Разговоры с Тулом заводили мысли адъюнктессы в опасные пределы. Слова тлан-имаса, брошенные как бы мимоходом, западали ей в душу и не желали уходить. В жизнь адъюнктессы проникли чувства, которые она считала давно побежденными: печаль, сожаление. К состраданию она вообще относилась как к злейшему проклятию. И теперь вдруг эти чувства начали подкарауливать ее на каждом шагу. Она отчаянно цеплялась за звание адъюнктессы – это звание олицетворяло для нее устойчивость и владение собой.
Лорна, как могла, очистила рану и приготовила снадобье для повязки. Владение собой. Владение. Власть. Власть являлась сердцем империи. Власть, владычество двигали каждым поступком императрицы Ласэны, каждой ее мыслью. А что же тогда являлось сердцем первой империи? Нескончаемые войны, которые вели тлан-имасы?
Она вздохнула и опустила голову, разглядывая траву под ногами.
«Но разве сама жизнь не есть борьба за власть? Всю жизнь мы тратим силы на то, чтобы владеть окружающим миром, менять и переделывать его по своему желанию. Мы ведем вечную и безнадежную погоню за возможностью предсказывать ход собственной жизни».
Тлан-имас и его слова породили в Лорне ощущение бессмысленности. Слова, будто черви, вгрызались в нее, угрожая подчинить себе все ее существо.
Она пощадила этого парня, удивив его и себя. Лорна невесело улыбнулась. Она потеряла способность предвидеть события, и если бы только в окружающем мире. Ей было не предугадать ход своих мыслей и ближайшие поступки.
Может, в этом и заключалась природа чувств? Отсутствие логики, самообладания, порывистость – может, это и называется истинно человеческим состоянием? И что теперь ее ждет?
– Адъюнктесса, – тихо окликнул ее тлан-имас.
Лорна подняла голову. Тул стоял над ней. Его покрывала ледяная корка, быстро таявшая на солнце.
– Ты ранена?
– Пустяки. Небольшая стычка, – нехотя ответила она. – Я справилась с ними.
Она перевязала плечо. Перевязывать пришлось одной рукой, и повязка выглядела неуклюже навороченным куском тряпки.
Тул встал рядом и опустился на колени.
– Давай я тебе помогу.
Лорна удивленно взглянула на бесстрастное лицо тлан-имаса. Неужели он испытывает к ней сочувствие? Его слова мгновенно рассеяли эту мысль.
– У нас мало времени, адъюнктесса. Нужно открыть вход в курган.
Лицо Лорны приняло бесстрастное выражение. Она слегка кивнула. Узловатые высохшие пальцы Тула с коричневыми короткими ногтями умело поправили и закрепили повязку.
– Помоги мне встать, – велела она тлан-имасу.
Указующий камень был опрокинут, но других перемен Лорна не заметила.
– Ты сказал про вход. Где он?
Тул остановился возле опрокинутого камня.
– Я пойду вперед, – не отвечая на ее вопрос, сказал он. – Ты иди следом. Не отставай от меня ни на шаг. Когда войдем в курган, обнажи меч. Опасность пока нам не грозит, но меч помешает джагату быстро прийти в сознание. Нам хватит времени, чтобы сделать все необходимое.
Лорна глубоко вздохнула. Резким движением плеч она словно отшвырнула, от себя все сомнения. Назад уже не повернуть. Впрочем, когда у нее была такая возможность? Что толку задавать себе бессмысленные вопросы, если судьба выбрала ей этот жизненный путь?
– Ну что ж, идем, Тул, – сказала она.
Тлан-имас раскинул руки. Склон холма поблек, будто его накрыло песчаной бурей. Подул ветер. Тул шагнул вперед.
Лорна едва не задохнулась от зловония, ударившего ей в ноздри. Она дышала воздухом, пропитанным многовековой магией. Трудно сказать, сколько слоев охранительных заклинаний сломала магия Теллана, примененная ее спутником. Не сводя глаз с широкой спины тлан-имаса, Лорна шагнула в неведомое.
Склон разверзся; возникший коридор вел в сумрак. На валунах, слагавших стены и потолок, лежал иней. Чем дальше, тем холоднее становился воздух. Исчезли все привычные запахи. На стенах тускло блестели белые и зеленоватые напластования льда.
У Лорны застыло лицо; руки и ноги тоже окоченели. Дыхание сопровождалось белыми облачками пара, быстро исчезавшими в сумраке. Коридор сузился. Адъюнктесса увидела странные письмена, начертанные выцветшей красной охрой внутри ледяных глыб и на их поверхности. Письмена затронули какой-то очень глубокий пласт в ее душе. Лорне подумалось, что она почти узнала их, но стоило приглядеться, и ощущение пропало.
– Мои соплеменники уже бывали здесь, – нарушил молчание Тул. – Они добавили свои охранительные заклинания к тем, что оставили джагаты, когда погребали своего тирана.
– Ну и что? – раздраженно спросила Лорна, не понимая, какое отношение это имеет к их миссии.
Тлан-имас молча поглядел на нее, затем сказал (голос его в ледяном коридоре звучал глухо):
– Похоже, я знаю имя плененного тирана. Адъюнктесса, меня одолевают сильные сомнения. Его нельзя освобождать, но, как и ты, я вынужден это сделать.
У Лорны перехватило дыхание.
– Адъюнктесса, – продолжал Тул, – я понимаю твои противоречивые чувства. Я сам ощущаю то же, что и ты. Когда мы все сделаем, я тебя покину.
