Но старая герцогиня была такой же упрямой, как и внучка, и пока Дэйра пробиралась по тайному лазу, устроила ей целую галерею сюрпризов в виде обваливающихся ступеней, страшных крыс, выскакивающих под ноги, пугающих вздохов, раздающихся за спиной, и потоков обильной капели с потолка, которые тушили свечу. Если вздохи можно было объяснить галлюцинациями, а обвал ступени — ветхостью башни, то откуда сверху лилась вода было совершенно неясно. После такого испытания Дэйра чувствовала себя просто обязанной заглянуть в спальню Амрэля.
За дверью находился узкий вертикальный ящик с отверстием на уровне глаз и рычагом у самого пола. Девушке пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в дырку, предназначение которой было очевидным — подслушивать и подсматривать. Ее едва не оглушило громкое тиканье, раздавшееся над ухом, а то и дело пробегавшая перед глазами палочка подсказала, что она находилась внутри огромных напольных часов, в которых хитроумный мастер спрятал тайную дверь.
Бабушка могла быть довольной — Дэйра опоздала.
Красная с серебром ткань, которой были обиты стены, отливала хищным блеском в свете множества свечей, зажженных в люстре, светильниках и лампах, расставленных по комнате. Очевидно, что темноты Амрэль Лорн боялся больше совести. Громадная кровать с тяжелым балдахином, расшитым сказочными птицами, находилась как раз напротив часов, а на стене рядом с кроватными балками висели зеркала в роскошных рамах. В отражении одного из них Дэйра поймала блеск своих глаз посреди циферблата старинных часов, которые принадлежали не иначе, как временам Софии Зорт.
К счастью, брат короля стоял к часам спиной и подозрительного отсвета не заметил. Светлый князь слегка пошатывался, что говорило о том, что попраздновал он на славу. Дэйра изо всех сил старалась не пялиться на его обнаженную спину, покрытую красивым рельефом крепких мышц, но не помогли ни воспоминания о мерзком поведении князя, ни щипок за руку. Лукавить себе было трудно — Амрэль был красив той самой зрелой мужской красотой, которая заставила бы чаще биться сердце не только девушки, неизбалованной мужским вниманием, но и искушенной женщины. Дэйра относилась к первой категории и с любопытством и разгорающимся румянцем разглядела все открывшиеся подробности, втайне досадуя, что Лорн разделся лишь на половину. Впрочем, он и в одних подштанниках был хорош, тем более, что легкая белая ткань почти ничего не скрывала. Думая, что юная маркиза спит, Марго частенько трепалась с гувернантками о крепких задницах и других частях мужского тела, обычно скрытых штанами. Дэйра всегда фыркала и плевалась на подобные темы, считая их скучными и низкими, но сейчас, разглядывая Лорна, поняла, что это, действительно, интересно.
Поискав глазами спутницу князя — не мог же он вернуться с пира без дамы, Дэйра удивилась и даже встревожилась, заметив Георга Эстрела, развалившегося в кресле у кровати. Ей было хорошо видно бледное лицо графа с закрытыми глазами. Георг то и дело прикладывался к бокалу с вином, тер виски, стонал и вздыхал, сползал в подушки кресла и шаркал ногами по ковру. На нем был тот же изумрудный камзол с золотой вышивкой, когда он дарил Дэйра цветок на балконе. Видимо, молчали они давно, потому что Амрэль нервно теребил шелковый халат, который он то ли снял, то ли собирался надеть. Сгорая от любопытства узнать, зачем граф явился ночью в спальню к Лорну, Дэйра даже забыла о цели своего визита в гостевую башню.
— Ты сам виноват, — мягким голосом произнес Амрэль. Он не обвинял, он журил друга, и Дэйра обратилась во слух, так как не могла представить князя добрым и заботливым человеком. Подозрения о сексуальных предпочтениях брата короля усилились, когда Лорн подошел к Георгу и, заглянув ему в лицо, ласково похлопал того по плечу.
— Держись, местное вино — тяжелое испытание, но, если ты нарушил наше свидание с Сидией только по этой причине, вряд ли можешь рассчитывать на мое сострадание завтра. Подниму с рассветом и заставлю стрелять уток на завтрак всему замку. Как думаешь, сколько времени дама может прождать любовника за дверями?
При упоминании Сидии у Дэйры немного отлегло на сердце, хотя и стало обидно за Томаса. Этот Лорн опять утер брату нос. Слова Амрэля означали, что она выиграла, и Сидия Гулавер не согреет постель Томаса этой ночью, но, наверное, она предпочла бы проиграть брату. Нужно будет не забыть устроить предательнице веселую жизнь, когда светлый князь уберется в свой Майбрак.
— Та ужасная блондинка с длинным носом будет ждать тебя хоть до рассвета, мой королевский друг, — вздохнул Георг — Я бы на твоем месте не рисковал здоровьем. Говорят, эти провинциалки спят с донзарами, животными и даже с чагарами. Не понимаю я твою любовь к экзотике. Северянки все дурнушки, ты хоть одну симпатичную видел? Заметь, я не сказал — красивую. Таких тут просто не рождается. Они все, как лошади — с вытянутыми лицами и толстыми губами, которые на зубах не закрываются. Великий Амирон, а эти платья в рюшах? Да их, наверное, еще местные бабки носили. Я уже про прически молчу. И пахнет от них, как от донзарок, которые весь день свинарник чистили, а потом на себя ведро дешевых духов вылили. Я, наверное, сейчас умру, мне так плохо.
