— Компаньеро Гранцов, компаньеро Кирсанов, — полковник крепко пожал им руки. — Я дам джип и два бойца. Ночью они будут около ваш отель. Если что, сами понимаете. И спасибо за идею насчет гранатометов.
Он добавил что-то по-испански, глянув на Оксану, но она отрицательно помахала рукой и прижалась к Кирсанову.
— У вас хороший эскорт, — заметил Моронадо.
— А у вас хороший русский, — сказал Гранцов.
— О, спасибо. У меня был хороший учитель. Моя жена.
Они забрались в тот же самый армейский джип, на котором их привезли сюда, попирая ногами. Белоснежный костюм Кирсанова еще хранил отпечатки солдатских ботинок, и сопровождающие бойцы, Рауль и Рамон, всю дорогу отряхивали его спину. Гранцов пытался на ходу прикладывать холодную банку пива к подбитой скуле, чтобы не было синяка. Но джип так лихо мчался и так подпрыгивал, перескакивая через тротуары и газоны, что Вадим чуть глаз себе не выбил этой банкой, и пиво пришлось просто выпить.
Он не мог отделаться от ощущения, что едет по знакомым улицам. И только когда увидел вывеску «Сомбрериа», вспомнил, что уже проезжал мимо нее. Наверно, и часа не прошло. Точно! Здесь останавливался розовый фургон одессита, за которым они следили из такси. А вот еще одна примета — сразу за поворотом рекламный стенд Кока-Колы. И здесь Василь спускался в какой-то дукан со своей длинной сумкой, а вышел без нее.
Одессит что-то развозил. Наверно, какую-то контрабанду, которую получил сегодня утром в аэропорту. Вот еще одно знакомое место, угловой дом, старинный, с кариатидами под крышей. Что же получается? Почему Василь заезжал в адреса именно на этом маршруте?
Оказывается, если бы Кирсанов свернул не налево, а направо, то минут через десять они могли оказаться у отеля. Вот уже показались угловые белоснежные башенки над въездом во двор.
Возле чугунных ворот отеля сгрудились десятка два оборванцев. Несмотря на липкую удушающую жару, они были в лыжных шапках, закрывающих лицо. У каждого за плечом висела сумка, из которой они доставали камни и ловко швыряли их сквозь ажурное литье ворот.
Завидев джип, они моментально рассыпались в разные стороны, но Рауль все-таки привстал и пару раз выстрелил в воздух из своего «узи».
Со стороны отеля к воротам подбежали юноши в розовых распашонках, чтобы пропустить джип.
— Оксана, переведи ребятам, — попросил Гранцов. — Нас захватили бандиты. А танкисты прочесывали тот район и случайно нас нашли во время зачистки. И освободили. Понимаешь? Нас освободили эти ребята. Ну, что ты молчишь?
— Как переводится «прочесывали»? — растерянно спросила она. — И что такое «зачистка»? Я таких слов не знаю. Ни по-испански, ни по-русски.
— Эх, пехота, — вздохнул Вадим.
Глава 10. Тост за капитана Мосина
К отелю подкатывал автобус за автобусом. Полураздетые мужчины с сумками и узлами, женщины с детьми на руках выскакивали из дверей и гурьбой устремлялись в холл. Непрерывно звенели створки лифтов, унося наверх очередную группу напуганных людей.
— Индусы, — объяснил Федор Ильич. — Громят ихний район, «Бомбей», так они сюда подались.
— Их-то за что? — спросил Кирсанов. — Они-то каким боком за футбол зацепились? По принципу «понаехали тут разные», что ли?
— Да вроде судья был из них, или еще кто… Просто не любят их здесь. Держатся особняком, и дома у них зажиточные, есть что пограбить. Вон гватемалов-то не трогают. Да ничего, это здесь не впервой. А вот костюмчик жалко до слез, — сказал Федор Ильич, разглядывая на свет остатки пиджака.
Марат Кирсанов подошел к окну и выглянул во двор. Джип стоял под фонарем рядом с будкой охранника у высокого каменного забора. Один солдат дремал, опустив голову на руль, второй чистил автомат, разложив детали на боковой скамейке и не обращая никакого внимания на въезжающие автобусы и толпы беженцев.
Марат опустился в мягкое бездонное кресло. Махровый халат нежно окутал тело, отлежавшееся в горячей душистой ванне. В желудке уютно переваривалась почти не пережеванная телячья отбивная. Горло саднило от местных пряностей, но ананасовый сок помогал справиться и с этой бедой.
— И как они разместятся? — сонно спросил Гранцов. Закутавшись в такой же махровый халат, он покоился в таком же кресле напротив, но вместо сока заливал отбивную пивом.
Юноша в розовой распашонке выкатил сервировочный столик из номера, с достоинством приняв от Гранцова скромное вознаграждение за сервис в полувоенных условиях.
— Отель не резиновый, а они всё валят, — сказал Кирсанов.
— Маратик, это не наши проблемы, — ответил старик. — Верхние этажи все равно пустые, не сезон. А для фирмы — реклама на весь мир. Здесь и не такое бывало. Меня вот больше волнует, как вас отправить вдогонку всей группе.
— А куда группа делась?
— Вадим Андреевич, это была картина, достойная кисти Брюллова. Когда ваши друзья узнали, что мы все-таки улетели в Сан-Деменцио, они устроили здесь просто последний день Помпеи. Я потому и не мог связаться ни с кем из администрации. Здесь такое началось! В конце концов нашлись и автобусы, и самолеты, и вся группа была отправлена таки на карнавал. Кроме вас, как выясняется. Да, Маратик, костюм твой придется очень долго стирать.
