Некоторые люди покупали в Аббадане циновки, другие запасались там провизией. На другой день поутру судно вывели в море, и мы отправились к северу. На протяжении десяти фарсахов все еще можно было пить из моря воду и она была сладкой, потому что это была вода Шатта, языком вдающегося в море.
Когда взошло солнце, посреди моря показалось что-то вроде воробья; чем ближе мы подъезжали, тем больше оно становилось, но когда мы поравнялись с этим предметом, так что он был на расстоянии одного фарсаха по левую руку от нас, поднялся противный ветер. Бросили якорь и спустили паруса. Я спросил, что это такое и мне ответили, что это хашаб.
Это четыре больших бревна дерева садж, соединенных наподобие стенобитной машины. Расположены они четырехугольником; основание у него широкое, а верх узкий. Высота его над водой — сорок гезов; сверху наложено черепицы и камней. Все это прикрыто досками наподобие крыши, а сверху поставлены четыре арки, где должен находиться сторож. Про этот хашаб одни рассказывали, что его построил богатый купец, другие говорили, что он выстроен по приказу какого-то царя. Служит он для двух целей: во-первых, в этом месте есть движущиеся пески и море там неглубоко, так что если туда зайдет большое судно, оно может сесть на мель. По ночам там зажигают светильник в стеклянном колпаке, чтобы ветер не мог задуть его, а люди видели издалека свет и остерегались, ибо в таком месте никто не сможет спастись. Во-вторых, он служит для определения стран света, а также для того, чтобы предостерегать от пиратов, чтобы корабельщики, узнав о их близости, могли повернуть в сторону. Когда мы миновали этот хашаб и он скрылся из виду, показался другой, похожий на первый, но только без купола на крыше сторожки; его, вероятно, не смогли достроить.
Оттуда мы приехали в город Мехрубан. Это большой город на берегу моря с восточной стороны. Там есть большой базар и красивая мечеть, но вода у них только дождевая, колодцев и каналов с пресной водой нет. У них устроены водоемы и бассейны и недостатка в воде не бывает никогда. Там выстроены три больших караван-сарая, каждый из них прочен и высок как крепость. В соборной крепости я увидел на мимбаре имя Якуба ибн-Лейса[274] и спросил кого-то о причине этой надписи. Тот ответил: — Якуб ибн-Лейс доходил и до этого города, но такой мощи не было ни у одного из остальных эмиров Хорасана. — В то время, когда я посетил этот город, он находился в руках сына того Абу-Калинджара, который был правителем Фарса.
Провизию, то есть съестные припасы, привозят в этот город из других городов и областей, так как там, кроме рыбы, ничего нет. В этом городе есть таможня и гавань. Если от этого города поехать вдоль берегов к югу, приедешь в Тевиэ и Казерун.
Мне пришлось пробыть некоторое время в Мехрубане, потому что, по словам жителей, дороги были не безопасны, так как сыновья Абу-Калинджары вели друг с другом войну и враждовали. Каждый из них встал во главе своих приверженцев, и вся страна пришла в смятение.
Мне сказали, что в Аргане был некий именитый и ученый человек, по имени шейх Садид Мухаммед ибн-Абд-ал-Мелик. Мне пребывание в этом городе чрезвычайно наскучило и, услышав об этом человеке, я написал ему письмо, рассказал о своем положении и попросил его доставить меня в более безопасное место. Я отослал письмо и на третий день ко мне явились тридцать вооруженных пехотинцев и сообщили мне: — Нас прислал за тобой шейх, чтобы мы доставили тебя в Арган. — Под их защитой я отправился в этот город.
Арган — большой город с двадцатью тысячами жителей. По восточной его окраине проходит река, вытекающая из гор и идущая к северу. От этой реки отвели четыре больших канала и провели их через город, что стоило больших денег. Каналы эти проходят и дальше за черту города и там, на берегах их, разведено много цветников и садов, насажено много пальм, кислых и сладких апельсинов и масличных деревьев. Город устроен так, что под каждым домом устроено соответствующей величины другое помещение под землей. По этим подвалам проходит вода и благодаря этому жители могут отдыхать в летнее время в подвалах.
Среди жителей города были люди, принадлежащие к самым различным сектам. У Мутазилитов там был имам, по имени Абу Саид-ал-Басри; это был красноречивый человек, притязавший на большие познания и геометрии и математике. Я вступил с ним в диспут: мы задавали друг другу вопросы и давали ответы по вопросам логики, математики и других наук.
Первого Рамазана[275] мы выехали оттуда и направились через горы в Исфахан. По дороге мы приехали к горе, где был узкий проход, называемый Ам. Говорят, что эту гору рассек мечом Бехрам Гур[276] и называют ее поэтому “Шемширбурид”.[277] Там я видел большую реку, стремительно вырывавшуюся из большой дыры по правую руку от нас и падавшую вниз с большой высоты. Называли ее Авам. Эта река постоянно течет летом, а когда наступает зима, останавливается и замерзает.
