Мы, кстати, на Чёрном Во́роне или в Глазу Во́рона. Или в Аиде. Или в сердце Вампира. Вамп – так этот астероид называют. Почему – понятия не имею.
— Потому, что он заслоняет собой солнечный свет и кажется чёрным пятном. Оком или тьмой. Поэтому имена у него такие мрачные, — объяснил Угодник, будто знал обо всём заранее.
— Эвон. Память зашевелилась? Ну-ка, ну-ка. Продолжай. Не малевать, а рассказывать. Вспомнил о том, что был мастером по гипнозу? Что книжки тёмные листал да девиц заставлял подолы задирать, когда о ручейках им внушал? Вспомнишь и вздрогнешь, — то ли пообещал я новых знаний, то ли застращал Николая его старыми шутками и грешками.
— И такое выделывал? Ужас. Точно я таким макаром проклятие вечной жизни заполучил?.. Чушь. Быть того не может. За такое на костёр или на сковородку суют, а не одаривают. Или это только кажется подарком?.. Подумать надо. Обмозговать, как следует.
…Я закончил. Ну и как? Получилось? Не слишком коряво? — попросил оценить художества Григорьевич-старший.
— Славно вышло. Удалось. Зови ЭВМ. Пусть работу принимает, — переадресовал я дядины сомнения к женским электронным глазам и мозгам.
— Очень приятно, что вы обо мне думаете, как о живой. Работа принята. Ожидаю следующую команду, — заявило белое солнце голосом деловой женщины.
— Краска постоит? А мы наведаемся, куда он там просился. Мне уже интересно, как у вас тут устроено, — осторожно откликнулся Николай, покосившись на солнечное воплощение Образа.
— Отключаю символы. Выходы на планеты в автономном режиме. Вызываю лифт. Надеюсь, это не последняя наша встреча? — спросила ЭВМ.
— Он скоро вам надоест. Ему же ещё память восстанавливать, и обо всём вас расспрашивать. Но это уже без…
Это вы у меня спросили? Извините за недогадливость. Я, если честно, сам не знаю. Но с вашими сёстрами обязательно встречусь. Не в этом кластере, так в параллельном. И вообще, я не прощаюсь. Рано пока. Дел ещё полно, — смутился я и замолк.
— Прощаться не будем. Я к вашим услугам. Активирую лифт и ожидаю аудио-команду из жилого модуля, — молвила ЭВМ и затемнила выгон.
— Сейчас совсем померкнет. Это лифт через верхнее окно приедет. Ненадолго, — объяснил я Угоднику, когда уже начало «смеркаться».
— Чудеса техники и… И не только техники, — спокойно отозвался дядька.
Лифт опустился. Мы по-деловому вошли, и, после автоматического закрытия двери, подъёмный механизм включился.
— Куда это нас? Вверх? А там что-то вроде жилья? Как гостиница? — взял надо мной шефство дядька, не давая уйти в себя и свои невесёлые думы.
— Жильё здесь. А вот насчёт обслуги у телевизора узнаем. А то я бесцеремонно пользуюсь благами, а толком… В другом, точно таком же, месте семеро инопланетников в анабиозе свалялись. Тут, может, тоже. Хотя, вряд ли. Здесь же сферы без фрагментов природы должны быть. Кто его разберёт?
Напомнишь мне у Образа поспрашивать. Если всё у них, как надо, то и по шарикам с тобой прогуляемся. Яблочек… Тьфу, на них!.. Других фруктов или диковин поищем.
Приехали. Выходим, — озадачился я пониманием, что на родном астероиде до этого момента вёл себя не совсем правильно.
Представившись во всех смыслах умной двери, мы вошли в подобие белой однокомнатной квартиры.
— Располагайся. Там, в коридоре, слева туалет, справа кухня. Или давай сразу всё покажу и расскажу, а то так увлечёшься телевизором, что не оторву потом, — по-хозяйски, как самый настоящий взрослый, занялся я передачей опыта старшему поколению будущих мировых служителей.
Мы обошли помещения, бегло осмотрели все достопримечательности и устройства, а вот с кухней деловое знакомство задержалось. Я лёгким движением вынул из морозильника пару упаковок инопланетного мороженого, а потом приготовил их по очереди одну за другой, попутно объясняя и сам процесс приготовления пищи, и способ знакомства духовки с замороженными брикетами.
Николай внимал и мотал на ус, не перебивая расспросами, и через несколько минут мы отведали полюбившийся мне десерт.
— Это каюта Головастика. Вызываю бортовой компьютер. Как меня разбираете? Приём, — разразился я киношными, и не только, фразами, обращаясь к компьютеру, и через секунду сначала проснулась зелёнка, а потом и сама Образ, превратившись в диктора ЦТ, заглянула к нам на огонёк.
— Ожидаю команду, — доложила она о готовности к работе.
— Твоя очередь, дяденька. Командуй. Спрашивай, о чём вздумается и внимай. Не забудь о правилах включения с нею поговорить. Ну, как, собственно, в ракушечном зале её своими ручными молниями вызывать к жизни, — посоветовал я Угоднику и подтолкнул к дивану.
— Расскажите мне, пожалуйста, о еврее, который жил или живёт вечно, — первым делом поинтересовался Николай не о дырявой или отсутствовавшей памяти, а о своём православном происхождении.
— Вечный жид, или Агасфер… — начала лекцию Образ, а я опрометью бросился наутёк, испугавшись и новых знаний, и возможных заочных знакомств с неведомыми богами и их Церберами.
