— Бей тварей!
— Эхк!
Крики, рев, треск оружия…
— Очень вместительная барка, — подметила пустоголовая, оглядываясь.
— Это не барка. Конь…
— Спятил, хозяин⁈
— Беги, они не только там…
— Вообще не фрух, — сообразила Лоуд.
Партнеры выскочили на остатки пристани — темнота меж обугленных свай и корабельных бортов шевелились — выползали на берег десятки хвостоногих фигур, клокотали свое:
— Эхк!
Укс взял курс подальше от берега. Лоуд не отставала.
— Вы же, вроде, соратники? Может, поговоришь с ними? — десятник нашаривал в поясном чехле наконечник тичона.
— Сейчас⁈ Логос-созидатель весьма удивится беседам в такую ночь.
Шпионы спрыгнули на рыбацкий берег — кое-где из волны выползали тритоны, но здесь их было не так густо.
— Не успеем, порт, считай, у них.
— По скалам поднимемся.
— Без осла и бочонков⁈
Укс остановился и принялся навинчивать наконечник.
— Быстрей давай! Не успеем! — торопила запыхавшаяся оборотниха.
— Мы здесь! — закричали из темноты под скалами.
Десятник разглядел осла и мальчишку.
— Говоришь, ночь не для бесед? Кончилась молчанка-то.
— Не, это у осла голос прорезался, — предположила Лоуд.
Повернули обратно к порту. Осла подгонять не пришлось, скакал так, что вьюки подлетали. Недалеко от пристаней дорогу шпионам преградили три фигуры: неловко стоящие на ластах, но вооруженные.
— Э, мы не городские, мы просто мимо проходим, — заверила тритонов Лоуд. — Помните меня? Я командовала захватом барки.
— Эхк! — булькнул рослый тритон, напирая.
— Они дурные! — сообщил, пятясь, не вовремя разговорившийся Грушеед.
Осел тоже пятился.
— Чего встали, раз сами умные⁈ — рявкнул десятник. — Обходите.
Тритон пытался ударить двузубой острогой, но достать десятника смог бы боец пошустрее раза в три. Укс легким касанием отклонил острогу, кольнул дарка в грудь — тритон согнулся. Опытная оборотниха взмахами копья отвлекала второго ногохвостого, тоже вооруженного острогой. Десятник мимоходом кольнул крайнего тритона, тот выронил широкий нож…
Мальчишка с ослом уже проскочили вдоль склона. Укс крикнул пустоголовой, норовившей метнуть копье в своего противника:
— Оставь! На что тебе рыбий мордос?
— Так это он меня кольнуть пытался, шмондец упертый, — оборотень легко оббежала неповоротливого противника.
Шпионы взобрались на мостовую набережной, осла и подталкивать не пришлось — взлетел испуганной птицей. У пристаней и Морского дворца ковыляли сотни неуклюжих фигур, но Южная улица была свободна. Шпионы прорысили по мостовой, и, чувствуя себя в безопасности, остановились передохнуть. Берег был темен, лишь у лагеря под маяком мелькали огни — там продолжался бой. У барки, видимо, все кончилось быстро: уцелевшие люди бежали. Во тьме едва ли можно было рассмотреть-угадать, но, казалось, Хиссис атаковали тысячи тритонов.
— Эхк! — стонал порт.
Партнеры переглянулись.
— Ты понимаешь, что они требуют? — прохрипел Укс.
— Догадалась, — призналась Лоуд. — Но видят боги, я здесь не причем. И мысли не было советовать хвостоногим припёркам наш эликсирчик пробовать и приобщаться.
— Ющец меня поимей, мудрецы подводные сами догадались. Логосу-созидателю стоит удивиться. Я не думал, что дарки могут быть столь тупы.
— Э, видимо, я совершенно напрасно пыталась тритонам о себе напомнить, — пробормотала оборотень. — Надо бы вернуться и добить этих троих.
— Поздновато. Там их уже несколько десятков. Но едва ли они тебя узнали в крепком парне с копьем.
— Они не такие тупые и знают, кто такие коки-тэно, — уныло возразила Лоуд.
— Это они раньше были «не такими тупыми», — поправил десятник. — Похоже, нэк им не только память отбил. В любом случае, зачистить такой длинный «хвост» нам не по силам. Уходим.
— Куда?
— Будет время, поразмыслим. В лодку я сейчас садиться вовсе расхотел.
Любящая море оборотниха закивала — водный путь ей тоже разонравился.
Двинулись вглубь города. Имело смысл обойти горящие кварталы, отсидеться. Осел и мальчишка настороженно оглядывались.
— Не догонят, — успокаивающе заверила Лоуд, пытаясь примостить на плече надоевшее копье. — Они дарки морские, на улицах смехотворно бессильны.
— Заткнись! — прошипел Укс, вглядываясь в дым.
На миг развеялась пелена, порванная взмахом широких крыльев: сидели на мертвых телах горбатые тени, топорщили перья. Вот одна из жутких теней встряхнулась, показала крючконосый профиль и налитую женскую грудь, нагнулась, рванула клювом брюхо мертвеца. Нет, еще не мертвеца — несчастный конвульсивно согнул ногу.
— Это не сирены, — прошептала Лоуд.
— Левая — сирена, вон, перья на шивороте гладкие и крылья меньше, — едва слышно отозвался Укс.
— Сирены и керы
[1]
⁈ Вместе⁈
— Пойди и убедись.
— У меня души нет, зачем я этим дурам? — засомневалась оборотень.
