— Великая мать.
— А как вы называете первого клона, которого она вывела, Адама?
— Первородный.
— И первое марта, день его появления на свет, для вас священный праздник. Не замечаете некоторое сходство между вашим Первородным и их Изначальным?
— Вы как-то подозрительно много для человека знаете о клонах.
— Профессия обязывает. Простите, если случайно задела ваши религиозные чувства…
— Моих не задели. Но с остальными клонами из команды настоятельно попрошу от таких разговоров воздержаться. Ну, хорошо, допустим. Если Изначальный действительно существовал, то куда он делся?
— Боюсь, этого мы никогда не узнаем. Если Изначальный — нулевой пациент, то он, вероятно, давно умер. Вряд ли зомби долго живут. Когда он умер, его, скорее всего, съели. Насколько я поняла, хронологически все произошло так: вначале исчез Изначальный. Грибок продолжал добывать руду в свое удовольствие — Изначальный для этого ему был не нужен. Потом появился Айрон. Он уже был инфицирован, видимо, съел что-то зараженное спорами, питаясь подножным кормом. Он все про какую-то лягушку талдычил… По крайней мере, грибок принял Айрона за своего. Однако тот был слишком умным или недостаточно инфицированным, и оказал на грибок слишком большое культурное влияние. Грибок Айроном как бы отравился. Среди прочего, от него грибок узнал, что существует множество планет, на которых живут неинфицированные люди. И попасть туда можно на космическом корабле. А такие корабли периодически прилетают на эту планету, чтобы забрать урожай и привезти зомби еду и пополнение. Грибок, понятное дело, возбудился: зачем добывать золото, если можно отправится на другую планету и напрямую перезаражать всех людей? Это как подростку вместо порнухи предложили живую порнозвезду, и не одну. Поэтому грибок напал на «Звезду Смерти» и уничтожил экипаж.
— Как же он собирался куда-то лететь без экипажа?
— Плесень тупая, что с него взять. Айрон пытался донести до него концепцию космических полетов, но грибок, по простоте душевной, решил, что космический корабль это что-то типа входа в тоннель, на другом конце которого — новая планета. Забавно, как это формулировал Айрон. Для него «Звезда Смерти» одновременно и космический корабль, и длинный коридор, ведущий в другой мир. Противоречия он не видит. Это похоже на то, с чем я в свое время столкнулась в одном племени…
— Доктор Стерн…
— Не отвлекаться, поняла. В общем, для нас самое главное, что для грибка и зомби существует глубокая сакральная связь между рудой и Изначальным. Зомби добывают золото для Изначального. Значит все, что нам нужно — найти Изначального, и зомби отдадут ему все нажитое непосильным трудом.
— И где нам его взять?
— Это не обязательно должен быть именно тот самый Изначальный. Подойдет любой.
— Вопрос тот же.
— Когда во мне прорастет грибок, я, как и Айрон, не только начну слышать лингвистические феромоны зомби, но и смогу сама их издавать. С учетом того, что эти феромоны по сути химические команды, я внушу зомби, что я и есть Изначальный. Для этого мне, кстати, потребуется алкоголь, которым я буду поощрять зомби за правильное поведение. Каждую ночь к кораблю приходит несколько тысяч зомби. Узнав, что здесь выдают алкоголь, придут все, кто способен ходить. Я проведу пару митингов, толкну свою нагорную проповедь, утешу страждущих, напою жаждущих и когда зомби окончательно в меня уверуют, велю им отдать мне все запасы руды. Чтобы построить светлое будущее. Ну, как план?
Стерн уставилась на капитана. Чувствовалось, что ей очень хочется, чтобы план капитану понравился. А ведь действительно, может сработать… Внедрить своего агента в ряды зомби, — это было оригинально, свежо и остроумно.
— Сколько потребуется алкоголя?
— По моим подсчетам, полторы-две тысячи литров. Но лучше пять.
Пульхр прикинул: перед отправлением на Голконду на борт загрузили две тысячи литров спирта-ректификата на технические нужды. На настоящий момент, значит, осталось тысячи полторы чистого спирт, а это три с половиной тысячи литров сорокаградусного раствора…
— Что-нибудь придумаем. Но вы понимаете, какие последствия это будет иметь конкретно для вас?
Стерн повеселела. Видимо, решила, что раз с ней обсуждают детали, то ее план уже принят.
— Риск — дело благородное. Я уверена, последствия для психики, если не давать грибку разрастаться, будут минимальны. Всем нам приходится идти на жертвы. В конце концов, во время вашего штурма шахты погиб человек, и несколько были ранены. Чем я хуже или лучше? Я знаю, на что иду.
Пульхр задумался. Потери на войне неизбежны. Сама Стерн, похоже, не слишком заботится о своей жизни и душевном покое. Не надо быть ясновидящим, чтобы понимать, что рано или позно она закончит жизнь на костре или в колодце у каких-нибудь очередных дикарей. Так от нее хоть польза будет.
— Вам придется всем время находиться в запертой камере, — сказал Пульхр. — На корабле вы тоже пробудете в карантине, до полного излечения. Я не могу позволить свободно разгуливать зараженному человеку. Особенно после того, что попытался сделать Айрон.
— Да, конечно. Я уже собрала вещи и готова переехать в камеру прямо сейчас.
