— Что у них здесь за паника из-за меня? Куда они всё время спешат, исчезают, оговариваются? Самое интересное, как они помнят о том, что я тут катализировал? Хроноволна всё смыла, но кое-что пропустила? Как такое возможно?
— Да уж. Подшутили вы знатно. Вывернули наизнанку всё мироустройство и удалились. Ещё и пару фугасов заложили под фундамент нового уклада, — повещал кто-то голосом Ротарика или через бывшего атласара, а я понял, что попал в самое яблочко, при этом сдержался, давая собеседнику развить свою мысль, закутанную в маскирующие хитоны так, что с наскока не разберёшь где верх, а где низ.
Но в этот момент неожиданно вернулась баба Нюра, и наш разговор прервался, чтобы не смущать хозяйку. Я без всякой охоты вышел во двор обозреть окрестности и прикинуть, чем заняться в первую очередь, чем во вторую, и так далее. Наивный и доверчивый был, а скорее всего неумный, как третий сын во всех русских сказках.
Так или иначе, а всё случилось по моему прямому поручению – просьбе к коварным прото-парням доставить моё катализирующее величество на гору, где меня, возможно, давно и безуспешно ожидают, теряя остатки веры, надежды и любви.
Я-то по наивности после приветствия прото-марева, явившегося по первому зову, расшаркался и расписал пожелание, сдобрив его чрезмерно дотошными объяснениями, перемежавшимися комплиментами Всемогущим. Но эти, ещё вчера послушные, властелины галактики всё поняли так, как захотели. Или же вступили в сговор с астрой и её вероломным потомством, в результате которого я без всякого предупреждения и моральной подготовки взял старт, а точнее шмыгнул в глубокое подпространство.
Солнечное утро вместе с пресловутым антуражем и злодействующими лицами сначала замерли, потом лентами и вразнобой стекли куда-то вниз, а я оказался мчавшимся по открытому космосу, причём в неведомом мне направлении.
Пока анализировал своё только что высказанное волеизъявление «на гору к давным-давно поджидающим» и так далее, сообразил, что слова «Фортштадт» и «ракушечная пещера» не произносил. Переборщил с высокопарным красноречием, это точно, но как и что могли понять Протос, кинувшиеся выполнять просьбу, сообразить не мог.
— Очень извиняюсь, а можно поинтересоваться, как там дела у тех, кто меня давно ждёт? Или во время путешествия разговаривать нельзя? — начал я разведку, соблюдая осторожность. — Раньше ваши родственники включали проблесковые маячки жёлтого цвета, когда я так же, как сейчас… был пассажиром.
«Не жёлтого, а золотого. Теперь тропы магистральных перемещений разведены и рассредоточены. Поэтому нигде не пересекаются и не сближаются. Раньше мы таким глубоким подпространством не пользовались. Теперь другое дело.
А как дела на Майе, сам скоро узнаешь. Там тебя не дождались, поэтому… Пора навести там порядок.
Извини, если ты имел ввиду другое место назначения. Там, на Искриусе… Во всём кластере сейчас из-за тебя катавасия началась, поэтому мы решили умыкнуть виновника под благовидным предлогом. Пусть успокоятся и во всём разберутся. Поймут, что ты ни при чём», — чересчур откровенно и беспристрастно объяснили самоуправство парни с сыроварни, а у меня засвербело вопросами о Плейоне, оракуле, нимфах с сатирами, но больше всего о том, в чём провинился и чем спровоцировал войну или интрижки с каверзами в мирах Кармальдии.
Не успел открыть рот с вопросом о порядке, который нужно навести в условно обитаемом и безусловно посещаемом мире, как Протос сами продолжили разговор по душам.
«Ты должен знать, что сначала от Ватарии сбежала её природа по имени Ватра. А теперь… После вчерашнего разговора с тобой, исчезла и сама Дарующая. Мы-то знаем, что она умчалась искать Ватрушку, но остальные об этом не в курсе. В любом случае, найдёт или нет, она обязательно вернётся и предупредит, что отправляется на Куом. Что потом больше не сможет исполнять свои обязанности по уважительным причинам. По каким, это пока секрет», — поведали мои прото-партизаны.
— Кажется, я всё понял. И про Ватрушку – два ушка, и про Ватарию. Я же им обеим выдал награду неведомой силой, полученной из яблока Евы. Природной или ещё какой, пока не знаю. Зато ясно, куда скрылась Ватра. Она ищет, где можно схорониться от всех, чтобы родить щенков-девочек. Мне кто-то рассказывал об этом, только я по малолетству ничего не понял. Зато знаю, если родится кобелёк – его сбагрят кому-нибудь и не предупредят, что способен превращаться в кого-угодно. Вот повезёт кому-то…
А Ватария, значит, сама готовится стать мамкой. На кого же своё мировое хозяйство оставит? Или она после всего вернётся? Думаю, это будет очень нескоро, — увлёкся я размышлениями и не заметил, что уже вынырнул из подпространства и начал приземление на таинственную и условно обитаемую Майю.
Здравствуй, Майя
Планета была знакомой и почти свойской. Из прямых и «косвенных» воспоминаний я знал, что здесь никогда и ничего плохого со мной не случалось. Даже конфликтов с задиристыми и страстными, как испанские кабальеро, сатирами. И в это посещение мир цвёл и благоухал вечной весной, журчал ручейками, ласкал слух пением птиц и стрёкотом кузнечиков, освежал влажным альпийским зефиром, дувшим с заснеженных Пинд.
