, трехэтажное, за колонны окрестили «Домом губернатора». По соседству с ним имелся «Вокзал», потому что рядом с рельсами, и напротив — «Ратуша», с башенкой и часами.
В целом этот населенный пункт вполне соответствовал образу городка на Среднем западе где-то в начале-середине двадцатого века, если бы не странное сооружение в центре площади, где должен был бы располагаться фонтан. С легкой руки доктора Стерн это сооружение прозвали «Котлованом». Это была огромная яма правильной шестиугольной формы, глубиной не меньше десяти метров, уходящая в землю уступами-ступенями. На дне имелась небольшая ровная площадка. Приглядевшись, можно было заметить, что ступень на самом деле одна, она шестиугольным пандусом ввинчилась в землю.
Чехов решил воспользоваться удобным случаем и закурил сигарету. Пульхр неодобрительно встал против ветра.
— Думаешь, это местные сделали или зомби? — сказал Чехов, стоя на краю и заглядывая вниз.
— Точно не зомби, посмотри как все аккуратно. Гранитом облицовано. Врядли грибок, кроме добычи золота, освоил еще и обработку гранита.
— Я спущусь, — сказал Чехов.
Пульхр не возражал. Он остался наверху, время от времени озираясь. Чехов спустился, спрыгивая со ступени на ступень. Оказавшись внизу, он задрал голову, оглядел «котлован» и заорал:
— Э-э-э-эй!
Ему ответило эхо-трехходовка.
— Может, у них тут гладиаторские бои проходили? — спросил Чехов. — Пол песком посыпан, — он ковырнул песок носком ботинка. — Как раньше в колизеях, чтобы ноги на крови не скользили.
— Площадка слишком маленькая для поединка. А песок ветром нанесло.
Чехов с лязгом выволок из ножен абордажный тесак и отсалютовал Пульхру:
— Император! Идущие на смерть приветствуют тебя!
Пульхр вздрогнул.
— Ладно, хватит. Вылезай оттуда.
Чехов, попыхивая сигаретой, сделал пару выпадов.
— Вылезай! Я еще хочу осмотреть административные здания.
Чехов вздохнул, вложил тесак в ножны, выплюнул окурок и растер его носком ботинка.
— Ладно, погнали… Подожди-ка…, - Чехов принялся возить по песку подошвой.
— Ну что еще?
— Тут, похоже, пол стеклянный.
— Ну и что?
— Там что-то есть. Похоже на… Слушай, на меня оттуда как будто кто-то поглядел!
— Хватит дурака валять…
Чехов вместо ответа встал на колени, и стал отгребать песок.
— Я спускаюсь! — крикнул Пульхр. — А ты отойди в сторону и ничего не трогай!
Пульхр спустился вниз, и, осторожно, как по тонкому льду, приблизился к ямке, которую протер в песке Чехов. Он опустился на колени, двумя пальцами взял чеховский окурок и откинул его в сторону. Принюхался. Остаточно пахло табаком. И все.
— Что ты видел?
— Не знаю. Как будто человеческое лицо в мутной воде.
Пульхр, меняя положение головы, пытался разглядеть то, что померещилось Чехову. Из-под песка, действительно, выглядывало ровное полупрозрачное покрытие. Пульхр снял перчатки и крайне осторожно, самыми кончиками пальцев стал отгребать песок в стороны. Расчистив небольшую площадку, постучал ногтем в прозрачную поверхность. Да, похоже на стекло. Он послюнявил указательный палец и стер со стекла грязь. Внутри действительно виднелось что-то, похожее на человеческое лицо.
— Помоги, только осторожно! — велел он Чехову.
За несколько минут они очистили окошко радиусом в полметра. Прозрачное покрытие не было полом, а имело четкие прямоугольные грани, похоже. С помощью бинта из аптечки и воды из фляжки смыли грязь с небольшого участка. Сомнений не было: внутри прозрачного параллелипипеда находилось тело человека. Его лицо навеки застыло в момент крика.
— За что его интересно так?
— Похоже на жертвоприношение, — ответил Пульхр. — Это, видимо, не стекло, а какая-то быстрозастывающая смола. Залили живьем. Местная цивилизация, видимо, была довольно своеобразной. Надо Стерн показать, ей такое должно понравится.
Пульхр встал, прошелся. Посмотрел наверх. В небе маячил дрон — видимо, Петрова, потеряв его из виду, встревожилась и прилетела убед