«Может, специально её перекинули? — засомневалась в чём-то Семалия. — Я не знаю, как она сама до такого…»
— Язык прикуси! Не знает она. Кто мамку удержать способен, когда она родного сыночка спасти захочет? А меня, кто приковать кандалами сможет? Телепортируюсь и… Всего делов! — рассердился я на словоохотливый мир.
— Я готов, — доложил Павел, отряхиваясь от невидимых блошек и соринок.
— Вот и славно. Слушай меня. Сколько ваших миров у солнца? Правильно. Девять. По именам я их не знаю, и по номерам тоже. У вашей астероидной ЭВМ поспрошаем. Стало быть, сейчас в бабкину пещеру заходим, там я поделюсь пропуском, а потом жмуримся и проходим сквозь ракушечную стену.
Растворимся с тобой в одном месте, а появимся в другом. Так все твои знакомые инопланетники делают. Готов? — проинструктировал я ученика, а тот судорожно закивал, явно ничегошеньки не соображая.
«Он уже в шоке. Хоть много раз общался со мной и с пришельцами. Вот-вот рассудок потеряет. Поэтому оберегали мы их. Поэтому не заставляли пришлых расплачиваться пропусками за новые знания о нас», — разоткровенничалась Семалия.
— Он же казак. Он в тебе такого навидался! Такого натерпелся. Так что, дед – кремень. Ударь – искрами брызнет. Или прибаутками шутейными. Айда, старый, в логово. Хватит на потец посмертный исходить, — разозлился я незнамо на кого и подтолкнул к свету своего просвещаемого.
— Готов я к смертушке! — рявкнул дед и бесстрашно шагнул в пещеру.
— К рождению. К прозрению и постижению. К смертушке он приготовился, умник. А ученикам, кто за тебя ухи крутить будет? Младшему поколению мировых служителей? Ты же сейчас на педагогию экзамен проходишь, а не на Доброго Макара. Давай сюда левый локоток. Выжгу в нём пропуск на тот свет.
Павел послушно закатал рукав рубахи и протянул мне левую руку.
— Жмуриться не обязательно. Стань к стене плотнее. Вот так. Как на руке засвербит, или волосёнки дыбом встанут, или мурашки по телу забегают…
— У меня уже, незнамо что стоит и бегает, — признался будущий педагог.
— Это не такие. Это от страха. Сейчас другими заразишься и обогатишься, — пообещал я и ткнул два раза подряд своим локтем в дедовский.
Не успел толком сообразить, что сам почувствовал «отдавая» часть допуска-пропуска, как подопечный дедуля глубоко вздохнул и возопил в полный голос:
— Почуял! Почуял твоих букашек-мурашек!
— Запекло или забегало? — уточнил я, какие бывают ощущения у старших мировых служителей, а то уж больно выпучил глазки Павел, как будто увидел самого Господа воплоти.
— Всё одним разом. Щекочет и шаволится вся моя сущность. Чую свой смертный час, — торжественно выговорил дед, готовясь к самому худшему.
— Ох, и балда ты, Контактёр Семёнович. Смерть же по-другому приходит. По-доброму. Хотя… Айда сей же час под землю. Авось, да воскреснешь. Держись за моё плечо и ничего не бойся. Жмурься, иди, молись, но обязательно держись за меня. А то, мало ли. Потеряешься по дороге, где тебя потом искать? Автопилоты межзвёздные пока не изобрели.
Недолго думая, я построил из нас с дедом пару поводырь – слепенький и, контролируя «ученика», медленно пошагал сквозь ракушку.
Новые старые знания
— Приехали. Можешь открывать глаза и в обморок свой падать, — сказал я, остановившись посреди зала мачехи-пещеры. — Отдышись и к чудесам приготовься. Сразу оговорюсь, что всё от Бога, одарившего людей великими знаниями и умениями. Вот и построили они такие космические штуки для путешествий ваших и наших. По галактике, а не где-нибудь…
В этот раз Павел на колени не упал. Заморгал сначала, задрожал всем худосочным телом, но взял себя в руки и уставился в потолок.
— Говорил, что где-то в небе болтаться будем, а сам к антихристу в гости привёл. В подземелье. По ракушке видать, что мы там же, под Фортштадтом, — проанализировал свои адские чувства Контактёр Семёнович и по-деловому прогулялся по кругу.
— Картошка тут не растёт, хотя время бежит быстрее, чем в твоём Армавире. Можно продолжать? Усвоил, что растворялся и снова загустел? Потом сам у тётеньки спросишь, как всё происходит. Включить тебе её, или ещё покуришь?
— Она живая или телевизорная? — поинтересовался вполне вменяемый ученик.
— Она сама не является. Голографии всякие по твоей просьбе малюет, а мужичков своим шиньоном не смущает и глазками в них не стреляет. Культурная женщина. Она вроде машины. Электронная и вычислительная, но уже гораздо умнее человека.
…Компьютер она, вот кто. Так вызвать её? Я один раз покажу, а дальше уже сам как-нибудь. Ты же страшный контактёр. Тобой она пугает всех пришлых. Говорит, что без твоего позволения никого с планеты не отпускает. Сейчас выдашь ей такое разрешение на мой счёт. Не дрейфь. Сразу не сбегу. Не приучен работу на половине бросать,— прочитал я деду ознакомительную лекцию и вспомнил, как совсем недавно обучал своих близнецов.
— Зови уже, — выдохнул дед, приготовившись к очередному самому худшему кошмару жизни.
