— Ш-шуточки? — чуть не захлебнулся я от негодования.
«Так нужно. Он не разобьёт часы. Только встряхнёт. А потом тебе понадобится разбить стеклянную клетку Клеодоры. Ну, же! Ничего не бойся! Если всё получится… Всё получится!» — объяснили прото.
Пришлось пробовать замахнуться светившимся прото-экспромтом. Но всё оказалось не таким трудным, как представлялось. Мутный легко проскользнул сквозь гобелен и стену пещеры. Я замедлил его движение и, прикинув на глаз, где должен находиться кончик колпака, осторожно качнул дубиной. Моё оружие действительно обо что-то стукнулось и замерло. Мигом попробовал вытащить булаву из стены, но она за что-то зацепилась и ни в какую не захотела вылезать.
— Ёшеньки-кошеньки! — перепугался я и с силой рванул дубинку вверх.
«Поймался! Надевай на голову и бегом к аквариуму!» — возопили лицевые подсказчики.
Я потянул дубинку на себя и увидел колпак, зацепившийся за один из её сучков. Моментально догадался, что именно случилось за стеной, и испугался ещё больше.
— Смотрите, сатиры! Смотрите, нимфы! Клеодора просыпается! — громогласно закричали треножные тётки, что мигом пробудило меня от шока и вернуло в состояние разгорячённого старшины.
— Стоять, Савраски! Сейчас покажу быль, а не сказку! — заревел я Серым волком и выскочил из-за гобелена, на ходу напяливая красную шапочку на голову.
Клеодора только-только начала подёргиваться на своём кресле, и я ринулся с дубиной наперевес, чтобы успеть разбить хотя бы одну из стенок её аквариума и помочь девчушке не свалиться с высоченного пуфа-постамента.
— Остановите его! — взвизгнула женская половина хора имени Пятницкого, но им тут же возразили басы его сатирической части: — Но на нём Убор Смирения! Откуда?!
Пока все вокруг впали в истерическое замешательство, я замахнулся на стеклянную стенку короба и… Промазал. Точнее, моя дубинушка легко и непринуждённо проскочила прозрачную грань насквозь.
— Опять? — всхлипнул я и выдернул капризное оружие из аквариума.
Но дубинка и в этот раз зацепилась, разбив стеклянный короб изнутри.
Осколки стекла так и брызнули мне под ноги, а остальные обломки рухнули вниз.
— В кубик! — скомандовал я и опустил Мутного на пол, после чего рванулся к Пифии и поддержал её, чтобы не упала с неудобного трона на россыпь стеклянных осколков.
— А-ах! — хором донеслось сзади.
— О-о-ох, — глубоко вздохнула стриженая девчушка-нимфа и открыла зелёные глазки.
Пока приходил в себя от случившегося, юная Клеодора расправила плечи, отстранила мои руки и сказала:
— Приветствую вас, о достойнейшие! Здравствуй, маленький Бог!
После этого она расселась удобнее и сняла с мальчишеской причёски золотой венец. Одна из нимф подбежала к Пифии и коленопреклонённо протянула руки, чтобы принять драгоценное украшение. Клеодора вверила венец помощнице и, снисходительно улыбаясь, уставилась на меня.
— Маленький Бог, верни даме Убор Смирения. Пора разбудить спящих, успокоить волнующихся, расшевелить оцепеневших. Смирить ропщущих, бунтующих, разуверившихся.
Пока соображал, что Пифия просто-напросто захотела получить свой расшитый золотом колпак, она протянула ко мне руки и поманила к себе. Я сделал пару шагов и склонил голову, ожидая какого-нибудь материнского напутствия, а вместо этого получил подзатыльник, после которого колпак в одно мгновение соскользнул с головы.
Когда поднял глаза на Мудрейшую, увидел её в нелепом, но торжественном остроконечном уборе.
— Воспряньте, упавшие духом! Очнитесь уснувшие и оцепеневшие! Уймитесь сомневающиеся и ропщущие! Я вернулась! — торжественно прокричала юная Клеодора, заглушая звон разбивавшегося стеклянного саркофага, не выдержавшего звука её девчачьих воплей.
Все присутствовавшие нимфы и сатиры опустились на колени, а сидевшие на треногах тётеньки замерли, склонив головы и подняв правые руки к потолку. Что нужно было делать мне, я не знал, а поэтому продолжил глазеть на Клеодору.
— Спасибо тебе, маленький Бог. Ты сделал всё так, как я предвидела. Готов услышать о себе правду? Готов смирить в себе капризного мальчишку и принять то, что тебе начертали звёзды? — пристала ко мне предсказательница, как только перестали звякать осколки её аквариума,
— Готов познать себя. Готов принять предначертанное. Готов смирить разум и душу, — торжественно произнёс я, не сознавая, откуда в головушку пришли такие высокопарные слова.
— Принесите Дактила Тиресия! — скомандовала Пифия, и несколько нимф ринулись за гобелены выполнять её распоряжение.
Когда молодые дамы вернулись с обыкновенными короткими брусками в руках, я пересчитал их. Пять нимф в поклоне протянули свои деревяшки Клеодоре, а та с благодарностью приняла их.
По залу пещеры забегали товарищи-сатиры, на скорую руку убирая с пола осколки саркофага, и я рассмотрел центральную напольную мозаику, изображавшую большой чёрный круг с четырьмя жёлтыми лучами на голубом фоне. Когда пол прибрали, все четыре треноги переместили к нарисованным лучам. Клеодора заняла своё место на одной из треног, а три директрисы свои.
