отает, сдав ее на прокат.
Казембе — традиционная столица племени лунда, народа общительного и красивого. Мелкие черты лица придают их женщинам особую миловидность, а с многих мужчин скульпторы когда-нибудь будут лепить черных Аполлонов.
Но данную природой красоту портят традиции. Женщины, особенно постарше, часто подпиливают себе верхние зубы треугольником, отчего они выглядят, как пила. У нескольких стариков, сидевших у колодца, я заметил отрубленные уши. Так еще в начале века правители племени расправлялись с казнокрадами и неверными.
У лунда интересное прошлое. Известно, что в XV–XVII веках в Центральной Африке сложилось царство Луба-Лунда, которое простиралось от границ Колы (Анголы) через алмазоносную реку Касаи до Катанги. Жили на этих землях главным образом балунда, но первым правителем их страны стал балу ба, смелый и свободный охотник, по имени Чибинда. Он принял титул мвато-ямбо (верховный вождь), отчего и его страну начали называть Мвато-Ямбо. Преемники Чибинды завоевывали все новые и новые земли, во главе которых ставили правителей — казембе.
В своих прежних огромных размерах царство Луба-Лунда до наших дней, конечно, не сохранилось. Но его осколок — Катанга, расположенная на традиционных землях конголезских лунда, все еще признающих власть мвато-ямбо, — существует и сегодня. Правивший в Катанге в начале 60-х годов Мвато-Ямбо XXIV выдал свою дочь замуж за Моиза Чомбе, небезызвестного катангского сепаратиста, тоже лунда. Именно его поддержкой пользовался Чомбе, когда добивался создания «независимой Катанги». После смерти тестя Чомбе даже пытался унаследовать престол и провозгласить себя «императором лунда». Но вожди и старейшины, слишком хорошо знавшие своего продажного соплеменника, побоялись, что Моиз предаст их, и избрали на трон молодого царька Мушиди.
Тот умер при загадочных обстоятельствах в 1968 году, и клан Чомбе взял реванш. Императором лунда — Мвато-Ямбо XXVI — был провозглашен Давид Чомбе, брат катангского премьера. Недавний выпускник миссионерской школы и преуспевающий бизнесмен, Давид получил из рук старейшин символ власти — медный браслет и занял положение божества. Даже самые близкие приближенные должны входить в его резиденцию в Мусонго на коленях. Ни жены Мвато-Ямбо XXVI, ни вожди не имеют права сидеть в его присутствии. Так марионеточный император стремится укрепить свою никем не поддерживаемую власть…
Это действительность. А вот легенда. Давно, очень давно мвато-ямбо сделались тиранами. Один из них, правивший примерно в 1600 году, возжелал быть владыкой луны и солнца. Для этого он приказал своим подданным строить в поднебесье башню. Тысячи людей, согнанных со всей страны, пытались создать ее. Но как только башня начинала возвышаться над лесом, она рушилась, погребая под собой строителей. И чтобы спастись от гибели, люди начали покидать Мвато-Ямбо.
Так объясняет легенда причину великого переселения балуба и балунда. Во главе многих беглецов стали казембе, они не хотели подчиняться самодурству верховного вождя. Одни казембе повели своих людей туда, где «не было земли, а трава и деревья росли прямо из воды». Другие пошли дальше на юг, где «сухая земля и мало воды».
В легенде много правды. Очень многие замбийские племена родственны конголезским, и даже сегодня они называют своей прародиной Конго. Люди, осевшие там, где «трава и деревья росли прямо из воды», — это племена, населяющие болота Бангвеулу: лунга, батва, мукулу, нгумбо, ауши, кабенде. Все они говорят на диалектах чилуба, языка, который употребляли правители Мвато-Ямбо. И у всех у них один тотем — «Бена-Нгома» — большой барабан, как и у самих балуба.
А люди, ушедшие на юг, в сухие земли, — это бемба, ведущие свою историю от «страны Кола», и сами замбийские лунда. Их привел казембе, провозгласивший себя затем вождем замбийских лунда.
Все вожди этих племен, взойдя на престол, присваивали себе титул и имя Казембе. В отличие от нумеровавших себя мвато-ямбо все казембе хотели быть только первыми, называться, скажем, Казембе XVIII считалось оскорбительным. Поэтому разобраться в хронологии царствующего дома замбийских лунда, по-моему, совершенно невозможно.
Первым из европейцев до столицы Казембе добрался в 1796 году португалец Перейра, который пришел сюда из Софалы. Судя по его записям, Казембе был тогда крупным городом, «улицы которого ежедневно поливали водой». Правитель лунда имел в своем войске двадцать тысяч обученных солдат и жил в просторном дворце.
Но когда в ноябре 1867 года сюда прибыл Ливингстон, от величия и Казембе-царя и Казембе-столицы уже осталось немного. «Резиденция вождя окружена стеной из тростника высотой в восемьдесят футов. Въезд украшен шестьюдесятью человеческими черепами. Народ здесь, по-видимому, самый дикий из всех видимых мною…» — записано в дневнике Ливингстоном.
