— Угостишь? — спросила Стерн.
Они успели выкурить по сигарете и начать по новой, когда гвоздь начал испускать едва заметное зеленоватое свечение, потихоньку разгораясь.
— Да, вы правы. Похоже это действительно то, зачем вас послали. Поздравляю, — недовольный тон Стерн явно противоречил ее словам.
Чехов от восторга раскатисто завопил, подкинул шлем, поймал его и полез обнимать Стерн, потом Пульхра, потом снова Стерн.
— Все, Чехов, хватит вопить! — сказал Пульхр, изо всех сил скрывая улыбку. — Чехов, Стерн, немедленно надеть шлемы. Руда токсична. Чехов, я кому сказал? Радоваться будем потом. Сейчас нужно унести выигрыш из казино. У нас одиннадцать часов. Надо успеть все сделать до заката.
Пульхр стоял на краю «котлована» и, сложив руки на груди, наблюдал за погрузкой.
Перед началом работ Олсен построила погрузочную бригаду и Пульхр объявил, что они грузят самородный осмий. Поэтому все работы в «котловане» должны проводиться в абордажных скафандрах, запрещено даже поднимать забрала: на открытом воздухе осмий окисляется, выделяя ядовитые пары.
— Легкие выжжет на раз! — заявил Пульхр, и для пущего эффекта продемонстрировал свои ошпаренные руки.
Из-за тесноты песок грузили вручную. Это оказалось неожиданно трудоемким делом. Песок сам по себе был очень тяжелым — как и положено осмию. Вдобавок он, как мокрая глина, прилипал к железным лопатам, и чтобы стряхнуть его в контейнер, приходилось прилагать значительные усилия. Лучше показали себя титановые пехотные лопатки, к ним песок не лип, но руда каким-то образом взаимодействовала с титаном: через пару часов работы лезвия таких лопаток начали трескаться, крошиться и вскоре весь инструмент пришел в негодность. Пришлось вернуться к железу.
Песок грузили в черные контейнеры, которые привезла с собой Стерн. Когда ящик наполнялся, крышку закрывали, и Олсен его опечатывала. Потом ящик волокли наверх и далее на шаттл. Когда набиралось восемь ящиков, шаттл отправлялся к «Неуловимому», где груз попадал в чуткие руки команды разгрузки.
Олсен была в своей стихии. Несмотря на все трудности, погрузка шла с опережением в два часа. А это означало, что перед тем, как приступить к сворачиванию лагеря на «Звезде» команде и наемникам удастся отдохнуть не четыре часа, а целых шесть. Завтра до заката Пульхр планировал покинуть Голконду.
Из котлована выпорхнула Стерн.
— Ну, как у вас дела? — спросил ее Пульхр.
— Олсен выгнала. Я хотела помочь, а она говорит, что я только суету навожу.
— У нее и без вас хватает рабочих рук. Ничего, если хотите, завтра, пока мы снимаем лагерь, отправлю сюда с вами кого-нибудь, чтобы вы могли осмотреть захоронение без спешки.
— Да, было бы неплохо. А как вы догадались, что этот песок — то что мы ищем? И зачем вообще зомби приносят сюда руду?
— Если бы вы не подсказали, я бы не догадался.
— Я подсказала? Какая я молодец! Но что-то я такого не припомню…
— Вчера, обследуя этот городок, мы с Чеховым случайно наткнулись на «захоронение». Я по глупости залез в песок голыми руками и получил аллергию, как при отравлении тяжелыми металлами. А вечером вы рассказали мне про культ Изначального, как зомби ему поклоняются, добывая для него руду. Все детали сложились. Вы понимаете, кто там похоронен?
Стерн задумчиво почесала стекло своего шлема.
— Хотите сказать, это там Изначальный похоронен?
— Именно. То, что песок на дне «котлована» оказался осмием, это подтверждает.
— Как-то это все странно и нелогично. Почему зомби похоронили его здесь, на всеобщем обозрении, а не у себя в шахте, где могли бы его защитить? Да и вообще, все захоронение совершенно не похоже на работу зомби. Откуда у них такие технологии?
— А его похоронили не зомби.
— Кто тогда?
— Хозяева шахты, кто бы они не были.
— А им это зачем? Тем более, похоже, что его залили этим стеклом или, я не знаю, смолой, когда он был еще жив.
— С учетом всей имеющейся у нас информации, я полагаю, что дело было примерно так. Кто-то, неважно кто, лемуриане, местные или третьи лица, наладили добычу руды: зомби под воздействием грибка добывают самородный осмий и несут его своему божеству, Изначальному, который передает руду хозяевам шахты. Так?
— Допустим.
— В таком случае, Изначальный — самое слабое звено схемы. Зомби-шахтера можно сделать из любого человека. Благодаря грибку, его даже учить добывать руду не нужно. А вот Изначальный — в единственном экземляре, рано или поздно он умрет, и зомби съедят его труп. И тогда вся схема пойдет вразнос: зомби никому другому свою вечную славу не отдадут, а будут хранить у себя в шахте до второго пришествия, и забрать ее оттуда будет крайне сложно. Единственное, что останется хозяевам, это то, что вы предлагали сделать с собой: создать нового Изначального и внедрить его культ. При этом нужно убедить грибок, что этот Изначальный — настоящий, а не самозванец. Все это сложно, долго и может не сработать. Грибок с возрастом наверняка стал более опытным и недоверчивым. Обмануть его во второй раз будет гораздо сложнее. Проще культ еще живого Изначального переделать в культ вечно живого Изначального. То есть убить его, но таким образом, чтобы он навсегда остался наглядным символом самого себя и вечно вдохновлял зомби на труд и на подвиг. Я так предполагаю, однажды лунной ночью хозяева шахты собрали здесь всех зомби, на глазах у них залили Изначального какой-то застывающей смолой и объявили его живее всех живых. А зомби с тех пор носят руду к его гробу.
