— Стоп. Как это, «был прав»? Как это, «самый старший»? Что же такого было до твоего прошлого… Будущего посещения?..
Стоп-стоп-стоп. Умываю руки. Утром всё. Утром. Обещаю, что буду очень внимательным и благодарным… Э-э… Слушателем. Уже сам сомневаюсь, что какой-то Бог. Я дух. Пока дух. На это прозвище даю согласие. Уговор? Думай обо мне, как хочешь, а обращайся только так, — заявил Пещерный и испустил дух.
Пропал. Смутил меня новыми старыми знаниями и пониманиями, и убыл по своему духовному назначению. Пришлось знакомиться с пикавшей духовкой и замороженными коробочками, которые после «одухотворения» становились обыкновенными горячими блюдами. Увеличивались и распаривались, я так и не понял, как именно, но становились раза в четыре крупнее и очень горячими.
— Жаль, у вас мороженого нету, — пробурчал я вместо благодарности после того, как умял космическую курятину с пареными овощами и кубическими макаронами.
Всё это мне сготовила умная духовка, которую я сначала посчитал кухонным зеркалом для озабоченных красотой… Лучше сказать, неповторимой внешностью, путешественниц-инопланетянок. А когда потянул за боковую ручку и открыл, увидел нутро зеркального ящика с освещением сквозь мелкие дырочки на нержавеющих стенках.
Потом вымыл белоснежную керамическую посуду, а остатки упаковки засунул в бездонную мусорную корзинку, вмонтированную в стену.
То ли перенервничал, то ли переел, только после… Скорее, завтрака, чем обеда, завалился всем галактическим существом на диван и задремал.
Исследовали во сне мою голову, не исследовали, я не знал. Просто, валялся до… Не знаю до какого часа.
В общем, очнулся, умылся, и побрёл искать сферы с банановыми плантациями, яблонями и виноградниками. За фруктами пошёл, не зная куда, не взяв с собой ни мешка для сбора урожая, ни лукошка для подснежников. Скорее, в разведку пошёл, чем по грибы да по ягоды.
«Разрешили же. Значит, можно яблок захотеть. Пойду в турпоход по теллуриям, как мама Кармалия. Авось, не стану от их капусты синим козлёнком с коровьими глазками», — подбодрил сам себя и вышел из умной двери.
Лифт любезно открыл полукруглую дверцу, но сразу входить я не стал. Сначала оглянулся в коридор, чтобы хорошенько запомнить, откуда вышел в свет.
— Шестая дверь, — озвучил местоположение личных апартаментов. — Запомнить.
— «Запомнить» исполнено, — ответил лифт корявым и неестественным голосом, будто из мультика.
— Наконец-то есть с кем поговорить. Здравствуй, лифт, — поздоровался я, оправившись от испуга.
— Приветствие опознано, — доложил лифт.
— Космическая ступа ты, а не средство межгалактического общения. Хорошо, хоть, возишь людей, куда им нужно, — пожурил я инопланетную колесницу и шагнул внутрь.
— Критерий не опознан. Критерий не опознан. Критерий не опознан… — начал лифт издеваться и с места не двинулся.
— До голландцев тебе далеко. Вэлкамов от тебя фиг дождёшься. Давай меня в сад за фруктами, — сжалился я над убогоньким и попросил так, как нужно просить у машин.
— Критерий опознан. «За фруктами» исполнено, — заявил цилиндр, а сам остался стоять, как вкопанный.
Просто, закрыл дверь с одной стороны, а открыл её же с другой. Провернулся вокруг меня, и всё. Я точно стоял на месте. И пол под ногами стоял. Только-только вошёл, и ничего толком не успел, а этот Фортепьян вокруг себя повернулся и заново открылся. Всего и делов. И перед моими, ничего не понимавшими, глазками оказался точно такой же белый коридор, но не с комнатами или номерами, а с дверями многочисленных лифтов.
— Что ещё за отсек? И куда мне идти? — опешил я от очередной неожиданности, но потом скумекал, что сферы с разной природой огромные сами по себе, значит, никаких простых дверок к ним быть, конечно же, не могло.
— Для гость рядом дверь быть теле и картина, — огрызнулась говорящая ступа и захлопнулась.
— По-каковски их телек говорит? — запоздало спросил я, но получил очередную и бесконечную минуту молчания.
Делать было нечего, пришлось на свой страх и риск шагать к первой коридорной выпуклости – двери. Или, скорее, люку с небольшим экраном на стене, слева от него. Такие же экраны были около каждого входа, вернее, около каждого лифта.
— Здесь кто-нибудь по-русски разговаривает?.. А на Хань-Юе?.. На английском? Дуй-будуй? No-yes? Ну, и идите в лес. То есть, меня пустите в лес, — поговорил я по душам с дверью, но телевизор не включился. — Постукать его, что ли? Но у него же башки… Локоть! То есть, пропуск.
Вспомнив о пропуске с допуском, мигом представился, ткнув в спящий экран левым локтем.
— Пи-ик! — поздоровался мини-телевизор и включился.
На экране появился красочный пейзаж из пустыни с пальмовым оазисом или, скорей, с несколькими оазисами.
«Только недавно из Омана. Ничего вкусного. Пойду к следующему», — раскритиковал я увиденное и поплёлся к следующей дверце.