Сейчас в Казембе, конечно, уже не найдешь черепов на частоколах, окружающих хижины, но в остальном этот город, где в свое время похозяйничали португальцы, мало изменился со времени Ливингстона: те же плантации кассавы, среди которых в беспорядке разбросаны клочки полей с арахисом, сорго, хлопком. Кое-где торчит несколько масличных пальм, под ними — тростниковые хижины.
Пребывание в Казембе неожиданно облегчилось тем, что и в самом городе, и в округе оказалось много людей, говоривших на суахили. Хамид, предоставивший мне свою машину, рассказывал, что дед его пришел в эти места с Занзибара в караване работорговцев. Пришли с побережья и многие другие люди, принесшие сюда язык суахили. Большинство из них брали себе в жены женщин местных племен, поэтому здесь создалась народность полукровок, известная в Замбии под названием «бангвана».
Эмигранты из Европы, осваивая Американский континент, давали новым поселениям названия своих родных городов. Так в прериях появились Эдинбурги, Одессы, Парижи… То же самое было и в Африке. Суахилийские купцы и работорговцы, пробираясь сквозь никем не исследованные районы, создавали в дебрях фактории и крепости, которые нарекали именами тех мест, откуда начинались их экспедиции. Так вдали от побережья, в лесах Итури, возникли географические тезки Момбасы и Дар-эс-Салама, куда я, к собственному удивлению, попал, путешествуя по Конго. Сюда же, до Луапулы, добирались купцы из Килвы. И на озере Мверу они создали точный, правда миниатюрный, аналог своего могущественного города: на небольшом острове Килва посреди озера — склады товаров под охраной крепости, а на материке (ныне конголезской территории) — город Килва, откуда совершали набеги на окрестные селения.
Работорговцы из Килвы были самыми жестокими, самыми неразборчивыми в средствах среди продавцов «живого товара». Ливингстон путешествовал здесь уже на закате работорговли, но, перелистывая его дневники, то и дело наталкиваешься на упоминания о разрушенных деревнях и дорогах, усеянных трупами в кандалах. Особенно кровопролитными были стычки между племенами, чьи вожди были подкуплены работорговцами и ловили собственных братьев в кабалу, и теми, кто хотел быть свободным.
В конце прошлого века воины племени ваньямвези, нанятые уже знакомым нам по Занзибару знаменитым «собирателем сокровищ» Типу-Тиба, разграбили столицу лунда, а голову убитого Казембе накололи на шест. Когда в 1899 году Британская Южно-Африканская компания решила прибрать к рукам земли лунда и послала против Казембе карательную экспедицию, то сражаться по сути дела ей было уже не с кем. Государство лунда было разрушено, хозяйство разорено, мужское население истреблено, измельчавшие царьки враждовали между собой. Работорговля создала прекрасную почву для последующей колонизации внутренних районов Африки империалистическими державами: сопротивляться колонизаторам порою было некому.
В отрогах плато Лусенга, где недавно открыт новый заповедник, Хамид показывал мне целые пещерные деревни, в которых лунда и шила прятались от работорговцев. Такие же пещеры можно увидеть и среди гор к северу от Мверу. Некоторые из них даже используются. Но прячутся в них теперь от наводнений, когда в годы сильных дождей воды Луапулы и Мверу поднимаются особенно высоко. Да многочисленные в этих местах леопарды залезают в жаркий день в их подземную прохладу. Поэтому, прежде чем войти в пещеру, местные жители загоняют туда козла.
С Хамидом мы доехали до Кафулве, деревни, расположенной почти посреди восточного берега Мверу. Селение прячется в зарослях папирусов, треугольными стеблями которого вымощены болотные тропинки, ведущие от хижин к воде, к лодкам. Неподалеку от Кафулве издавна существует очень интересный промысел. Здесь в горячих соляных источниках, во многих местах выбивающихся на поверхность, варят рыбу. Вареная, вяленая и сушеная рыба — главный предмет экспорта этого края. Ее вывозят в города Медного пояса соседнего Конго.
Обратно Хамид повез меня другой дорогой — вокруг заповедника Лусенга. В заповеднике обитают одни слоны. Южная, возвышенная часть Лусенги покрыта очень красивой парковой саванной — с масличными пальмами, цветущими акациями. Миновали лепрозорий Луапула. Это самое большое в Замбии поселение больных проказой, от которой в стране лечатся около пятидесяти тысяч человек.
Несколько раз мы останавливались на деревенских базарчиках. Но хотя у Ливингстона в дневниках написано: «В стране Казембе изготовляют много мотыг», никаких следов местной металлургии я не нашел. Хамид сказал мне, что никогда не видел здесь кузнецов.
Вскоре после того как мы вернулись в Казембе, появился и Пэт. Теперь мы летим на юг, в Мансу. Уже поздно, дождит, и сквозь низкие облака почти ничего не видно. Да и когда видно, смотреть не на что. Пэт ведет вертолет прямо вдоль реки Луапулы. Кругом вода, вода, вода. Невозможно даже определить, где граница между руслом, болотами (называемыми здесь «дэмбо»), старицами и озерами. Если бы не было карты, я был бы уверен, что под нами огромное озеро вроде Виктории, с берегами, потерявшимися где-то за горизонтом. Море воды… Именно здесь начинается великая река Конго, за