– Покинешь? – насторожилась Лорна.
Тул кивнул.
– На этом мои клятвы заканчиваются. Они больше не будут меня связывать. Такова сила, окружающая спящего джагата. Я благодарен судьбе за снятие клятв.
– Зачем ты говоришь мне об этом?
– Я зову тебя идти вместе со мной.
Лорне нечего было ответить; услышанное ошеломило и обескуражило ее.
– Подумай над моим предложением, адъюнктесса. Я пойду искать ответ и обязательно его найду.
Ответ? На что? Она хотела спросить Тула, но неожиданный внутренний страх удержал ее.
«Ты не хочешь этого знать, а потому оставайся в неведении».
– Идем дальше, – хмуро произнесла Лорна.
Тул молча зашагал.
– Сколько времени нам понадобится на все? – спросила адъюнктесса.
– Времени? – изумленно повторил тлан-имас. – Внутри кургана, адъюнктесса, времени не существует. Когда соплеменники джагатского тирана погребли его, они ввергли эти места в эпоху льдов, чтобы еще надежнее запечатать узника. Над его гробницей сейчас находится ледяная глыба высотой в половину лиги. Мы с тобой попали во время, предшествующее таянию джагатских льдов и появлению громадного внутреннего моря, которое мы называли Джагра Тил. Мы находимся очень, очень далеко от твоего времени, адъюнктесса.
– А сколько моего времени пройдет, когда мы вернемся? – настороженно спросила Лорна.
– Не знаю, – ответил Тул, поворачивая к ней свои светящиеся глаза. – Я здесь впервые.
Кожаные доспехи не спасали Крокуса. Он все равно ощущал девчоночье тело, прижавшееся к его спине, и от этого потел сильнее, чем от солнца. Сердце колотилось. Юного воришку одолевали смешанные чувства. Девчонка была немногим младше его, с приятным лицом и на удивление сильными руками, державшимися сейчас за его бока. Ее дыхание отзывалось влажным теплом на его шее. Но ведь эта самая девчонка убила Шерта. И на Гадробийских холмах она появилась не просто так, а чтобы убить его, Крокуса. Настороженность мешала ему наслаждаться совместным путешествием.
Они почти не разговаривали. Завтра, под вечер, они подъедут к стенам Даруджистана. Интересно, помнит ли она город? Следом за этой мыслью в голове прозвучал насмешливый голос, похожий на голос Колля: «А почему ты не спросишь ее, дуралей?»
Крокус нахмурился.
Девчонка заговорила первой.
– Итко Кан отсюда далеко?
Крокус едва не прыснул, но интуиция удержала его.
– Никогда не слыхал про такое место. Это где? В Малазанской империи?
– Да. А разве мы не в империи?
– Пока что нет, – сердито ответил Крокус и тут же понурил плечи. – Мы находимся на континенте, который называется Генабакис. Правда, малазанцы явились и сюда. Они приплыли по морю, с востока и запада. Они захватили все вольные города на севере и Натилогское содружество тоже.
– Вот оно что, – упавшим голосом произнесла девчонка. – Значит, вы воюете с империей.
– В общем-то, да, только в Даруджистане этого не чувствуется.
– Так называется городок, в котором ты живешь?
– Городок? Скажешь тоже! Даруджистан – самый большой и богатый город на всем Генабакисе.
– Большой город, – с восторгом повторила девчонка. – Я никогда не бывала в большом городе. А тебя зовут Крокус?
– Откуда ты знаешь?
– Так тебя называл твой товарищ. Раненый воин, который отдал нам свою лошадь.
– Ну да, Крокус, – ответил он, не понимая, почему у него тревожно заныло сердце.
– А почему ты не спросишь мое имя?
– Ты его помнишь?
– Нет. Правда, странно?
От этих слов что-то внутри Крокуса растаяло, и он еще больше разозлился на себя.
– Думаешь, я помогу тебе вспомнить собственное имя?
Он почувствовал, что ее руки ослабли.
– Нет, – тихо ответила девчонка.
И вдруг вся его злость разом прошла. В голове бурлило столько мыслей, что Крокусу хотелось кричать. Он качнулся в седле, и это заставило девчонку вновь крепко ухватиться за него.
«Так-то лучше, – подумал Крокус и тут же спросил себя: – Почему я с ней грубо разговариваю?»
– Крокус?
– Чего еще?
– Дай мне какое-нибудь даруджистанское имя. Выбери, которое тебе больше нравится.
– Шалисса, – не задумываясь, выпалил он. – Нет, постой. Ты не можешь быть Шалиссой. Я уже знаю одну Шалиссу.
– Это твоя подружка?
– Нет! – огрызнулся он.
Крокус натянул поводья, остановив лошадь. Он запустил руки себе в волосы, потом спрыгнул на землю и обмотал поводья вокруг лошадиной шеи.
– Ноги затекли. Хочу пройтись пешком, – объяснил он девчонке.
– Я тоже пойду пешком.
– Может, мне потом захочется бежать.
Девчонка испуганно посмотрела на него.
– Бежать? Ты хочешь убежать от меня?
На мгновение Крокус увидел странную картину: стены, рушащиеся вокруг девчонки. Что это за стены? Ему отчаянно захотелось разузнать, но это было невозможно. Почему невозможно? Ответа Крокус не находил. Невозможно, и все. Он вперился в землю, поддав ногой камешек.