— Не могу выдернуть из ниши Часы Жизни и Смерти, — услышал откуда-то издалека голос вурдалака, который наверняка забыл, что снова принял облик девчушки.
Не ко времени рассмеявшись этому красочно представленному и мысленно нарисованному недоразумению, я задумался о том, что трогать грешными человеческими руками данный механизм категорически запрещено.
— Убор Смирения снимите и оставьте Часы на месте! Нужно всё делать по канону, — разразился я нравоучением и ринулся в адитон, чтобы оттуда хлопнуть ладошкой по маковке взведённого механизма.
То, что ладошка со способностями к проникновению сквозь стены, так или иначе остаётся грешной человеческой конечностью, в тот момент не подумал. Осознал позднее, когда вбежал в помещение оракула и начал прикидывать в каком месте за гобеленами и на какой высоте располагалась тайная ниша.
— Сюда ориентируйтесь, — сначала еле расслышал голос вурдалака, а потом увидел его «указатель» в форме короткого прозрачного луча бледно-зелёного цвета, проткнувшего гобелен.
— Принял. Пробую повторить… Пробую, — настроился я на подвиг и примерился как сподручней сделать то, что собрался.
Благо, что вурдалакская подсказка высовывалась из намалёванного на гобелене колпачка то ли от колчана со стрелами, то ли от тубуса с картами. Сам владелец казавшегося цилиндрическим предмета мирно дремал под раскидистым деревом, на сучке которого повесил своё имущество, расписанное золотыми и тёмно-зелёными красками. Причём дремал в традиционно обнажённом виде, как и положено похожему на Амура пухлому мальчику с небольшими крылышками за спиной.
Слева от мальчишки изображалась взрослая тётка со строгим лицом. Ростом эта дама была с нарисованное дерево, и стояла не просто так. Она протягивала правую руку к тубусу-колчану, но протягивала так, что выглядело будто эта воровка указывает на колпак колчана. Левой рукой строгая мамзель прижимала к груди странный лук детского размера с болтавшейся тетивой. Кто была эта незнакомка в зелёном одеянии – Дианой или Флорой, может, просто нимфой, я разбираться не стал. Зажмурился и собрался проткнуть рукой гобелен и стену насквозь, но с первого раза данный трюк не получился.
Пришлось доставать из кармана камушек с Куома и хорошенько натирать им правую кисть, запястье и дальше до самых подмышек. Обновив влияние камушка на руку, недолго поругал себя за то, что давно не брал его и не теребил подолгу для отвлечения или развлечения. Повторил попытку и сразу проткнул рукой гобелен, стену, и, возможно, Часы Жизни и Смерти. Но ничего не почувствовал ни вездесущей рукой, ни душой, ни пустой головой.
— Так значит, да? — обиделся на расхохотавшихся зрителей моего унижения, правда, расхохотались они только в моём воображении.
Снова достал камушек из кармана, взял его кончиками пальцев «наизготовку», зажмурился и проткнул стену повыше нарисованного колпака тубуса. Потом коротким, но нерезким движением руки тюкнул камушком по предполагаемой вершине Часов с приклеившимися к ней кристаллами Хроноса-Кроноса. Почувствовал рукой, что к чему-то приложился куомской драгоценностью и сразу услышал вопль ворующего: «Есть запуск! Все кристаллы отклеились и упали в конус! Часы запустились!»
Вынув руку из стены, открыл глаза, поправил одежду, потом спрятал камушек в карман и поплёлся к ближайшему дивану, чтобы рухнуть на него вмиг обессилившим и отяжелевшим телом.
Проснулась настоящая Клеодора или нет, меня в тот момент мало интересовало, будто не из-за неё я почти под конвоем прибыл на Майю. В голове снова случился приступ звеневшей пустоты и полного безразличия ко всему, что окружало, что не было родным или хотя бы параллельно-двоюродным.
Не было мыслей даже о том, что проснувшаяся Клеодора могла запросто намекнуть о нужном мне пути домой, или в какую сторону направить стопы. Может даже, где искать если не саму дорогу домой, то хотя бы путевой указатель со стрелками в пункты пространственно-временного назначения.
* * *
Как можно было задремать в самый ответственный и торжественный момент, до сих пор понятия не имею. Можно сказать, прошляпил самое что ни на есть интересное. Потом, уже будучи в избушке на Тичарити, подолгу пытался объяснить себе, что именно произошло у Майи после настоящего девятого возрождения Клеодоры.
Помню только то, что очень замёрз пока тайными закоулками и винтообразными лестницами выбирался из подземного оракула. Где-то вдалеке играла праздничная музыка, били бубны и барабаны, горланили сатиры и нимфы. Все прославляли Аполлона, который, наконец, услышал молитвы Плейоны, Майи и её сестёр – шестерых планет-близнецов.
Который откликнулся на бесконечные просьбы, песнопения, обращения с мольбами всех жителей грозди эпических миров, населённых океанидами, нереидами, наядами, дриадами и, конечно, их сатирами. То есть, теми же нимфами, теми же божествами природы, только мужского пола.
Оказавшись на залитой солнцем вершине Парнаса, я продолжил содрогаться от озноба, хотя холодно мне уже не было. Скорее всего из-за чего-то перенервничал, поэтому вздрагивал всеми внутренностями и уставшими от бесконечного подъёма коленями.