Так обошёл горную или альпийскую сферу, как у Стихии, потом дремучую лесную с высоченными хвойными деревьями, потом какое-то болото. В общем, только с пятого или шестого раза наткнулся на отдалённое подобие Краснодарского края с круглыми грядками-полями с сельскохозяйственной, а, может быть, дикой растительностью.
Стал напротив двери лифта, потому что не придумал никакого другого способа его открыть. Открылся, любезный, никуда не делся, но молча.
Когда вошёл в кабину, зажмурился, на всякий пугающий случай, но вспомнил, что у Стихии не видел никаких животных, пасущихся на лугах с низкорослой травкой.
— Зверьё, наверно, давно уже в холодильнике? Или для них отдельные загоны? Может, здесь некому приглядывать за сельским хозяйством? — задавал я наивные вопросы, коротая время долгого перемещения куда-то не совсем вниз.
Наконец, кабина замерла, дверь открылась, а я оказался в освещённой комнате без окон с одной-единственной дверью-выходом.
— Спасибо за доставку. Прошу обождать, пока тут прогуляюсь, — подбодрил себя громким разговором и открыл дверь.
«Конечно, не Закубанье, но и не лес с пустыней. Поброжу между инопланетными грядками. Вдруг, найду что-то знакомое?» — поразмыслил я маленько, когда увидел непонятного размера и формы огороды, с одного краешка или, скорее, сектора, которых темнела сырая земля, а с другого желтели или засохшие кусты, или ботва неведомых растений.
Причём, всё круговое пространство между этих секторных крайностей занимали плавные переходы от только что взошедших зелёных ростков, до других секторов с поспевавшими плодами или семенами на невысоких травянистых зарослях, которые впоследствии засыхали.
Видно, кто-то потом всё выкорчёвывал, а на их месте снова всходила поросль, и весь цикл повторялся, замыкаясь в подобие круга.
— Что за чудеса? Все времена года в один день? Ну и ну. Притом, на каждом отдельном поле, — поразился я, увидев, что и череда плодовых деревьев, собранных в кольцо вокруг несуразного огорода, точно так же и спала в зимней спячке, и зеленела, и цвела, и наливалась плодами, и желтела листьями с такими же золотыми фруктами, опадавшими наземь.
Вокруг, куда ни глянь, были такие же обрамлённые фруктовыми лесополосами поля с огородами, их неведомым урожаем, с самостоятельной, шагавшей по кругу, растительностью.
«Никогда бы до такого не додумался», — повторил я несколько раз про себя и, оправившись от фруктово-ягодного шока, пошёл к валявшимся на земле зрелым яблочкам.
Яблоки оказались, скорее, мягкой айвой с привкусом клубники, с бледно-жёлтой мякотью. Только вместо огрызка в моей руке осталась прозрачная кожистая косточка с десятком «семечек», которыми я не замедлил перебить клубничный вкус другим, точь-в-точь, как у орешков фундук.
— Диковина, но приятная на вкус. Надеюсь, это не дичка, а культурное растение семейства айвово-клубничных фундуков. Это я так, на всякий отравительно-тошнительный случай. Воистину нет ничего невозможного, — побеседовал с собой и, захватив несколько плодов, пошёл любоваться кубанскими красотами, которые без тени иронии можно было обозвать неземными, если бы они не были такими будничными, хотя и не без фантазии.
Что произрастало на огородах, для кого, для чего, я не заморачивался. То ли настроения для серьёзных раздумий не было. То ли до конца не верил, что всё вокруг настоящее, а не пригрезившееся. Гулял себе, то и дело, оглядываясь на белое строение с лифтом внутри. Искал кусты с какой-нибудь смородиной, нашёл, но, вспомнив про земные волчьи ягоды, пробовать их не решился. Зато с деревьев совал в рот всё подряд. И орехи, и те же ягоды, и черешни с абрикосами. Конечно, я сам их так именовал, налево и направо раздавая земные названия.
Когда разведывательный круг почёта вокруг домика с лифтом замкнулся, я с полными плодов карманами, и такой же пазухой, отбыл в каюту, собираясь, как следует поваляться на диване и обмозговать увиденное природное творчество канувшей в вечность планеты.
Сказания о земле, землянах и земляках
Первая ночь на чужом астероиде прошла вполне спокойно. Если, конечно, не считать трёх походов в ванную… Для проверки максимальных возможностей умного унитаза, торопившегося смыть всё одним махом. Очевидно, с удобрениями на их Во́роне полный дефицит.
Разгулялся мой метеоризм или мета… Что-то там. Не сказать, что болел живот. Скорее всего, это их неведомая Сигма не дала мне поспать хорошенько. С её окислительными и молочными ботулизмами.
Или я сам себе не дал? Забывался короткометражной дрёмой после того, как пририсовывал к увиденной небывальщине свои карикатурные рожки и хвостики. То есть, фантастические и, конечно же, пессимистические выдумки-добавки.
А тут ещё Стихия в каждое полнолуние становилась огромной волчицей и выла на луну с Фортштадта. Но это уже из земных кошмаров. Возможно, они-то меня и расслабляли. Или слабили?
Когда почувствовал себя… Нет, не выспавшимся, а не в состоянии дальше валяться на королевском ложе, поднялся и совершил учебный поход в ванную с целью умыться, освежиться и окончательно проснуться.