— Значит, уже не Яшка-цыган? Хорошо. Принимаю свой старый облик. Стало быть, неизвестная планета, а я мальчик. Надеюсь, мы не в сказке «Аленький цветочек»? Где вы, Музыкант Атласарович? Или вы заколдованное чудище, хозяйствующее на этом острове?
— Ну-ну. Обрисуйте и меня. Постараюсь предстать… А вот таким. Как один из вариантов. Подойдёт? — спросила меня музыка, а потом вышла из-за колонны человеком.
— Бикмеюшка? — почему-то не удивился я, взглянув на старого знакомого, о котором давно уже не вспоминал.
Ко мне подошёл тот самый смуглый мужичок невысокого роста, но в этот раз разодетый на манер восточных сказок. И белый высокий тюрбан со странной кокардой из жемчужин, и расшитый золотом бирюзовый халат, и тёмно-зелёные шаровары, и неизменные туфли с загнутыми носами. Вся его одежда казалась знакомой и сказочной.
— Ротарик-VII к вашим услугам. Из рода Арниса-Атласария. Философ и отшельник в двадцать втором поколении. Планету и астру называть повременю, — представился Бикмеюшка на чистом русском, перестав музицировать. — А вы?
— А мы… Александры из семейства Головастиков-Катализаторов. Двенадцатые посредники первого мира. Скефийские мы. Но, к сожалению, первые в своём роде-поколении. И никакие не философы, не отшельники, — отрекомендовался я, повествуя о себе во множественном числе, и перечислил несколько своих званий.
Мы крепко, по-мужски и на равных, пожали друг другу руки, и расселись на мягкие диваны.
— Так удобно? Вот и хорошо. Мне тоже достаточно комфортно в вашей иллюзии. Так вы говорите, уже знакомы с моими родственниками? Бикмеюшка, это кто? — начал беседу Ротарик.
— Человечек один. Встречал его пару раз в мирах. По службе закидывало кое-куда. Чабан он. Юрта, овцы, и всё прочее. Путешествует с ними. Далакаями обзывается. Кайдалами ещё, — припомнил я приключения в Кристалии.
— Кайдальщик, значит. Другими словами – овечий пастух. У этих словарных корней много значений. Так вы говорите, что он обзывал вас?
— «Дала-кай». Так сначала кричал. Потом я объяснил ему, что нужно по-другому говорить. «Кай-дала» или «Кайдалы». Пруд, которого ещё не было, так назвать. Рекомендовал, а не предсказывал будущее, — поведал я о знакомстве со смуглым тюрком.
— «Дала» – это степь, степной. А вот, «кай». Может, «кайгы»? Или «хай»? — поспрашивал сам себя отшельник, а потом задумался.
— Он выскочил из камышей и завопил: «Дала-Кай!» Что там ещё можно было обозвать? Или кого? Если мы с Димкой к ручью подошли, а тут и Бикмеюшка, откуда ни возьмись.
— Тогда, получается, он вам название места сказал. Что-то похожее на «степные слёзы» или «степную печаль». А вы ему переиначили на овечьего пастуха. Кайдал – это стадо. Или поселение в степи, при котором есть скот. Это вы его обозвали, а не он вас. Остановимся на этом. Потом во всём разберётесь.
Значит, мои родственники по крови и по духу тоже облюбовали ваши планеты? Неудивительно. Вполне пригодные для достижения наивысших степеней. Самые пригодные, — снова затуманил свой взор Ротарик.
— А если он спросил: «Дела как?» Просто, мне послышалось, что-то похожее на название пруда с кошарой, как в моём мире. Вот я и поправил его. Сказал, как правильно говорить. Всего и делов. Слёзы степей. Боль и печаль. Пруда там как раз не было. Никто его ещё не… Не наплакал.
Рассказали бы лучше что-нибудь умное. Я же просился на планету с отшельниками, чтобы… А на кой? Мне же пропуски нужны, чтобы запись проверить на Греноли. С чего это Пещерыч сбежал.
А-а-а. Мне тёмную комнату… Уже есть. Сейф имеем с дверью и надписью о парадоксах. А сами пропуски только у вурдалаков бывают.
Случайно, нет у вас знакомых Дарующих Жизнь? Какой у вас уровень допуска в локте? — пристал я к Ротарику после того как порассуждал вслух.
— Давайте-ка по порядку. Расскажите, что у вас за проблемы, а я обещаю, что побеседую о заумном. Открою все тайны, к которым вы готовы, конечно. Ну, и, которые сам для себя открыл в скитаниях. В начале скитаний, — предложил мой таинственный собеседник.
— Я уже однажды одному духу рассказывал. Не очень-то помогло. Мне не помогло. Хотя, складно всё получалось. Ассистировал как-то, что ли? А потом сбежал после сказки и Стихию свою прихватил. Один я остался на том астероиде. Хорошо, что с питанием проблем не было.
— С вашим питанием? Или с его? Ха-ха! Не шучу. Рассказывайте с самого начала ваших похождений, а я всё прокомментирую и растолкую, — пошутил дальний родственник Бикмеюшки.
— Опять с самого начала? Со знакомства с девчушкой-старушкой? Смысла не вижу. Телевизора салатного здесь нет. Значит, вы ничего из сказанного не увидите. А рассказчик из меня никакой, — не хотелось мне ничего рассказывать, тем более с пресловутого «начала».
— Давайте я осторожно намекну, что вам в себя нужно верить. И вы в себя верите. По-другому и быть не может. Ведь вы сами отыскали меня. А начать свою историю можете с любого места. Даже с самого непонятного и нематериального. Ведь вы, надеюсь, уже понимаете, что мы живём в некоем гибриде из одной части материального и научно объяснимого, и другой, нематериального. Мир так устроен. Ваш мир. В нём всё возможно.