— Проще новый купить.
— Где же ты теперь такую вещь достанешь? Сейчас никакой торговли дня два не будет. Все лавки позакрывались. Погромы только начались. А что к утру будет, то одному Богу ведомо.
— Неужели в отеле нет никакого ларька?
— Ларьки есть, продавцы разбежались.
— Значит, буду ходить в шортах, — сказал Марат. — А где Оксана?
— Сидит у себя в номере, — сказал старик. — И как ты ехал через город в таком виде? Весь пиджак в крови.
— Это не моя кровь, — машинально ответил Кирсанов.
До этого момента он держался неплохо. Но стоило сейчас ему увидеть эти коричневые пятна на рукавах пиджака, как страшная слабость навалилась на него. В голове застучало, и желудок подскочил к горлу. Марат стиснул зубы и встал, шатаясь, как пьяный.
Он повернулся к Гранцову и увидел, что тот заснул в кресле.
— Вадим Андреевич, я пройдусь по территории? — сказал Марат, почти не слыша собственного голоса, и не получил никакого ответа.
Пока Гранцов командовал, все было нормально. Сейчас Кирсанов почувствовал себя так, словно остался без прикрытия. Он в два гигантских шага пересек номер, крепко задел косяк двери и привалился к стене в коридоре. Гудели лифты, проносясь вверх и вниз мимо «русского» этажа. Он толкнул соседнюю дверь.
В номере Оксаны на полу валялись ее вещи. Подбирая их по очереди (черную жилетку, белую блузку, черную юбку, белые трусики), он дошел до ванной, где шелестел душ.
— Ты здесь? — спросил он через дверь.
— Заходи, — сказала она.
— Хочу прогуляться по территории, — сказал он через дверь. — Не составишь компанию?
— Я так устала… — шелест душа прекратился.
— С чего бы это? — спросил Марат.
— Какой ты чурбан все-таки, — сказала она, выходя из ванной и вытираясь маленьким полотенцем. — Я от жизни такой устала.
— Бывает и хуже, — сказал он, подавая ей халат, но она, не заметив этого, голая прошла в комнату, раскрыла свою спортивную сумку и принялась там рыться. — Что ты ищешь? Твои вещи у меня.
— Оставь себе, — сказала она. — А я свежее надену.
— Вот и я свежее хочу, — сказал Кирсанов, наблюдая, как она и так, и сяк наклоняется над сумкой. — Хочу приодеться, а то уже выйти не в чем.
— Наверно, все закрыто, — сказала она. — Только на самой верхотуре можно поискать, в «аквариуме». Это бар такой. Вот там все можно купить. Женщины, наркотики, оружие. Ах да, я забыла. Тебе ведь ничего этого не нужно.
Он по-прежнему держал ее вещи в руках, слегка покачиваясь. Что-то липкое нащупала ладонь на скомканной юбке. Он поднес руку к лицу и увидел мазок бурой слизи с белыми прожилками.
Его шатнуло назад. К счастью, за спиной оказалась дверь в туалет, и он упал на колени, обхватив унитаз. Прощай, отбивная.
Прошло минут десять. Когда он вышел, Оксана поднесла ему бокал с ледяной водой, но он предпочел сначала умыться.
— Значит, это типичная реакция, — сказала Оксана.
— Ты о чем?
— Меня тоже прополоскало будь здоров.
— Давно такого не было, — сказал он, прислушиваясь к своему голосу. Все прошло, и его уже не качало. — Я пошел в «аквариум». За шмотками. Это на последнем этаже?
— Постой, я с тобой, — сказала она, — заблудишься еще.
Лифт был переполнен. Беженцы настороженно уставились на двоих благополучных туристов в одинаковых халатах. Оксана сказала «сорри» и отступила, потянув Марата за рукав.
— На служебном поднимемся, — сказала она и толкнула стеклянную дверь с запрещающим значком.
В подъехавшем служебном лифте оказался мальчик в розовой распашонке и огромная бельевая корзина на колесиках. На седьмом этаже мальчик выкатил корзину. Кирсанов и Оксана остались в кабине одни. В проеме медленно стягивающихся дверей Кирсанов успел разглядеть, что в коридоре на полу вдоль стен сидит множество людей, и юноши в розовом ходят между ними с блокнотами и всех переписывают. Перекатывался слаженный детский плач, крепко пахло чесноком.
— Уже седьмой этаж забили, — сказала Оксана. — Так и до крыши доберутся.
— Извини, что так получилось, — сказал Марат.
— Что получилось?
— Все это. Захват, резня. Они же нас хотели захватить, а не тебя. Если б ты не была с нами… Могла бы спокойно лечь на пол там, в ресторане, тебя и не тронул бы никто. А ты…
— Вот чурбан, — сказала она. — Ты меня просто убиваешь. Я же говорю, ты киллер.
Выйдя из лифта на последнем этаже, они оказались в прозрачной галерее. За стеклянными стенами горели и перемигивались огни вечернего города, сияющие гирлянды улиц и проспектов, беспорядочный поток автомобильных фар. Трудно было представить себе, что где-то среди этих праздничных, мирных огней озверевшие люди громят жилища других людей.
В баре тоже были стеклянные стены. Играл аккордеон, и за длинной стойкой сидел на высоком табурете один-единственный посетитель в пропотевшей насквозь майке. Перед ним стояли две пластиковые бутылки