Когда она уходила, Феликс сыпал проклятиями, но Дэйра лишь усмехнулась. Проклятье собаки на волка не действует.
В коридоре по-прежнему никого не было. Маркиз не обманул — стены комнат в бардуажском замке были глухими, слепыми и немыми. За ними можно было творить, что угодно. Дэйра плотно закрыла за собой двери, а потом отправила пламя в лампу на окне. Пусть оно светит всем, кто сегодня, как и она, заблудился в бардуажской ночи.
Часы на лестнице показывали три часа утра. Звуки пира стихли, хотя замок еще не спал — тут и там слышались уставшие шаги слуг, звяканье умывальных тазов и ночных горшков, скрипы половиц под ногами стражников, которые с наступлением ночи приступили к дежурству. Гости готовились ко сну.
Холод, терзавший Дэйру в покоях маркиза, отступил, словно по волшебству. Огонь подмигивал ей из лампы и просился на руки, но ей хватило обожженных ступней и обгорелого платья. Все-таки отпускать безумие на свободу слишком долго было опасно, так можно было и не дожить до Майбрака. Покачав головой и погладив раскаленный бок лампы, Дэйра посадила свое сумасшествие обратно на цепь и закрыла за ним сотню дверей, чтобы как можно прочнее отгородиться от соблазна слиться с ним воедино.
София укоризненно молчала, но Дэйра давно решила, что бабуля не имеет права вмешиваться в ее жизнь. Она помирится с ней потом, когда все закончится, потому что у нее оставалось еще одно нерешенное дело.
А снег за окном продолжал валить так, будто собрался засыпать землю до небес.
Ирэн Карлбири оказалась у себя — уставшая, сонная, с помятой прической и не смытым макияжем. То, что она открыла двери сама, означало одно: Лора была с Нильсом. Испытав болезненный укол, послевкусие которого отравило остатки ее самообладания, Дэйра пропустила мимо ушей ругательства подруги о позднем визите и глубоко вдохнула сладковатый дым, который витал по комнате Ирэн. Значит, вот, чем всегда пахло от девушки. Будь проклят Феликс со своим журависом. И Нильс тоже пусть будет проклят. И Амрэль вместе с ними заодно.
— Ты уверена, что хочешь замуж за этого придурка? — спросила она Ирэн, не обращая внимания на сонное ворчание подруги.
— Что?
— Феликс после свадьбы испортит тебе жизнь, — вздохнув, сказала Дэйра. — Прости, но он тебя не любит, и это правда. Зачем связывать себя узами брака с человеком, который не испытывает к тебе никаких чувств?
Ирэн закатила глаза.
— Ох, и выбрала же ты времечко для девичьих разговоров, — фыркнула девушка. — Давай завтра, а? Я сейчас ничего не соображаю, все ноги отплясала, а завтра примерка платья, визит к могилам бардуажских предков и тысяча других дел по свадьбе.
— Нет, надо сейчас, — твердо сказала Дэйра. Она хотела зайти в покои подруги, но дым журависа, словно невидимый страж, не пускал ее внутрь. Может, то было и к лучшему, в темном коридоре не было видно сожженного платья. Места на ногах, где ее погладил огонь, начинали болеть, но Дэйре хотелось довести начатое до конца. А потом рухнуть в постель, и уже никогда с нее вставать.
— Какая же ты упрямая, — вздохнула Ирэн. — По глазам вижу, просто так мне поспать не дашь. И какой такой доброжелатель тебе гадостей про нас с Феликсом наболтал? Поменьше всех слушай. Разумеется, он меня не любит. Любви вообще не существует. Мы нравимся друг другу, я устраиваю его, как жена, которая не будет закатывать ссоры из-за его любовниц, а он устраивает меня, как муж, который подарит мне статус и богатство. В Эйдерледже я была дочерью виконта, а в Бардуаге стану равной тебе. Любовь Феликса мне не нужна, от него я хочу подпись на брачном договоре.
— Держи, — сказала Дэйра и протянула обомлевшей Ирэн бумаги, от которых еще пахло дымом и страхом маркиза. — Видимо, вы идеально подходите друг другу. Этот договор передал мне капеллан. Там все подписано. У Феликса возникли кое-какие дела, и он, возможно, ненадолго уедет перед свадьбой. А так как он опасается, что ты передумаешь и вернешься в Бардуаг, то решил все подписать заранее. Можешь готовиться к свадьбе со спокойной душой. Хотя есть вероятность, что дела решаться сами собой, и твой Феликс будет активно участвовать во всех предсвадебных мероприятиях.
— Ох, Дэйра! — воскликнула Ирэн, бросаясь к ней с объятиями. — Как же я счастлива! Я ведь тоже боялась, что Феликс передумает, он такой свободолюбивый. У меня будто крылья выросли, гляди-гляди! Точно крылья!
Ирэн пьяно закружилась вокруг себя, не удержалась, потеряла равновесие и рухнула бы на пол, если бы не схватилась за подругу.
— Ты не возражаешь, если я подержу эти бумаги у себя до свадьбы? — спросила Дэйра, с подозрением оглядывая хаос, царивший в покоях Ирэн. Хаос состоял из раскиданной одежды, обуви, белья и ткани. Вероятно, Ирэн пыталась найти ночную рубашку без помощи Лоры. Дэйра без Марго на такой подвиг тоже не была способна.
— Как же я тебя люблю! — снова повесилась на ней Ирэн. — Буду горько рыдать, если Эруанд положит на тебя глаз. Он не заслуживает такой девушки, пусть за него эта Модэт выходит, а ты к нам с Феликсом возвращайся, я буду ждать.