Гору, которую по обыкновению обозвал Парнасом, увидел не сразу, а только после того как рассеялась дымка, скрывавшая не только вершину, но и саму башнеобразную каланчу от макушки и почти до зубастого входа в Коридор Страхов. И случилось это сразу же после моего плавного приземления со всем прото-почтением.
— Спасибо, братцы. Надеюсь я ненадолго. Поздороваюсь с миром, узнаю о пифии, и сразу домой. То есть на Тичарити, в двенадцатый скит, — почти шёпотом расшаркался перед Всемогущими, после чего мысленно обратился к миру.
Переволновался и всё сделал наоборот, но Майя всегда была деликатной и любезной. Так было и в этот раз.
«Здравствуй, мир Майя. Я снова… Снова я», — дошло до меня, что сделал ошибку и поэтому забуксовал, как говорит сестрица Шурка.
«Здравствуй-здравствуй, незнакомец. Какими судьбами в наших краях?» — обратилась ко мне дама постарше Майи, из чего я сделал вывод, что опять нарвался на астру.
— Здравствуйте, Плейона! — громогласно поздоровался, схитрив по своему обычаю.
«Если говорю с мамкой мифических миров, то всё в порядке, а если это Майя, то сделаю вид, что прибыл на поклон к обеим».
— И тебе не хворать, агори. Говоришь, снова… Что? Ты уже бывал в гостях у Майи? Опять понадобились пророчества пифии? Или о чём сейчас заискрило в твоей голове?.. Разбудить Клеодору? А вдруг ты опоздал?.. Ладно. Иди куда собирался, маленький Бог. Только не сделай хуже, чем оно есть сейчас. Договорились? — загадала загадку Плейона, а я растерялся, как золотушный сладкоежка, застигнутый мамкой за поглощением запретного варенья.
— Не сделать хуже, чем есть сейчас? Думал меня здесь ждут - не дождутся, а оказывается могу что-то испортить? Эвон… Ничего не обещаю. От меня же мало что зависит. Я же человек подневольный. Прислали разбудить, значит разбужу, — поразмыслил вслух, но на мою очередную уловку никто не отреагировал.
Пришлось пришпорить мрачную фантазию и подстегнуть пессимистичные таланты, чтобы приготовиться к сюрпризам и без того мифического мира. Хорошо, что опыт какой-никакой в наличии имелся, а чем можно удивить матёрого путешественника по параллелям и континуумам, представить не получилось.
Прошагав по серпантину тропки, положенные пару сотен метров, снова оказался у входа в Лабиринт Страхов. Никаких статуй или впавших в сопор нимф не было, хотя с десяток мраморных постаментов для желавших и страдавших никуда не делся. Просто, эти когда-то кубические подножия ещё больше осели в землю и по сторонам обросли буйной травой.
Пролом в нижней челюсти в виде отсутствовавшего зуба никак не изменился, если не считать, что все верхние и нижние бивни покрылись пылью, отчего вырезанные на них узоры стали заметнее. Получалось, что каждый отдельный клык был имитацией камня Омфала с его бесконечно переплетёнными рисунками индийских ваджр.
Зачем Рея, жена Крона, вырезала на Омфале причудливые узоры, прежде чем скормить его мужу вместо младенца Зевса, я из-за своей постоянной занятости и бесконечных приключений так и не разобрался, а вот в это посещение обыкновенная пыль напомнила о пробелах в компетенции.
— Я прах, я пепел… Под Твоими стопами, Владыка, — произнёс я фразу Авраама на свой манер и понял, что о пыли он ничего не говорил.
Потом понадеялся, что за напоминание о Содоме мне ничего не предъявят и не вменят. «В крайнем случае обольют серой все последствия моего визита и выжгут из памяти», — домыслил напутствие, похожее на предположение.
В коридоре ко мне никто из потаённых страхов не пристал, как когда-то давным-давно, ещё до моего третьего «очищения», и я прошагал его довольно быстро, удивляясь своей новой способности излучать видимое тепло и с его помощью созерцать всё внутреннее пространство прямого как струна прохода.
Массивная дверь в подземный Мантейон с адитоном, который зал храма Аполлона, оказалась запертой изнутри. Пришлось постучаться, чтобы попасть в помещение для пифии и её пророчеств, а также для многочисленных помощников, обязанных записывать, вести учёт, хранить все когда-либо данные ответы на вопросы или спонтанные предсказания на вольные темы.
В одно из моих прошлых посещений запасников оракула и его внушительной библиотеки мне доходчиво объяснили, что каждый ответ пифии имеет силу на вечные времена. Пророчество может сбываться по множеству раз и при любых изменившихся условиях. Ведь оно дано самим Аполлоном, а не пифией или Пифоном. Поэтому все ответы даются от первого лица и звучат, как: «таков мой ответ», «Зевс, мой отец», «вы пришли ко мне в храм», и тому подобное.
Когда на повторные и уже нервные удары в дверь никто не изволил реагировать, я сменил тактику и громко процитировал пару переделанных строк императора Юлиана:
— Эй вы, страдальцы, что в мрачном Тартаре навеки сокрыты!