— Хорошо. Вы проведете ночь в камере, утром я сообщу вам свое решение. Может быть, к утру сами передумаете.
ГЛАВА 14
Он опять шел по пляжу интерната. Солнце било по глазам, он пытался заслонить его рукой, но это нисколько не помогало, как будто ладонь была прозрачной. На нем был абордажный скафандр, но он не защищал ни от жары, ни от света.
Чехов топал рядом строевым шагом, с прожженным животом и черными глазами живого мертвеца. На все вопросы Пульхра он кратко и уверенно отвечал, что жив, здоров и никогда раньше не умирал. Слева, с улыбкой слушая их спор, шел лемурианин Дедал в зеленом обтягивающем скафандре. Жара была невыносимая. Устав препираться с Чеховым, Пульхр остановился чтобы отдышаться и вытереть пот со лба.
Прямо у его ног лежала большая шипастая желто-коричневая раковина, наполовину занесенная песком. Вокруг нее суетились муравьи, видимо, приспособив под муравейник. Ветер, залетая в розовое устье, издавал тихий печальный вой. Пульхр нагнулся и хотел ее подобрать, но раковина сровно вросла в песок, и он, как ни старался, не смог ее даже пошевелить. От раковины резко пахло чесноком и гнилью.
Муравьи восприняли его действия как атаку на муравейник и немедленно организовали оборону. Они мгновенно облепили перчатки и, разбившись в колонны, принялись карабкаться вверх по руке. Пульхру стало любопытно. Он поднес ладонь к лицу, разглядывая муравьев. Это были большеголовые коренастые звери с лихо изогнутыми челюстями и острыми шпорами на сочленениях лапок. Один, особенно крупный и жвалистый муравей, почувствовав на себе взгляд Пульхра, поднял голову, угрожающе пошевелил усиками и с размаха вонзил челюсти в ткань скафандра. Пульхр вздрогнул: в руку как будто ткнули раскаленным шилом. Неужели муравей сумел прокусить армоткань? Пульхр хотел прихлопнуть поганое насекомое ладонью, но муравей, ловко увернувшись, перепрыгнул на другую руку и снова ужалил. Число муравьев чудесным образом начало увеличиваться, и через несколько мгновений обе руки по локоть кишели муравьями, которые остервенело вгрызались в ткань скафандра. Видимо, муравьи при укусах выделяли какой-то яд: Пульхр почувствовал, как грудь стиснуло острой болью, каждый вдох давался с трудом. Он хотел закричать, но слипшиеся легкие издали лишь жалобный всхлип. Пульхр обернулся за помощью к Чехову, но не увидел ни Чехова, ни Дедала, ни реки, ни берега, ни причала. Он остался наедине с раскаленным зеленоватым солнцем пустыней и разъяренными насекомыми. Пульхр понял, что его сожрут живьем, а в его черепе, возможно, тоже организуют муравейник. Боль от укусов стала невыносимой. Хрипя, он упал на колени, и изо всех сил принялся колотить руками по песку.
Размахивая во сне руками, он ударился локтем о реальную стену каюты и проснулся. Легкие ссаднило так, словно он пробежал двадцать километров в противогазе. Он рывком сел, и, еще толком не проснувшись, продолжал стряхивать с рук оставшихся во сне муравьев. Постепенно до него дошло, что произошедшее всего лишь кошмар, он расслабился и лег на спину. Понемногу дыхание восстановилось. Высыхающий пот приятно холодил кожу, а вместе с ним размягчалась и уходила из груди боль.
Опять раковина и муравьи… Этот сон он уже видел, но в прошлый раз это не было кошмаром. Пульхр где-то читал или слышал, что повторяющийся сон — признак того, что подсознание пытается донести до человека какую-то важную информацию, которую он, бодрствуя, по каким-то причинам игнорирует. Обычно это означало проблемы со здоровьем.
До сих пор на здоровье Пульхр не жаловался. Но последнее медицинское обследование он прошел два года назад, возможно, за это время какая-то болячка и прицепилась. Обычно проблемы со здоровьем у космофлотчиков начинаются после сорока, у клонов немного позже, так что уже пора. Опять же алкоголь в последнее время… Левая ладонь чешется. Это хорошо. Это к деньгам. Как закончим, надо показаться Картье…
Но бывает и так, что подсознание пытается подсказать решение задачи, которую человек никак не может решить в своей бодрстующей ипостаси. Царев, кажется, безуспешно бился над какой-то малопонятной нормальному человеку математической задачей несколько лет, пока однажды не увидал во сне принципиальную схему корпускулярно-волнового двигателя, хотя изначально одно с другим никак не было связано. Ну что же, попробуем проанализировать, что нам хочет сказать подсознание.
Итак… Мертвый Чехов. Ну, он почти каждую ночь снится. В последнее время особенно настойчиво — подсознание, похоже, не может смириться с тем фактом, что Чехов, спустя столько лет после своей смерти, вдруг объявился живым и здоровым. Интернат тоже часто снится, в этом нет ничего нового или необычного: детство — один из главных поставщиков сюжетов для сновидений.
Далее… Лемурианин Дедал. В реальности Пульхр с ним встречался лишь дважды, а сниться он повадился чуть ли не каждую ночь. Видимо, инопланетянин-андрогин, оказа