[364]. Абстрактная концепция Анзье отражает функции физической кожи: кожное эго содержит наши мысли и чувства, защищает нас от чужих идей и эго, общается с миром, инициирует сексуальные чувства и отделяет нас как индивидуальности. Ребенок практически не понимает, где заканчивается его тело, ограниченное кожей, и начинается другой человек; он часто ощущает, что у него с матерью одна кожа на двоих. По мере развития ребенка у него появляется понимание его существа, содержащегося в собственной коже, и из этого следует появление личности и индивидуальности. Теперь, когда ребенок приобрел «кожное эго», он способен переводить физические ощущения кожи, чтобы понять свою собственную психологическую структуру. Это прикосновение любящее или причиняет боль? Способность интерпретировать отмечает момент, когда у ребенка появляется и физическая, и психологическая кожа. Помимо идеи оболочки, Анзье верил, что благодаря кожному эго появляются две дополнительные функции – защита и запись. В первую очередь кожа определяет нас как выраженные индивидуальности, а во вторую – позволяет этой индивидуальности общаться с другими.
Скорее абстракция, чем научное понятие, кожное эго – необходимая концепция по отношению к спектру расстройств личности, при которых болезни кожного эго отражают болезнь личности. У людей с нарциссическим расстройством личности психическая оболочка может выглядеть патологически толстой. Такая двойная стена утолщенной кожи не только дает нарциссу чувство непобедимости и превосходства, но и снижает у него способность эмпатически «чувствовать» других. Нарциссов часто описывают как «загрубевших», напрямую отсылая к утолщению эпидермиса. На другом конце спектра находится расстройство эмоционально нестабильной личности, также известное как пограничное расстройство личности. При нем кожное эго слабое, сломленное и проницаемое, с нарушенным ощущением идентичности, страхом заброшенности и нестабильными эмоциональными реакциями. Анзье сравнивал кожу «пограничной личности» с «яйцом с треснувшей скорлупой и вытекшим белком». Повреждение этой воображаемой поверхности может отражаться на физической коже: пограничные личности часто склонны к самоповреждению и членовредительству.
Способ, которым кожа разделяет пространство, также повлиял на современную философию. Кожа – это дом, в котором обитают наша физическая и ментальная сущности, так что она работает одновременно как стена, закрывающая нас от внешнего мира, и как окно, впускающее его. Гастон Башляр поэтично вписал эту двойственность в свою основополагающую работу «Поэтика космоса»:
«На поверхности бытия, в той области, которая хочет быть и видимой, и скрытой, движения открытия и закрытия столь многочисленны, столь часто обратимы, и столь нерешительны, что мы можем вывести следующую формулу: человек – это полуоткрытое создание»[365].
Наш третий и последний французский философ, Мишель Фуко, развил идею философской кожи еще больше, до влияния на человеческое тело силы общества и до концепта идентичности. Он пришел к осознанию того, что и на индивидуальном, и на общественном уровне наша физическая кожа сплетена с нашей сущностью. Фуко утверждал, что любое намеренное физическое изменение, от ботокса до боди-арта, это – «технология себя»[366]. Мы меняем тело «чтобы достичь определенного уровня счастья, чистоты, совершенства или бессмертия». Когда мы меняем кожу, мы меняемся сами.
Эти философские идеи не позволяют отрицать, что кожа, помимо физической части, также является воображаемой и фантастической. Еще один распространенный способ представления кожи как метафоры – это сравнение ее с книгой, с хроникой, содержащей историю нашей жизни. Мы все ощущаем, что кожа – это пергамент, который цветом, шрамами и морщинками рассказывает нашу историю. Но не все написано неизгладимыми чернилами; кожа служит еще и палимпсестом, восковой табличкой, на которой мы, писцы, стираем старые записи и используем ее снова и снова. История нашей поверхности частично биографическая, отражающая происхождение и возраст, показывающая здоровье и болезнь, и выдающая секреты румянцем и потоотделением. Нас, как людей, это, конечно же, не останавливает в попытках изменить рассказ. Мы меняем цвет кожи, от относительно недавнего идеала «здорового загара» на западе до растущего по экспоненте интереса к отбеливанию кожи в других частях света. Представление, что «кожа выдает возраст» показывает, что кожа хранит секреты, и, когда мы слышим словосочетание «антивозрастной», в первую очередь мы думаем о коже. Люди пытаются писать автобиографию на коже, скрывая ее, расписывая, нанося перманентные изображения; самый интимный способ показать, кто мы есть и кем мы хотим быть. Если кожа может рассказать о прошлом и будущем, неудивительно, что чтение по руке – предсказание будущего с помощью линий на ладони – долго было невероятно популярным (хотя и совершенно ненаучным) способом попытаться заглянуть в будущее. Но, поскольку любой вид общения может стать и средством преследования, понятно, что люди также пытались контролировать историю кожи других.