— Ничего невозможного нет? Знаю уже о том. Толку-то? — буркнул я, припомнив экзамен на Греноли, который сдал экстерном.
— Сейчас и будет толк. Узнали Главный Закон Бога и нашей Вселенной, а до понимания один шаг. Сделайте его, — пристал ко мне новоявленный Ротарик Пещерыч, как тот клещ.
— И каким манером? Рассказав о Небытие, в котором сам не был, а знаю всё, что там происходило? Якобы мне… Моей душе после её капремонта возвратили знания о мироустройстве? Ересь какая-то. Фибры, углоёжики, искры, малиновые осы, и всякое такое. Причём, фибры не в виде волокон, а плоские и шестигранные. Правда, у них всё-таки было какое-то оперение в виде шевелившихся ворсинок, — непонятно откуда в моей памяти проснулись ярчайшие картинки с набором сопутствовавших подробностей.
— Именно об этом и расскажите. В процессе повествования сами всё поймёте. Всё в голове сложится. Спокойствие наступит. Гармония.
Исходите из того, что я уже сказал. Мир нематериален. Он разделён на две половины. На понятный для всех, а потому правильный и незыблемый, стоящий на плечах передовой науки. И непонятный, поэтому якобы не существующий.
Он-то главнее будет. Важнее. А там, духовный он или призрачный, не имеет значения. Потом сообразите. Обещаю, что выйдете отсюда с факелом новых знаний и пониманий, — затуркал меня окончательно Ротарик, понукая и подстёгивая к началу продолжения моей нехитрой истории, недосказанной Пещерычу и его шпионки Барбарии.
— Припёрли к стенке? Ну, посмотрим, что у вас получится. Предупреждаю, что манеры у меня особенные, и отношение ко всему соответственное. То есть, не совсем серьёзное. Но менять их не собираюсь, а потому, начинаю рассказывать, как умею, — выдвинул я подобие авторского ультиматума.
Пришлось рассказывать о воспоминаниях неведомого фибро-осколка, валявшихся без дела посреди сейфа с мешками парадоксов.
* * *
—Братцы, помираю, — слышу я вдалеке чей-то голос и просыпаюсь.
«Может не просыпаюсь. Очнулся точно, но от чего? И кто там помирает? Что-то в этих словах знакомое. До боли в груди знакомое, но что?.. Где я? В мороке или каком-то мультике?.. Кто это вокруг меня? Фигуры непонятные. А где одноклассники? Я снова в школе, но не в своём классе. Всё белое кругом. И столы вместо парт. Белые столы. А на моём ещё и навалено что-то.
Учебник по… Про… «Проблемы Физики»?
…
— Я на всё готов, — заявил я, ещё не понимая, о чём спросила мировая мамка.
— Тогда иди ко мне. Занимай своё место поближе к сердцу.
С этими словами Кармалия сорвала с груди часть платья, а может даже тела. Я увидел такую же живую трепетавшую душу мамки миров. Она тоже переливалась ярким золотым светом и бесконечно двигалась. Точь-в-точь, как человеческая.
— А я своими острыми осколками вас не пораню? Может мне… — заколебался я и замер.
— На то ты и родное дитя, чтобы ранить мамку не куда-нибудь, а в самое сердце.
И я, как был остроугольным ёжиком, так и влепился в свою душу. Вернулся почти десять лет спустя. Когда, интересно, я к Александру попал?..
Ах, да. Когда тот показал сыну и мне пару малюсеньких кукишей.
* * *
— Молодца! Словно заправский рассказчик. Ну и как? Вопросы какие-нибудь всплыли на этом этапе? Вы же понимаете, что видеть и знать окончание мытарств этого осколка не могли? Всё могли узнать из его малиновых ос памяти, только не окончание. Согласны? — раскричался Ротарик, остановив мои воспоминания и, конечно, неумелый рассказ.
— Согласен. Всё равно же это неправда. Души из перьев, Правдолюб, Оскариусы. Школа-консерватория, Кавказские горы, кастрюли, и прочее с многоточием… Или всё это из вашего нематериального мира? — ошалел я от догадки, пронзившей моё материальное существо.
— Доходит? Ну и слава Богу. Вспомните ещё раз его последние слова. «Когда, интересно, я к Александру попал?» Спросила ваша фибра. Что там дальше было?
— «Когда тот показал сыну и мне пару малюсеньких кукишей». Получается, будто это уже Кармалия сказала, а не… Он уже в её душе был? Уже она сама вспоминала?.. Вот же балбес. Значит, всё, что помню, было взаправду? Но кто мне это мог рассказать? И когда? — ничуть не полегчало мне от душевного прозрения.
— Вы сами рассказали. Не думайте пока об этом. Это знание, как бы, витало в воздухе, а вы его прочитали. Если не можете допустить, что вас сам Бог надоумил, значит, так и считайте.
Дальше продолжим? Мне не терпится узнать о вашей материальной жизни. Что-то смогли изменить в ней или плыли по течению? Боролись с общими взглядами на Мироздание? Подтачивали его устои? Или скрепляли его шаткий фундамент?
У вас не плоский мир, а из этого следует, что кое-кто уже в нём расстарался. Возможно, ваша подружка-старушка. У некоторых Дарующих и такие таланты имеются. Подсказывают ненароком, и всё потом случается в своё время. Только с такими добрыми созданиями астры могут объединяться в огромные кластеры. Только с такими.