— Все равно не понимаю, почему они похоронили его здесь, буквально посреди города, а не в шахте, где зомби могли защитить свои капиталовложения?
— Именно потому, что зомби не отдадут свой урожай только Изначальному и никому другому, даже хозяевам шахты. Хозяева похоронили Изначального в пошаговой близости от шахты, так, чтобы зомби могли по ночам приносили сюда свой урожай, но не мешали забрать его днем.
— Но так его кто угодно может забрать!
— Никому даже в голову не придет искать песок в пустыне, да еще на самом видном месте. Выслеживать зомби тоже бесполезно, они приносят сюда руду буквально по крупицам.
— Вы же нашли!
— Я об этом и говорю. Я ничего не видел, потому что слишком пристально вглядывался. Я стоял на этом песке, даже залез в него руками и заработал крапивницу, но не расскажи вы мне вчера про культ Изначального, я бы до сих пор думал, что у меня аллергия на рыбные консервы.
Пульхр замолчал. В небе, разглядывая капитана со всех сторон, лениво нарезал круги дрон.
— Что вы намерены делать с пленными зомби? — спросила Стерн.
— Их уже усыпили, и после заката вынесут наружу. Пусть возвращаются к себе в шахту. Руду мы у них изъяли, так что их ждет новая битва за урожай. Пятилетка сама себя за четыре года не выполнит.
— Вы же понимаете, какую они представляют ценность для науки?
— Что же тут может быть непонятного? Это ж мечта любого государства: абсолютно покорное население, которому ничего не надо, кроме гордости за державу и стакана спирта. Да и корпорациям такая технология будет интересна. Но у меня не исследовательское судно, я здесь не с научной миссией. А еще я в детстве посмотрел слишком много фильмов про то, как на космический корабль попадает опасная инопланетная форма жизни, и что бывает потом.
— А что с Айроном?
— Его отпустят на волю вместе с остальными.
— Но ведь он — человек, гражданин Земли, профессор какого-то там университета…
— Стелленбосского.
— Вот именно!
— Вряд ли Айрон сейчас удовлетворяет требованиям университета к своим сотрудникам.
— Но у него на Земле осталась жена, дети!
— Семейные ценности это прекрасно. Но Для Айрона сейчас его семья если и обладает какой-то ценностью, то в основном пищевой.
— Мы можем хотя бы попытаться его вылечить!
— Айрон практически зомби, грибок контролирует все его жизненные системы, и лечение убьет их обоих.
— Всегда есть шанс! Когда мы будем на Земле?
— Дней через десять-одиннадцать.
— За это время многое можно успеть сделать! Даже если он умрет… Что бы вы предпочли на его месте: жить зомби или умереть человеком?
— Вы в гуманисты решили податься?
— Почему сразу в гуманисты? — немного обиделась Стерн. — Я хочу пробудить в вас чувство долга. Как там у вас в присяге говорится: служить и защищать?
— Не у нас. И не в присяге.
— Не цепляйтесь к словам! Айрон — мирный ученый, гражданин Земли и наш соотечественник! Представляете, сколько он тут натерпелся? А вы отказываете ему в праве вернуться домой, повидать перед смертью родных и близких, в последний раз утешить безутешную вдову…
— Впечатлен вашим красноречием и понимаю, что вам хочется продолжить ваши исследования. Но для меня Айрон в первую очередь — биологическая угроза, и я ни в каком виде не допущу его на свой корабль, и тем более на Землю…
В этот момент из бронетранспортера выскочил радист, и подбежал к Пульхру.
— Господин капитан, срочный вызов с «Неуловимого», по шифрованному каналу…
— Что у них опять там случилось? Все, доктор Стерн, разговор окончен, я должен идти.
Стрен поглядела на него с плохо скрытой ненавистью, что-то пробормотала сквозь зубы и побрела прочь, в развалины. Пульхр залез в бронетранспортер и надел наушники.
— «Джо»?..
— Вы хорошо меня слышите, господин капитан? — спросил «Джо».
— Четко и ясно. Что случилось?
— У меня есть информация критической важности.
— Слушаю.
— Это вещество, которое вы грузите…
— Осмий.
— Да, я слышал, как вы всем рассказываете, что это самородный осмий, если такой вообще бывает в природе. По виду ваш самородный осмий почему-то больше всего напоминает обычный песок. Дело не в этом. Я тут кое-что прикинул: судя по показаниям весов погрузчика, контейнер, который вы только что погрузили на грузовой шаттл, весит шестьсот семьдесят четыре килограмма. Предыдущие контейнеры весили примерно столько же. Учитывая, что размер контейнера тридцать пять на тридцать пять на двенадцать сантиметров…