Затем мы приехали в город Лурдеган, в сорока фарсахах от Аргана. Лурдеган этот лежит на границе области Фарс.
Оттуда мы приехали в город Хан-Ленджан. На воротах его я увидел имя султана Тогрульбека.[278] Оттуда до Исфахани семь фарсахов. Жители Хан-Ленджана живут чрезвычайно спокойной и мирной жизнью; каждый из них занят своим делом и своим домашним хозяйством.
9ОБРАТНЫЙ ПУТЬ. ИСФАХАН. ТАБАС И ТУН. СНОВА В БАЛХЕ
Мы покинули этот город и восьмого Сафара четыреста сорок четвертого года[279] приехали в Исфахан. От Басры до Исфахана — сто восемьдесят фарсахов. Этот город лежит в долине, воздух и вода там замечательно хороши. Стоит только вырыть колодец на десять гезов в глубину, и тотчас же там появится прекрасная холодная вода.
Город окружен высокой прочной стеной с воротами и бойницами. Наверху стена по всему протяжению снабжена зубцами. В городе есть ручьи проточной воды и красивые высокие здания. Посреди города стоит красивая большая соборная мечеть. Говорят, что длина стены — три с половиной фарсаха. Весь город находится в цветущем состоянии, развалин я там не видел нигде. Базаров там много: я видел базар менял, где торгуют двести менял. Каждый базар окружен стеной и воротами, точно так же окружены стенами с крепкими воротами и кварталы, и улицы.
Там были прекрасные караван-сараи и была улица, называемая Улицей Вышивальщиков, где было пятьдесят хороших караван-сараев; в каждом из них жило много торговцев и жильцов.
Тот караван, с которым ехали мы, вез тысячу триста харваров[280] разного товара, но когда мы приехали в этот город, наше прибытие осталось совершенно незаметным, ибо тесноты там нет, всюду достаточно помещений и прокормления.
Когда султан Тогруль-бек Абу-Талиб Мухаммед ибн Микаил ибн Сельджук, да помилует его господь, занял этот город, туда был назначен правителем молодой человек, родом из Нишапура, хороший письмоводитель, обладавший красивым почерком, человек спокойный и красивый. Звали его ходжа Амид. Он умел ценить достоинства людей, был красноречив и щедр. Султан повелел, чтобы в течение трех лет с жителей города ничего не брали. Правитель следовал этому указанию, и все переселенцы снова вернулись на родину. Человек этот принадлежал к числу секретарей султанского совета.
Незадолго до нашего приезда там был страшный недород, но когда мы приехали туда, там как раз снимали с полей ячмень. Полтора мена пшеничного хлеба отдавали за один полновесный дирхем, три мена ячменного хлеба тоже стоили один дирхем. Там утверждали, что у них никто не видывал восьми мен хлеба дороже дирхема.
Во всех странах, где говорят по-персидски, я не видал города красивее, более населенного и более цветущего, чем Исфахан. Говорят, что пшеница, ячмень и другое зерно там может лежать в течение двадцати лет, не портясь. Многие утверждали, что раньше, когда вокруг города еще не было стены, воздух был еще лучше, чем теперь. Когда же выстроили стену, он стал хуже, так что многие вещи начали портиться. Однако в деревнях он остался таким же, каким и был. Так как караван медлил с отъездом, мы провели в Исфахане двадцать дней и выехали оттуда двадцать восьмого Сафара.[281]
Мы приехали в деревню, называемую Хейсем-абад, а оттуда через долину и гору Маскиан доехали до поселка Наин, в тридцати фарсахах от Исфахана. Проехав сорок три фарсаха от Наина, мы прибыли в деревню Гермэ в округе Биабан, где около десяти или двенадцати деревень. Эта местность жаркая и там растут финиковые пальмы. В прежние времена эта область находилась во власти Куфджей, но когда мы приехали туда, эмир Килеки отнял ее у них и посадил своего наместника в деревне с небольшой крепостью, называемой Пиядэ. Он теперь владеет этой областью и следит за безопасностью на дорогах, и если Куфджи выезжают на разбой, эмир посылает против них своих военачальников. Те ловят Куфджей, отнимают у них все имущество и убивают их. Благодаря охране этого великого человека теперь дорога совершенно безопасна и народ там живет покойно. Пусть господь благословенный, всевышний станет хранителем, защитником и помощником всех справедливых властителей и смилуется над душами тех из них, которые уже умерли.
По дороге через Биабан на расстоянии каждых двух фарсахов выстроены небольшие купола и водоемы, куда собирается дождевая вода. Устроены они в тех местах, где нет солончаков. Выстроены эти купола для того, чтобы люди не сбивались с пути и в жару и в холод могли отдохнуть там немного.
По дороге мы видели большое пространство, покрытое зыбучими песками; кто собьется с пути, тот не сможет выбраться из этих песков и погибнет там. Мы прое