Вышел в коридор и отправился сквозь лифт и далее в шлюз с дверями других лифтов, чтобы обследовать сферы-шарльеры на предмет фруктово-ягодных и прочих насаждений.
Но ничего интересного в сферах не оказалось. То ли, просто, заперли их, то ли отключили саму возможность просмотра содержимого. В общем, после моего активирования все экраны показывали одну и ту же безжизненную картину без каких бы там ни было растений и признаков наличия пресной воды. Светло в каждой, но без признаков жизни.
Пришлось возвращаться несолоно хлебавши.
— Я тебя у деда Паши ждать буду. Как освободишься, получишь последнюю пару пропусков. Слышишь меня? «Да-да-да». Балда. Ну и ладно. Смотри свою хронику Великой Отечественной, — в шутку оскорбился я на обучаемого и, не беспокоя ЭВМ, убыл с астероида сквозь пахнувший растворителем символ “S”, не забыв захватить баночку краски и пару кистей.
Томление неизвестностью
— Если Николай долго не появится… Как только смеркаться начнёт, так его лисапет к деду отнесёшь? Очень всякими телепередачами увлёкся, — пообщался я с Семалией уже в полёте с Фортштадта.
Кармальдиевна сразу же согласилась, и через пяток минут я попал как кур в ощип.
— Докладывай, как человека прошу! — велел хозяин хаты, встретив меня посреди двора с малярными принадлежностями наперевес.
— О чём это? Угодник, что ли, не понравился? — спросил я, не понимая, чего от меня требуют, и от неожиданности едва не выронил чужое добро наземь.
— Кто это был? Какой такой, Николай Григорьевич? Да ещё и мой знакомый? Докладывай!— продолжил дедуля допрос с пристрастием
— Вот же, вам здрасти. Мы ваше счастье. Ну сколько можно? Николая так прозвали после того, как почти погиб. Дядька мой и твой товарищ. Довоенный друг. Сам же рассказывал про квочку и фугас, — начал я докладывать, а Павел так и осел.
Приземлился на лавку у входа в девчачью времянку и устремил взгляд в никуда, а не в синие дали, как умел только мой, Семёнович из Скефия.
— Тишкина фуфайка… Я же тебя в самый первый день спрашивал. Ты на Палашкиного сына похожий своей тёмной рожей? Вона, как. Внук, оказывается? Василия сын? Но ведь он же гуляет на улице… О чём это я? Ты же с других… Так, что же это, получается… Это Николай её? Живой, но… Ещё и молодой? Чудеса расчудесные. Распрягайтесь. Приехали…
Где там моя Кондрашка Семёновна? Не торопится ещё?.. Тогда докладывай. Ты, стало быть, не только наш Катализатор, а ещё и… Дык, вы же оба родственники! Эвон, как всё завернуло, — очумел Павел от вестей-новостей, вскочил с лавки и начал отплясывать – семенить туда-сюда по двору, как игрушечный Топтыжка.
— Тебя что, контузило? Ну, и со мной, конечно, так бывало. Я думал, что уже объяснился с тобой. Сколько раз своё отчество говорил, да обо всей округе рассказывал, — попытался неуклюже повиниться, но Павел никак не отреагировал.
— Где твоя мамка работает? — ни с того ни с сего, спросил дед, и сам же ответил: — На Шоколодочной фабрике. Так он, пострел, отвечает. Это что же с него вырастет, а? Всем нам прикурить даст и… Не только затылки отполирует.
— Фотографии свои, куда дел? — спросил я дедулю. — Старикан-пеликан, не танцуй нам канкан. Я их Николаю хотел показать. Очнись уже. Самогонки дерябни. Или компота. Хватит меня пугать. Тебе же Добрая долгую жизнь не обещала, а, значит, побереги голову и сердце от сотрясений и потрясений.
— В комод снёс, а зачем – запамятовал. Может, другим Павлам похвастаться собирался? В сарай всё складывать начал. Хату не захламлять чтобы и… И на кой я это сделал? — взревел дед не своим голосом и засеменил в сторону сарая.
— Во-во. Неси назад. Николаю покажешь, а не Павлам. Память к нему начнёт возвращаться. Может ведь так статься? А вот, мне-то, чем заняться? — ударился я в меланхолию, предчувствуя долгие мытарства в поисках выхода из окружавшего меня прошлого времени, из параллельного мира, из параллельного же кластера Млечных Путей.
* * *
Николай возвратился только через четыре дня. Целых четверо суток терзал Образ. Но и она тоже хороша, электронная домомучительница. Восемь часов работала диктором, а потом заставляла отдыхать. Ещё и следила, чтобы спал. Чтобы хорошо питался. Чтобы не только в её телевизор пялился, а думать успевал, анализировать. Память его по два раза на дню проверяла, возвращаясь к «пройденному материалу».
Павел пару раз летал в сторону астероида, но в тот же час возвращался ни с чем. ЭВМ обо всём подробно докладывала, что дядька у неё, что спит, ест, учится, и так далее. И дед не солоно хлебавши прилетал обратно.
Всё уже было готово к приёму дорогого гостя и старого знакомого. И фотографии, и угощения, и подновлённые «бабкиным» самогоном воспоминания.
Павлы все разом сошли с ума и почти передрались за право быть настоящим и единственным земляком, но миры набрали в рот воды и на эту тему не распространялись. Так и осталось тайной, где именно появился молодой казак без памяти, зато с вечной военной молодостью.