вшийся в итоге женщиной, сумел чем-то зацепить подсознание. В сегодняшнем сне, кстати, Дедал был не в штатском, как обычно, а в зеленом скафандре, очень похожем на тот, что носит Стерн. Что этим хочет сказать подсознание? Или всего лишь выверт сонного ума, перетаскивающего и складирующего дневные впечатления в долговременную память?
Раковина, понятное дело, символизирует шахту. Муравьи в мифологии многих народов связаны с демонами и подземным миром, а раз Пульхру это сразу пришло в голову, то не трудно догадаться, что муравьи в его сне символизируют зомби. Пульхр вспомнил, что раковина во сне пахла как зомби. Да что так руки-то чешутся? А не завелись ли у нас тут, часом, клопы? Значит… Муравьи в раковине — это зомби в шахте. Муравьи искусали руки — видимо, подсознание хочет избежать любого контакта с зомби.
Пульхр скреб руку с каким-то извращенным сладострастием, пока не почувствовал под пальцами липкую влагу. Это еще что такое? Он сел, и потянулся к выключателю. Вспыхнул свет. Пульхр уставился на свои руки. Вот тебе и муравьи… Кожа ниже локтей покраснела и покрылась мелкими бледно-розовыми волдырями. Левая рука была расчесана так, что из царапин сочилась бледная сукровица. Пульхр потрогал волдыри и боли не почувствовал. А вот вид весьма тревожный. Пульхр посмотрел на часы. Четыре утра. Два часа до рассвета.
— Дежурный! — позвал Пульхр. — Вызови Бенуа!
Бенуа появился через пару минут, мутный, сонный, всклокоченный и мечтающий нырнуть обратно под одеяло.
— Извини что разбудил, — сказал Пульхр, — похоже, у меня проблема по твоей части, — и показал Бенуа руки.
Бенуа рывком проснулся и собрался в пучок.
— Сними футболку, — велел он. — Язык покажи.
Бенуа заглянул в глаза, пощупал шею под челюстью, за ушами, потрогал волдыри.
— Как себя чувствуешь?
— Нормально. Только руки чешутся.
— Да, вижу, что чешутся. Крапивница.
— Аллергия? Отродясь у меня никаких аллергий не было.
— Реакция на еду, возможно. Пайки, которыми мы здесь питаемся, уже больше двух лет лежат на складе. Двое наемников тоже жаловались на пищеварение.
— У пайков срок годности восемь лет.
— Ну, может быть, не в еде дело. Крапивница может быть реакцией организма на ксенобиотики: бытовая химия, лекарства, тяжелые металлы, красители, пестициды. Бывает таким образом организмъ реагирует на паразитов…
Судя по тому, как они одновременно поглядели друг другу в глаза, им обоим в голову пришла одна и та же мысль.
— Великая Мать! — выдохнул Бенуа и непроизвольно отряхнул пальцы, которыми только что так опрометчиво ощупывал капитанские волдыри.
— Я что… заразился? — спросил Пульхр, кашлянув.
— Надо взять кровь на анализ, — уклонился от прямого ответа Бенуа. — Там видно будет.
— Возьми конечно.
Вот они к чему были, сны эти… Бенуа вышел, столкнувшись въ дверях с Чеховым.
— Ого! — сказал Чехов, с уважением глядя на ошпаренные крапивницей руки. — Болят?
— Чешутся. Не подходи. Я, похоже, заразился.
— Ага! А я кому-то говорил шлем не снимать!
— Стерн говорила, что патоген не передается по воздуху.
— Нашел, кого слушать.
— Ничего страшного, — сердито ответил Пульхр, искренне надеясь, что это так. — Пропью курс таблеток. Это всего лишь грибок, а не ветряной менингит.
Вернулся Бенуа со жгутом и иглами. Пульхр глядел на бодро стекающую в пробирку кровь и размышлял о том, что творится в голове у Стерн, если она добровольно готова заразиться этой дрянью. Да не просто готова, а страстно этого желает.
— Что делать, если анализ положительный? — спросил Бенуа, выдергивая иглу и ослабляя жгут.
— Лечить. А на все остальное есть устав. Командование переходит старпому, меня в карантин, всех кто был внизу — проверить. Жду от тебя результатов анализов как можно быстрее.
Хоть бы это аллергия, хоть бы это аллергия… Наслушался Стерн, что грибок малозаразен… Когда, интересно, подцепил? Память с готовностью начала выдавать воспоминания: вот он снял маску в лаборатории Стерн, когда нюхал, чем пахнет из вскрытого зомби; вчера зашел к зомби в пассажирский отсек без шлема; вчера же ходил по заброшенному городу без шлема, да еще, идиот, голыми руками сгребал песок с того чертова захоронения… Голыми руками… Сгребал песок…
— Бенуа, подожди! Что ты там говорил про тяжелые металлы?
— Когда?
— Ну, что аллергия может быть реакцией на тяжелые металлы.
— А-а, да. Контакт с ртутью, таллием, свинцом. Нарушений сна, потливости, сердцебиения в последнее время нет?
— Только что кошмар снился, с потом и сердцебиением.
— А я знал, что так будет! — сказал Бенуа, которого послушать, так он знал все, но почему-то всегда задним числом, что Пульхра всегда в нем раздражало. — У нас здесь работает старый дизель, черт знает каких времен. А раньше в топливо добавляли тетраэтилсвинец, жутко токсичная дрянь, вызывает все эти симптомы.
— Почему не сказал, если знал?