Дэйра скрипнула зубами, мгновенно передумав наказывать Сидию. Ладно, она красотой никогда не блистала, но за Сидию и подружек стало обидно. Они считались очень красивыми девушками, и Томас, успевший побывать во всех соседних герцогствах, всегда заявлял, что женщины Эйдерледжа — исключительно красивые. Путь он и привирал чуток, но лошадей ее подруги точно не напоминали. Дэйра едва удержалась, чтобы не стукнуть кулаком по внутренней стенке часов. Замолкшая полчаса назад бабуля была права — нечего ей здесь было делать. Дневник не вернуть, а слушать пьяные речи заносчивых вабаров — пустое дело.
— Это дочь герцога, я уверен, — добавил Георг, и Дэйра уходить резко передумала. Как она и подозревала, внимание графа к ней на том балконе имело иную причину, чем обычный флирт.
— Брось, — покачал головой Амрэль, усаживаясь на кровать прямо напротив Дэйры. Вид на его торс спереди был ничуть не хуже того, что открывалось сзади, но любоваться обнаженным братом короля вдруг расхотелось. А когда в руках Лорна появилась потрепанная книжка, так похожая на те, что она видела на столах в подвале Маисии, Дэйра и вовсе насторожилась. Не было сомнений, что Амрэль держал тот самый дневник, за которым она сюда явилась.
— Дэйра — обычная дурочка, — сказал он, небрежно листая страницы. — Она не та, кого мы ищем. Конечно, совпадает почти все — от шрамов, оставленных животным, до проблем с головой, со сном, с памятью, но я не чувствую в ней ни скрытой силы, ни тайны, ни очарования древности. Все-таки в Саге говорилось о девушке с белыми волосами, а Дэйра — темная от рождения, я проверил. И она должна быть моложе лет на десять. Молодая девушка и старая дева — большая разница. Про маркизу много болтают, она странная, и донзары называют ее Белой Госпожой, но мне кажется, здесь есть подвох.
— Зачем тогда отправил меня к ней с цветком? — возмутился Георг. — Я ужасно рисковал. Между прочим, я отвратительно себя чувствую, и дело не в вине, я водку пил. Девчонка знала, зачем я пришел — прочитала в моей голове. И цветку обрадовалась, хотя мы проверили на знакомых дамах, все сочли его неприятным, и я тоже считаю, что он отвратителен. Скорее бы нашелся Могус, хотя, думаю, возвращаться будем без него. Дэйра в то время тоже была на Синей Горе, егерь подтвердил. Могус, вероятно, видел, что она там делала, и девица его убила. Подумать только, я ее еще и целовать собирался. Может, как Могус, здесь останусь. Мне так плохо, ты не представляешь — тошнит, голова раскалывается, ноги не держат. Это все ее чары. Повесилась у меня на шее и давай жизнь вытягивать — мне ведь именно в тот момент подурнело. Еле ноги унес. Она еще и отцепляться не желала. Точно она.
— Тебя послушать, так можно подумать, мы за ведьмой какой охотимся, — поморщился Амрэль. — Я тебя не просил ни целовать ее, ни заигрывать с ней. Уверен, завтра от твоей болезни и следа не останется, ну, разве что голова с похмелья поболит. Насчет Могуса с тобой согласен, но Дэйра тут не при чем. Могус занимался опасным делом, о рисках знал. Или тебе напомнить, скольких людей мы потеряли, чтобы добыть дикокаменное дерево? С дышащими цветами также. Я говорил Могусу, что для начала нам хватит четырех растений, но ему все мало. Кстати, цветок тот у Дэйры забери. Выкради, выменяй, слуг подкупи — придумай что-нибудь. Нельзя такую редкость в этой глуши оставлять.
— Может, мы не там ищем?
— Деревья и цветы обнаружили именно в Эйдерледже, и появились они лет десять-пятнадцать назад, значит, столько же должно быть и той девушке. Да и жрец про восточные земли говорил, Вырий Лес вообще похож на те места, что он описывал. Люди под пытками редко врут. Здесь она родилась, просто прячется. Я, честно говоря, и не думал, что мы ее сразу найдем, хотя бы след нащупать. Дэйру я еще проверю, но старый Эква говорил о силе и страхе, а я ничего подобного от маркизы не чувствовал.
— Зато я почувствовал! — с жаром воскликнул Георг. — Знаешь, как страшно было! Она ведь безумная, что ей в голову взбредет, то и сделает.
— Если бы она была той, которую мы ищем, тебя бы вывернуло на изнанку от одного ее прикосновения. Она должна вызывать отвращение, неприязнь, люди должны сторониться ее неосознанно, а не из боязни быть проклятыми. Вот, когда ты дикокаменное дерево впервые увидел, что ты почувствовал?
— Ненависть, — не задумываясь, ответил граф.
— Правильно, — кивнул Амрэль. — И к ней ты то же самое должен ощутить. Потому что она — чужая среди нас. А теперь задумайся, что вызывает Дэйра? Жалость! Она некрасивая, больная, ей двадцать шесть, а у нее нет ни будущего — потому что никто ее замуж уже точно не возьмет, ни прошлого — потому что вся ее история, судя по этому дневнику, сплошь невезение. Она сгниет в этом замке от старости, как и ее сумасшедшая бабка.
— Но донзары называли ее Белой Госпожой, Эква о чем-то подобном и говорил. Мол, народ первый признает.