— Оракул! Наши ноги не касаются твоей тверди! Наши головы выше голов смертных и бессмертных! Подай нам знак! — торжественно объявила Пифия и бросила палки на чёрный круг.
Палки упали на пол и улеглись, изобразив букву «Ш». Может, «Е» или «Э». Три палочки замерли, Образовав римскую «III», а две устроились снизу этой цифры. Получилось, с какой стороны ни взгляни, прочтёшь: «Ш», «Т», «Е» или «Э».
— Знак Пятерых! — заохал весь зал, и все, как один встали на мозаику коленями.
Пока я таращился на деревяшки, соображая, как буква смогла изобразить пятёрку, Пифия начала то ли пророчества, то ли запугивания:
— Посмотрите на маленького Бога! Он пришёл подарить Надежду! Он единственный, кто отыскал Убор Смирения и в девятый раз возродил вашу Пифию! Он, у которого в сердце искры пятерых Творцов! Он, у которого в душе грани пятидесяти миров! Он, у которого в груди свет пятисот звёзд! Он, у которого на челе улыбки пяти тысяч галактик!
Возрадуйтесь, о, достойнейшие! Вы родились, чтобы узреть это чудо!..
Когда Клеодора закончила речь, все поднялись с колен и взглянули на меня. Я поёжился от благоговения, выражавшегося на лицах, и еле выдавил из себя благодарность:
— Всё в порядке, нимфы и товарищи юмористы. Немного перебрали с торжественностью, но спасибо вам всем. Спасибо Оракулу, Пифии и помощницам. Можно мне теперь удалиться?
— Эвоэ, Ликнит! Эвоэ, Нисей! Эвоэ, открывший пять врат Мироздания! Родившийся от пяти матерей! Сейчас мы восславим твой подвиг! — заново начала восторгаться Пифия, и все пришли в движение и отправились на выход из Оракула.
С криками «Эвоэ!» нимфы и сатиры удалились в Коридор Страхов. Следом за ними ушли и три старшие дамы, а сама юная Пифия осталась сидеть на своей треноге и загадочно улыбаться.
— Не спеши расставаться, о, новый Дионис. Обещай, что на этот раз позволишь себя обмануть. Это не пророчество, а простой совет. Не упрямься и сделай то, что должен. Вернись домой в день и час, который угоден богам. Знай, что Мироздание на твоей стороне. Испытания, выпавшие на твою долю, непростые. Они только казались лёгкими, потому что ты их… Выполнил. Помни об этом!
И ещё одно. Объясни, почему ты назвал сатиров юмористами? За их шуточки или распутство? Слухи о том и другом преувеличены. Они не демоны плодородия, как думают многие. Они его Духи, Божества. Как и мы – Божества Природы.
Передавай привет своей Стихии и позволь себя обмануть. На этом расстанемся. Остальное тебе объяснит голос, убоявшийся отсутствия Жизни, — буднично попрощалась Клеодора и спрыгнула с золотой треноги.
— Прощайте, о, Мудрейшая. Благодарю за совет. Постараюсь оправдать ваши надежды, — пообещал я и потянулся к кубику-скафандру, валявшемуся на мозаике и вздрагивавшему язычками пламени.
— Но-но! Выйди из Оракула без своих шуточек. Прими восхищения и пройди испытание медными трубами! — напутствовала Пифия и рассмеялась мне в спину.
Время Доброго поступка
Не успел дошагать к зубастому выходу, как вдруг грянула несуразная музыка, и ожидавшие меня нимфы с сатирами громко закричали приветствия. Теперь они не только вопили «Эвоэ! Эвоэ!», но и хором скандировали: «С нами новый Дионис! Эвоэ Ликниту! Эвоэ Нисею!»
Я замедлил шаг и спросил лицевых толмачей, подаренных Ротариком:
— Кто такие эти Эвоэ, Дионис, Ликнит, Нисей?
«Эвоэ – это приветствие. Вроде слышанного тобой: “Ар-рах”. А всё остальное – имена Диониса. Твои новые имена. Ты же теперь Бог, а у Бога должно быть много имён».
— Имя Бога, вообще-то, тайна за семью печатями. Но я же не Бог. Я даже не маленький Бог, так что, пусть себе обзываются. Идём дальше? — вздохнул я и, скорчив фальшивую улыбку, собрался выскочить из лабиринта в гущу нимф и их товарищей – сатиров.
«Пусть отойдут подальше. Подожди ещё чуть-чуть», — озадачили меня толмачи и хор Протосов.
— Как это, подальше? А кого… А кто там вместо меня?..
«Твоя подружка Ватра. Конечно, с помощью Плейоны и Майи. Одурачили всех, чтобы ты мог спокойно попрощаться с астрой и планетой Нимф», — доложила моя команда.
— Так, ребятки. Что-то опять… Чего-то никак не пойму? Какая ещё Ватра? Это настоящее имя Ватрушки? — растерялся я от обилия незнакомых слов, приветствий и разноголосицы флейт со звеневшими бубенцами.
«Именно. Ватра и есть питомица Ватарии. Солнце над головой – Плейона. Земля под ногами – Майя. А гости, встречавшие тебя в Оракуле из грозди планет. Здесь их пятнадцать, почти как в твоём первом круге. Астра – Плейона. А планеты: Альциона, Целена, Майя, Амбросия, Меропа, Фиона, Астеропа, Тайгета, Электра, Фесила, Клеэя, Коронида, Феа и Евдора. Одна планета спрятана. Точнее, один мир. Считается, что он безжизненный, но это не так. На их брате Гиасе жизнь есть, но есть и аномалии. Потом узнаешь, какие они бывают, и как астры… И сами миры, с ними справляются».