Дэйра попыталась улыбнуться и вежливо отодрав от себя пьяную то ли от выпивки, то ли от дурмана подругу, проводила ее до кровати, куда та и рухнула, вперив в потолок счастливый взгляд.
Какое же разное счастье надо людям, подумала Дэйра, оставляя Ирэн и размышляя, не поискать ли ей Лору. Гувернантке пора было присмотреть за своей пьяной госпожой. И Дэйра точно испытает счастье, испортив ночь еще одному человеку. Вернее, двум. Сон подождет, потому что желание навестить любовную парочку стало почти нестерпимым. Похоже, цепь ее безумия оказалась слишком слабой и порвалась при первой попытке бегства.
Взгляд упал в окно, запутался в хороводе снежинок, утонул в темной дали Вырьего Леса. Оттуда завыли — протяжно, сладко, зовуще. Дэйра опустила глаза на обгоревший подол платья, поймала свое отражение в стекле окна. Оттуда на нее посмотрело нечто, не принадлежащее миру людей. Белое лицо с красными щупальцами шрамов, желтые круги под черными, немигающими глазами, тонкая полоска бесцветных губ, острые скулы, режущие воздух. Так выглядят злые духи, которыми пугают детей донзары. С Ирэн все будет хорошо, она уже, наверное, уснула, а утром вернется Лора и присмотрит за госпожой. И с Нильсом все будет хорошо. Он переживет смерть сестры, покрутит роман с красивой гувернанткой и отправится за Томасом в Майбрак, потому что не каждому донзару выпадает в жизни шанс увидеть столицу. И у Лоры все будет отлично. Она поплачет, вспоминая любовника, но останется в Бардуаге вместе с госпожой, где скоро найдет нового ухажера.
А, вот, у нее, Дэйры, все теперь будет только плохо и еще хуже. Потому что так ей нашептала старая герцогиня, мертвая и злая. София Зорт ошибалась редко, и всякий раз, когда они ссорились, бабка начинала говорить правду.
Глава 13. Дьявол из бездны
Дэйра заснула сразу, едва голова коснулась подушки. В ее покоях было также пусто и неуютно, но вернулась с пира Марго, а вместе с ней — тепло растопленного камина, аромат свежих булочек и молока, которые гувернантка захватила для маркизы с кухни, и мирное сопение уставшего, но довольного жизнью человека. Женщина по привычке легла с краю постели Дэйры, как они обычно спали на почтовых станциях.
Дэйра не стала ее будить и погрузилась в беспокойный сон, в котором ласковые объятия и нежные поцелуи доставались не ей. Она долго бежала по темным коридорам, собирая лицом влажную паутину и ощущая под босыми ступнями осколки человеческих костей, которые резали кожу и просили пощады. Как всегда во снах Дэйра упала в пропасть, на дне которой ее ждал дьявол, но падение оборвалось в воздухе, потому что ее разбудил голос. Это было странно, потому что последние двадцать с хвостиком лет, ей ни разу не удавалось проснуться от обычного человеческого голоса. От удивления Дэйра распахнула глаза и уставилась в темные барельефы потолка, нависающие над ней, словно лапы демонов, протянувшиеся к грешнику из ада.
Говорила Марго. Гувернантка по-прежнему лежала рядом и, уткнувшись в подушку, глухо бормотала:
— Святая Ганзура, прости меня, потому что то, о чем прошу, не в твоей власти. Сегодня я молюсь не тебе, я молюсь древней, старой ведьме, которую называют Белой Госпожой. Говорят, она проснулась от векового сна, поселилась в Вырьем Лесу и слышит каждого, кто назовет ее имя. Жалко, что я не знаю ее настоящего имени, но надеюсь, она все равно услышит мою просьбу. Прошу не для себя. Страшные вещи рассказали меня сегодня кухарки. Говорят, в подземном каретном дворе замка стоят пять черных карет, ждут, когда пройдет непогода. В этих каретах заперт кто-то живой. Их охраняют, будто самого светлого князя, чей герб выбит на экипажах. Каждый вечер кухня готовит шесть ведер каши с мясом, пять ведер молока и шесть пшеничных булок, а замковый лекарь варит шесть кувшинов зелья из морок-травы. Говорят, в каретах везут редких псов для самого короля, но конюхи клянутся, что звуки, которые доносятся из-за стен — не собачий лай, а будто человек плачет. Белая Госпожа! Ты знаешь про мою девочку. Знаешь, почему я отправилась в глухой Эйдерледж из солнечного Майбрака. Не было там больше для меня света. Мою доченьку, красивую Лизу, увезли такие же черные кареты, какие стоят сейчас под нами в подземелье. А герб на дверцах можно любой нарисовать. Все служанки с кухни уверены, что там везут людей, которых продадут в рабство на черном рынке Андоры. Мою Лизу ведь тоже продали. Если ты меня слышишь, помоги им. Ведь кто бы там ни был, рабство — худшая доля. Прошу тебя за мою дочь, которой никто не помог.
Марго еще долго причитала, повторяя на разные лады услышанное на кухне и в подробностях рассказывая, как десять лет назад ночью похитили ее дочь Лизу. Дэйра слышала эту историю впервые. Она всегда думала, что Марго — карьеристка, которая приехала в глухой Эйдерледж, чтобы заручиться хорошими рекомендациями у герцога, а потом попытать счастья в столице. Поппи должна была знать, почему не рассказала?