В истории поразительно часто концепция кожи как книги переставала быть метафорой и превращалась в жуткую реальность. Когда я посещал музеи Зала хирургов, огромной штаб-квартиры Королевского хирургического колледжа в Эдинбурге, мое внимание привлек изящный блокнот в одной из витрин. Я склонился, чтобы рассмотреть темно-коричневую кожу, полагая, что это записи именитого хирурга. Вместо этого я увидел на обложке потемневшую печатную надпись «Блокнот из кожи Берка».
В 1828 году в Эдинбурге закончились мертвые тела. С приходом современной хирургии город стал мировой столицей обучения анатомии под руководством профессора Александра Монро и известного шотландского анатома доктора Роберта Нокса. После национального запрета на ограбление могил спрос на тела, на которых могли бы учиться начинающие хирурги, значительно превысил предложение. Когда один из квартирантов Уильяма Хэйра умер от водянки, он решил восполнить потерю платы за аренду, отдав тело Ноксу, с помощью своего друга Уильяма Берка. Когда доктор согласился взять тело за 7 фунтов (более 700 фунтов в сегодняшних деньгах), а один из помощников Нокса сказал, что «будет рад снова их увидеть, если у них окажется еще одно ненужное тело», Берк и Хэйр поняли, что нужно делать[367]. В последующие месяцы пара убила шестнадцать человек, обеспечив доктору Ноксу постоянную поставку тел. Берк был пойман в 1829 году и повешен перед 25000 зрителей. Достойным финалом стало то, что профессор Монро провел вскрытие его тела в переполненном анатомическом театре Эдинбургской медицинской школы. В ходе процедуры под названием «антроподермический переплет» кожа Берка была снята, выдублена и теперь обтягивает блокнот, который можно увидеть в музее[368]. По всему миру известно еще семнадцать книг в переплете из человеческой кожи, и множество других ждут тестирования. Кожа, расположенная на границе тела, одновременно находится и внутри, и снаружи. Понимание кожи как книги объявляет ее не только страницами нашей истории, но и обложкой.
Наконец, один из самых распространенных способов, которым наша метафорическая кожа отражает кожу физическую – это повседневный язык. Быть «толстокожим» и позволить кому-то «забраться под кожу» – это обыгрывание множества метафорических границ нашей кожи. «Я тронут» и «ты ранишь мои чувства» происходят от эмоциональной силы ощущающей кожи, а «черствый» и «нетактичный» – слова, описывающие чью-то неспособность «чувствовать» других. Когда речь идет о временных изменениях кожи с помощью макияжа, «make-up», слово говорит само за себя: изменяя вид нашего внешнего слоя, мы можем изменить – и даже создать – свою сущность. Но ключевые фразы, связанные с кожей, общие для большинства языков, выявляют нечто совершенно уникальное и человеческое об этом органе. С одной стороны, некоторые идиомы, связанные с покровом, например, «глубоко под кожей», предполагают, что кожа поверхностна и обыденна. Но в большинстве других фраз кожа поставлена в центр бытия: «спасти чью-то шкуру», ощущать себя «удобно в собственной шкуре», попасть «в», «под» или «лезть из кожи вон». Французское voulour la peau и итальянское salvare la pelle (спасти чью-то кожу) указывают, что сравнение кожи с самим существом универсально; в этих выражениях слово «кожа» заменяет сущность человека. Этот парадокс одновременной ничтожности и огромной значимости кожи отражает напряженные отношения с нашим наружным органом, как и с нашим человеческим состоянием.
Кожа – это не только физический объект; это идея. Как кожа содержит нас, пока мы пытаемся содержать ее, так и то, что она отражает, направило ход истории и глубоко влияет на нашу жизнь. Наш забытый орган долго считался всего лишь оберткой, снятой, чтобы создать статуи экорше для «серьезной» медицины. Но чем больше мы смотрим, тем больше видим, что то, что находится у нас на периферии, на самом деле – центр того, что делает нас людьми. Наша кожа – это мы сами.
Благодарности
Эта книга посвящается миллионам людей в мире, страдающим в своей коже или из-за нее. Некоторые из них любезно рассказали мне свою историю, позволили узнать, что такое отчаяние и что такое радость человечности. Без них эта книга была бы всего лишь тоненькой информационной листовкой и здоровье.
Я хотел написать книгу о науке и медицине с самых юных лет, и я хочу поблагодарить всех, благодаря кому это стало возможно. Я в неоплатном долгу перед моим неутомимым редактором в Transworld Андреа Генри и перед Джорджем Гибсоном из Grove Atlantic за их помощь и упорную работу. Спасибо всей замечательной команде Transworld: Abke Лорду, Тому Хиллу, Кейт Самано, Ричарду Шейлеру, Алексу Ньюби и Дугу Янгу.