— Проверь. Может, есть душонка?
Отступали медленно, осел тоже что-то такое учуял, хотя о керах вряд ли слыхал в своей короткой невеселой жизни.
Обошли вдоль реки, здесь было тихо, вода омывала скопившиеся у мостика пласты мертвых тел. Луну задернуло дымное покрывало, может от этого дикие крики, доносящиеся с Речной площади, казались очень далекими. Шпионы свернули на мощеную Дворцовую, остановились: с мутного неба доносились голоса.
— Поют, — прошептала Лоуд.
— Не слушай. Эй, Грушеед, уши заткни. Околдуют.
Уши мальчишке заткнула оборотниха, спешно нашарившая в поклаже остаток лепешки и нажевавшая клейкого мякиша. Теперь приходилось знаками показывать Грушееду куда вести осла.
— Лучше бы бросить, — ныла Лоуд.
— Обоих?
— Да хоть одного, ющец их…
— Так и иди сама-одна. Легко проскочишь.
Пустоголовая промолчала.
С неба снова неслось нежноголосое:
— Нэк, нэк, сладкий нэк, люди, подарите нам нэк…
Укс старался держаться ближе к пожарам: летать над огнем не слишком приятно, этого даже бескрылые не забывают.
Потянулись трущобы Арисской окраины, шпионы свернули в узкий дворик, остановились перевести дух: осел и мальчишка кашляли.
— Э, хозяин, а куда мы бежим? — уточнила Лоуд, устало опираясь на копье.
— За город бы вырваться, — Укс продолжал прислушиваться.
— В скалы? Там дымов нет, придется в кустах и лесах отсиживаться. План нужен, как настойчиво подсказывает озабоченный Логос-созидатель.
— План был. Тритонов и кер в нем не имелось.
— Мы с дарками не собирались воевать.
По улочке пробежали люди:
— Быстрее! Там лодок мало, не успеем, демоны сожрут, — хрипел старческий голос.
Укс переглянулся с оборотнихой — та пожала плечами — видимо, люди окончательно спятили, раз к лодкам рвутся. В волнах тритоны, в небе крылатые — как по морю уйдешь?
— Они в Мельчанку бегут, — догадался мальчишка, успевший вычистить зверски чешущееся ухо.
— Э, хозяин, ладно я шмонда старая, беспамятная, — злобно забубнила Лоуд. — Ты-то чем думал? Понятно ведь — в Мельчанку идти нужно. Там тритонов точно нету.
— Я совета многознающей даркши ждал, — объяснил десятник и ободрил осла прикосновением «посошка».
Побежали по изогнутой улочке, выскочили на Олимскую — улица вела прямо на запад, где-то там, за хребтом, на мелководном западном побережье, приютился крошечный поселок Мельчанка. Места по слухам никчемные — бухта неудобная, в отлив в море вообще не выйдешь, рыбы мало, только и толку, что отмели с бесчисленными ракушками-сиделицами. Но лодки там должны быть. Может, даже и крупные рыбацкие «салми». Если успеть первыми…
Шпионы обогнали группку горожан. Те, груженые узлами, тоже спешили, настороженно смотрели на конкурентов, но драться не слишком жаждали.
Домишки нищей Ариской окраины закончились, впереди темнела наезженная дорога, развилка…
— Головы пригните, — предупредил Укс. — Сеть повешена.
— Какая сеть⁈ — нюхливая оборотниха выругалась.
Кишки и рваные ленты свежесодранной кожи были растянуты между кустами, дальше, сложенные в причудливый узор, лежали мертвые тела: частью растерзанные в куски мяса, частью просто безголовые — горка шаров-черепов высилась отдельно, точно посреди дороги.
— Обходим, — Укс сплюнул.
Ломились через кусты, стараясь не смотреть в сторону дороги.
— Это пентаграммой называется, — сообщила Лоуд. — Но я таких диких не видела.
— Ющец с ними. Не должна магия глупых сирен и грубых кер на нас действовать.
— А если там не только керы? Такое искусство больше эриниям
[2]
подобает, — пробормотала пустоголовая.
— Не болтай. Нет в мире эриний, только в легендах наших остались.
— Э, откуда мне ваши легенды знать, а, хозяин? Это вы в Сюмболо сидели, носа не высовывали, а мир-то побогаче ваших пыльных свитков.
— У вас и таких свитков нет, — Укс пресек дискуссию не магическим, но вполне чувствительным ударом «посошка».
Шпионы выбрались на дорогу. Начинало светать…
[1]
Керы — олицетворение судьбы в греческих мифах; первоначально души умерших, превратившихся в крылатых демонов-женщин, прилетающих к умирающему человеку и похищавших его душу.
[2]
Эриннии — древнегреческие крылатые богини мести.
Глава 22
Крылатые демоницы настигли беглецов на каменистом подъеме: деваться здесь было некуда, низкорослые кусты ежевики едва ли могли послужить укрытием. Укс полагал, что керу привлекла растянувшаяся цепочка горожан — беженцы тащились в гору словно нитка живых бус. Но богам было угодно пошутить, и обгоняющая истомленных людей группка шпионов (особенно осел) выглядела в этом украшении особенно аппетитной бусиной. Впрочем, демоны не спешили: беглые горожане испуганно оборачивались на шуршание крыльев, щурились на слепящее утреннее солнце — сирены закружились над дорогой, нестрашные, почти красивые.
— Нэк, нэк, подарите нам прекрасный нэк…