— Я говорил Сикорскому…
— А при чем тут Сикорский? Задача Сикорского была запустить дизель — он запустил. Кто у нас специалист по химической и биологической безопасности, ты или Сикорский?
— Я.
— А может быть Сикорский твой командир?
— Никак нет.
— Почему анализ топлива не сделал? Тоже никто не сказал?
— Предыдущая команда использовала этот дизель, значит, все в порядке было, — начал сдавать назад Бенуа.
— Ну и где сейчас твоя предыдущая команда?
Бенуа скорбно пожал плечами. Вид у него был такой, как будто он лично затравил предыдущую команду выхлопами тетраэтилсвинца, но очень сожалеет о своем поступке. Молод, молод еще Бенуа. Не хватает опыта. Ну, это дело наживное.
— Выводы сделал? — спросил его Пульхр.
— Так точно.
— Можешь идти.
Бенуа вышел, оставив на прощание пластиковую баночку для забора мочи. Пульхр, прищурившись, уставился на Чехова.
— Чего? — спросил тот.
— Зомби еще не ушли?
— Начинают потихоньку расходиться.
— Когда все уйдут, выводи бронетраспортер. И пару ребят прихвати. И дроны.
— А что по поводу зомби для Бенуа?
— Чего?
— Ты вчера приказал наловить ему для опытов десяток мертвяков…
— Ну, поручи Лютому, что, они без тебя не справятся?
Пульхр не спеша надел абордажный костюм, проверил пистолет и поднялся на среднюю палубу. Дверь в пассажирский отсек открылась, едва он к ней подошел.
— Спасибо, — кивнул Пульхр в камеру.
За ночь зомби протрезвели, оголодали, и появление человека восприняли с энтузиазмом, засуетились, завыли, заскрипели зубами. Пульхр, не обращая внимания на тянущиеся к нему сквозь решетки конечности, вошел в камеру, в которой ночевала Стерн. От поднятого покойниками шума она проснулась и села, потягиваясь и позевывая, как кошечка.
— Доброе утро, — сказал Пульхр.
— И вам. Когда мы начинаем наш эксперимент?
— Подождите со своим экспериментом. Где ваш прибор? Он у вас с собой?
— Какой прибор?
— Ну, которым вы собирались определять, настоящая руда или нет.
Стерн встрепенулась:
— Зачем вам? Неужели нашли?
— Не знаю. Хочу проверить одну догадку.
Стерн слазала в свой неразлучный рюкзак и достала обсидиановый гвоздь.
— Вот он. Но я поеду с вами!
— Где ваш скафандр?
— Остался внизу.
— Пойдемте.
Ее скафандр валялся на спинке стула в кают-компании. Стерн без предупреждения скинула куртку, и капитан понял, что происходит, только когда она начала стягивать с себя штаны.
— Вы что, носите скафандр на голое тело? — спросил Пульхр, отвернувшись.
— Такой дизайн. Что с вами? Никогда не видели голых женщин?
— Вас видеть голой в мои планы не входило.
— За что мне такое особое отношение?
— Доктор Стерн, прекратите.
— Ладно, я пошутила. Можете поворачиться.
В машине Стерн смачно хрустела белковыми чипсами из пайка, поглядывая в окошко. Светлеющее небо обещало зарю. Свет фар периодически выхватывал из темноты сутулые темные фигуры, спешащие к себе в шахту. Пульхру вспомнил свой сон. Муравьи спешат укрыться в свой муравейнике до заката, а эти — до рассвета.
Радист-пулеметчик на переднем сидении обернулся.
— Господин капитан, вас вызывают со «Звезды»!
— Кэп! — это был Бенуа.
— Слушаю.
— Результат отрицательный. Никаких следов грибка у вас в крови я не нашел. Правда, есть признаки небольшого воспаления, хорошо бы обследовать. И в дизельном топливе никакого тетраэтилсвинца не оказалось.
— Понятно. Отбой.
Чехов взглядом спросил: «Как оно?», Пульхр показал условным знаком штурмовика «все в порядке».
Когда бронетранспортер въехал в заброшенный город и остановился возле «котлована», краешек солнца уже показался над горизонтом.
— Какое забавное сооружение, — сказала Стерн, заглядывая в «котлован». — Как будто древние греки поручили пчелам построить амфитеатр. Или нет, больше похоже на зиккуратат ацтеков-гайкопоклонников, вывернутый наизнанку…
— Нам вниз, — прервал Пульхр ее поток ассоциаций.
Стерн кивнула, подошла к самому краю, потыкала в напульсник, наклонилась вперед и вдруг сорвалась вниз. От неожиданности сердце Пульхра пропустило пару ударов. Но ничего страшного со Стрен не случилось, какая-то невидимая сила бережно ее подхватила, и она, плавно и невесомо, как сильфида, скользила вниз, едва касаясь ступеней носками ботинок.
— Ничего такой у тебя скафандр, — сказал Чехов, когда они с Пульхром, не в пример тяжелее и громче, спустились следом. — Где брала?
— Там таких больше нет, — в тон ему ответила Стерн, озираясь. — Ну, и где ваша руда? — спросила она у Пульхра.
Тот показал под ноги.
— Песок? Обычный песок?
— Только тот, который в котловане.
Стерн достала свой обсидиановый гвоздь и с видимым трудом вдавила его в песок по самую шляпку.
— Ну что? Это оно? — спросил Пульхр. — Или не оно?
— Давайте подождем.
Через несколько минут Чехов соскучился, снял шлем и достал из-за ворота скафандра пачку сигарет.