— Я Александр из мира Скефий первого круга астры Кармалии-Светлидии. Прошу Образ включиться, — медленно и торжественно выговорил я и протянул обе руки вверх, к своду, представив тётеньку ЭВМ в домашнем халате, спросонья и с бигуди в рыжих кудрях.
Молнии привычно рассекли зигзагами полумрак, Павел торжественно охнул и присел, а посреди пещеры включилось… Одно красно солнышко и девять голубых шариков.
— Тьфу, ты. Фрося Бурлакова. С самого начала надо было. С галактики. Изобразите нам мироздания здание. Млечный Путь желаем оценить, — расстроился я, потому что никакого возвышенного представления не получилось.
— Критерий опознан. Демонстрирую галактику Млечный Путь, — заявила бесстрастным голосом ЭВМ и сменила красно-синие лампочки на божественную и объёмную феерию звёзд.
— Батюшки! — только и смог выдохнуть ученик и неустанно начал креститься.
— То-то же. Знакомьтесь. Это наша… Ваша родная галактика Млечный Путь. Тётенька, которая с нами говорит – ЭВМ или Компьютер. Можешь её Образом кликать, не ошибёшься. Ты же человек флотский, стало быть, поймёшь, что значит «Объект номер Раз». Или по-космически «Объект Раз» – «Образ». В общем, она хорошая женщина, хотя и с характером.
А это Павел Семёнович Семалийский. Страшный контактёр. Меня вы знаете, так что, представляться не буду. Общайтесь. Для начала, покажите старому человеку, где его солнце обитает, а потом перейдём к бигуди и лампочкам.
Я про Кармальдию и её ребёнков, не выросших из пелёнков, — свредничал я на грани хамства, стараясь понизить накал благоговения, повисший в воздухе вокруг будущего учителя астрономии и мироустройства.
— Очень приятно с вами встретиться. Много лестных отзывов от пилигримов и отшельников слышала о вашем гостеприимстве. Как видите, всё, о чём они говорили, всё, о чём пророчествовали, случилось. Этот молодой человек и есть Катализатор. Или, как вы его окрестили, Катал Заторыч.
Начинаю краткий ознакомительный экскурс об устройстве галактики и грозди миров Кармальдии-Светлилии.
— Как же это?.. Что же такое?.. Прямо с крейсера, да на пенсию? — запричитал Павел, явно смутившись от электронных комплиментов.
ЭВМ приступила к голографической экскурсии, заморгав красными кружочками то в чёрной дыре, то вокруг астры Кармальдии, а я углубился в созерцание собственных неразрешимых вопросов, ответ на которые спрятался гораздо дальше, чем какие-то двести пятьдесят миллионов лет света.
— Несоответствие. Не так по жизни, — вернул меня из полузабытья довольно бодрый стариковский голос. — Я не из первого мира, а из восьмого. Ошибочка вышла. Землёю кличут Родительницу нашу. Или Семалией, как инопланетники пришлые.
— О чём ты? Только что очнулся, а уже директора планетария поучаешь? Вот же люди-человеки. То в обморок валятся, то на учительницу лаются, — оторопел я, увидев, как Павел запросто сошёлся в пикировании с самой ЭВМ.
— Извините, но общегалактическая служба зарегистрировала такой порядок «по умолчанию». Я могу продублировать и тот, который вы огласите, как равноправный представитель детализации. Ваш гость поможет своим уровнем допуска, а в моей памяти зарегистрируется оговорка о вашем видении устройства грозди.
Когда с геоидов получу ещё пару независимых подтверждений, от таких же представителей, модель первого круга будет откорректирована, — вежливо запудрила стариковские мозги тётенька ЭВМ.
— Я только свою Родительницу знаю. И то, что мы все в восьмом живём. И то, что их всего девять. Стало быть, с остальными мамками или девицами, как есть, не знакомый, — признался Семёнович в полном неведении.
— Давайте помогу, если можно, конечно, — предложил я услуги специалиста по мироустройству. — Кто у вас имеется? Неужели одни дочки? Непорядок. А где они потом… Ладно. Так, кто тут у нас синеет-голубеет?
— Семалия, Ульения, Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия и Родимия, — объявила Образ, безо всяких оговорок и проверки допуска.
— Значит, мужчины тоже имеются. А если по-дедовски переиначить? Семалию под восьмой номер подвести? — предложил я один из вариантов.
— Получится, Афиния первая. Прослеживается прямая зависимость от славянского языка. То есть, по алфавиту. Таких… Принимать к исполнению? — переборола себя ЭВМ и обратилась с уточнением пожеланий.
— Что молчишь, дед? К тебе же обращаются. Или ты не запомнил? — перевёл я вопрос по адресу.
— Эх, захотели наши кобылы стать ровнею с жеребцами, а оказалось, им нужны не только хвосты с гривами, а ещё и… Руки с пальцами! — вместо ответа выдал дед замысловатый опус или заумную присказку, явно переиначив её окончание. — Надиктуйте, что там вышло?
— Афиния, Воледий, Гелений, Данилий, Забавий, Парисия, Родимия, Семалия, Ульения.
— Сойдёт, — махнул корявой рукой новый начальник «Девятимирья», как я успел окрестить «новорожденного» или «воскресшего» дедулю и его царство-государство.
В тот момент я увидел перед собой не просто будущего педагога или учителя, а директора целой школы взрослых Павлов и Анн. Конечно, впоследствии и шпингалетов-оболтусов, каким был сам, когда-то давным-давно, ещё в детстве.