Собирался встретить кого-нибудь из аонийских сестёр, которые девять муз Парнаса, но не судьба. Или на Майе данные парнасиды и касталиды не водились, или они убыли вниз, на праздник Обновления Клеодоры. А может я с самого первого подвига с побудкой пифии ошибался, и гора с подземным Мантейоном и адитоном называлась совсем не Парнасом.
Разговаривать, объясняться или прощаться с Майей или Плейоной мне почему-то не хотелось. Ну, получилось разбудить девчушку. Не в первый же раз, и не во второй, а, возможно даже, не в третий, если только в этой командировке пришлось пару раз «проявлять находчивость».
«Братцы, если можно незаметно смыться отсюда – сделайте доброе дело. Не могу больше прикидываться маленьким Богом. Тюкнул по Часам подарком Барбарии, а шуму на целый карнавал. Ладно бы разок, но не столько же…
И ворующему привет передайте. Пусть поищет брата где-нибудь на Исиде или на Перекрёстке у крёстного в гнезде. Где-то же этот Варвар бродит в поисках потерявшегося близнеца-брата»,— попросил я Всемогущих об одолжении, и они тут же запихнули меня в глубокое подпространство с нитями звёзд.
«Скромник ты наш. Тихоня. Думаешь, что сам нашёл выход из оракула? Что теперь сможешь и дорогу домой найти? Или…
Нет, на нас, вроде, не рассчитываешь. Странно даже. Смирился с неизбежностью?.. Тоже нет.
Ворующий твой тебя окутал и переместил в тайный Акробатикон, а сам там, среди гостей, остался. Наверно, подкрепляется эмоциями нимф и сатиров. Они у них очень сильные, почти первобытные. Не стесняются их выказывать…
Да, правильно мыслишь. Акробатикон от греческого akros – высокий, и baino – всходить. Но не о том ты сейчас думаешь.
Ладно. Отдыхай. Скоро будешь в избушке номер двенадцать. Проследим, чтобы тебя никто пару дней не беспокоил. Потом сам решишь, принимать гостей или отшельничать дальше», — так, по-простому, прото-партизаны втемяшили все новости мне прямиком в разум, а не в голову или в уши. Это уже сам я перевирал… Переводил поступавшие внушения и приписывал их привычному человеческому чувству – слуху. Так проще не свихнуться от попыток объяснять и понимать подоплёку того, что никто из смертных постичь не в состоянии.
Как бы там ни было, я опять нашкодившим шалопаем сбежал от очередного шанса поумнеть и повзрослеть. «Интересно, в который раз?» — подумал я тогда и…
И очнулся на топчане отшельника.
Тревожь-перемножь и другие страсти-мордасти
Сколько времени отлёживал бока на жёстком подобии софы – не знаю. Валялся и ждал, когда же хоть что-нибудь произойдёт, чтобы был повод выйти из избушки за водой, или на экскурсию…
Чтобы отвлечься от бесконечного предвкушения чего-то такого, что перевернёт всё с ног на голову и заставит пришпорить тело и разум так, что некогда будет… почесаться.
Или Протос на самом деле выполняли обещание и никого ко мне не пропускали, поэтому промаялся бездельем и апатией ровно пару местных суток. Или никто не хотел одарить визитами вежливости знаменитого Устранителя или Удалителя паразитов галактики – эонов. И не хотел, пока не прошли эти самые два дня и две ночи.
Но на третий день, сразу после скромного цампа-обеда, началось паломничество.
Первым меня посетил вернувшийся из долгой командировки Ротарик, которого я давно разжаловал и отобрал его звание «Седьмой».
«Откуда у отшельников жёны и дети? Да ещё и семь поколений кряду? Надыбал места, где можно в прошлое забредать и там свои порядки наводить, а по возвращении оправдываться, мол, предки написали, напридумали, были свидетелями, и так далее», — рассудил тогда, но ему ничего не сказал, конечно, и у сведущих «вирусов» не уточнял.
— Приветствую вас, молодой человек. Вынуждаете старика самому к вам добираться? — подчёркнуто вежливо поздоровался со мной бывший атласар после того как постучался и заглянул на огонёк.
— Извините. Перетрудился у Майи на Плейоне. То есть, наоборот. На Майе. Теперь на заслуженном отдыхе. А вам я зачем понадобился? Или вы узнать, на какой срок планирую оздоровляться ароматами Тичарити? Извините, с этим пока не определился, — подыграл я директору планетария и никаких эмоций или намёков об Искриусе не выказал и косвенно не упомянул.
— О сроках не беспокойтесь. Сколько понадобится – столько и скитайтесь. То есть, уединяйтесь. В общем, обитайте. Как у вас говорят, на здоровье. Я о другом хотел с вами побеседовать. Даже не знаю, с чего начать. Вы же не только свели с ума кластер миров Кармальдии, но и здесь умудрились революцию устроить. Заместитель мой сбежал по вашей милости. Бросил хозяйство, учёт, управление. Новых отшельников некому встретить, разместить. Что вы такого ему наговорили?— не успел Ротарик высказать претензии, как получил по ушам прото-отповедью и, кратко извинившись, удалился из моего «скита» на срочные переговоры.
«Мы ему объяснили, что эон сбежал после нашего допроса. Точнее, после того как отказался объяснить что-нибудь о Юбари-Моне. Мы у тебя услышали своим способом мысли о боевом астероиде, и у него подобное проскальзывало, но потом тщательно маскировалось. Позднее он запер эпикефалис-избу и отпросился по делам. Понятно, что не вернётся. Попытается перебраться в другой кластер параллелей. Туда, где не знают об эонах», — доложили мне Всемогущие.