Порыв ветра сорвал лист, который чудом продержался на дереве всю зиму и сдался только сейчас. Листок упал к ее ногам, а Дэйра задрала голову и посмотрела на кряжистые, переплетенные временем ветки. Дерево было очень старым, и сразу вспомнилась суеверная болтовня рыжей девушки. Может, Дэйре следовало помолиться? Вдруг это обиженная Ганзура строила козни и чинила препятствия?
Зачерпнув пригоршню снега, она подержала его в ладонях, пока с рук не закапало, потом укусила себя за палец, смешивая кровь с талой водой.
— Помоги мне, — прошептала Дэйра, приложив растаявший порозовевший снег к основанию дерева. И почти в то же мгновение ощутила такой мощный всплеск магии, вырвавшийся где-то неподалеку, что удержалась на ногах, лишь благодаря тому, что успела схватиться за дерево.
В следующий миг даже дерево не смогло ее удержать. Порыв ветра огромной силы оторвал Дэйру от корявого ствола и бросил в кусты жимолости, которые затрещали, но выдержали ее вес, не позволив выкатиться на дорогу. В лицо полетели ошметки мерзлого снега, сорванная кора и земляной сор. За первым шквалом последовал второй, кусты жимолости вместе с Дэйрой прибило к земле, и она едва успела закрыть лицо руками, чувствуя, как ветки раздирают в кровь руки. Ей повезло. Огромный кусок стены, когда-то загораживающий сад, рухнул в метре от нее, едва не придавив ноги. При всем желании сама бы она его не сдвинула. Теперь в воздухе летали уже не прошлогодние листья с ветками, а камни и огромные куски вывороченного мерзлого грунта. Оставалось скорчиться под завалом из жимолости и надеяться, что голова останется целой. Несколько камней стукнуло по ноге, но заросли кустов смягчили удар, и кость выдержала.
Ей казалось, что каменный дождь длился целую вечность, но, когда грянул гром — отовсюду, с неба и даже из-под земли, то поняла, что между тем, когда ее швырнуло в кусты, и когда обрушилась садовая стена, едва ли промелькнуло мгновение. И сразу стало ясно, что настоящий страх только сейчас сжал ее в объятиях, а прежде ей только казалось, что она боится.
Грохот продолжался долго. Она уже насчитала двести ударов сердца, а мир вокруг продолжал бушевать и разрывать ее голову адским громом — то ритмичным, то полным хаоса. Когда Дэйра осмелилась поднять глаза, то подумала, что это туман, живущий в городских трущобах, поднялся к подножию королевского замка: блеклое зимнее небо Майбрака заволокло гигантскими черными клубами пыли. Ветер тщетно пытался их разогнать, но место прежних тут же занимали новые темные шары, из которых сыпалась земля и каменистая крошка.
Внезапная мысль заставила оцепенеть еще больше. А если это Ганзура услышала ее молитву? Дэйра чувствовала кипящую магию, которая бурлила и ликовала где-то рядом. Ей потребовалось немного времени, чтобы осознать и испытать разочарование: магия была не ее.
Она не знала, сколько пролежала в кустах, считая удары сердца и глотая пыль, которая наполнила воздух, но вот небо над головой посветлело, и Дэйра смогла увидеть свои исцарапанные руки, порванное в клочья платья и поломанные заросли жимолости, которые стали ее спасением. Намотав на лицо остатки рукава, она высунула голову и первым делом увидела ноги верзилы-охранника, которые неподвижно торчали из-под куска стены, ставшего человеку гробовой доской.
Стена башни, возвышавшаяся с садом, устояла, хоть и была похожа на ежа, утыканного лесным сором. Местами кладка вывалилась, а в ряде окон торчали суки и ветки. Зато от сада почти ничего не осталось. То, что воздушный поток не сумел выкорчевать, он просто сломал. Не осталось ли следа от декоративных ваз или клумб. В стене, ограждавшей королевские владения, зияла гигантская брешь, рядом с которой валялся кусок скальной породы — вероятно, он и пробил дыру. Что творилось за стеной, пока было не разобрать. Ветер сдул клубы пыли и сора с холмов и вершин, но низины еще были покрыты черным туманом.
Зато старое дерево устояло. Оно потеряло большую часть веток, но все еще выглядело внушительно. К нему Дэйра и направилась — неосознанно, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту.
Седьмого утеса Майбрака больше не было. Храм Ганзуры вместе с тайным хранилищем древних ушел под воду, расколотый неизвестным роком. Удар был такой силы, что в бухте поднялись гигантские волны, которые полностью захлестывали причал, где еще недавно Дэйра провожала Томаса. Рухнул не только утес. Ветер, как бешеный, носился над развалинами, похожими на дыру от вырванного зуба, время от времени обнажая руины от клубов пепла. Вместо пещеры и озера теперь зияла пропасть, которую быстро заполняла морская вода. Если хранилище и существовало в недрах древнего храма, то теперь оно было неизбежно затоплено. От рухнувшего утеса по земле протянулась огромная трещина, которая затянула в себя целый квартал. В промежутках между воем ветра и грохотом волн слышались отголоски человеческих криков.
Дэйра закрыла лицо руками, но, как никогда, чувствовала внутри себя лишь пустоту. Не было никакой магии. А может, она всегда ей только снилась?
Она ощутила взгляд, прежде чем ее окликнули. Нильс стоял рядом с поломанными кустами жимолости, в которых еще недавно спасалась Дэйра. Он выглядел плохо. Глаза закрыты, светлые волосы превратились в черную шапку, с которой сыпалась земляная крошка, лицо осунулось, став чужим и незнакомым, исцарапанные, как у Дэйры, руки держались за живот. Сюртук он потерял, а когда-то красивая шелковая рубашка была покрыта пятнами крови. Нильс тяжело и сдавленно дышал, но его едва слышный выдох она услышала:
— Беги, Дэйра!
Первый порыв броситься к нему навстречу испарился сразу же, как только она ощутила мощную силу, бьющую из него толчками, как из не взорвавшегося вулкана. Еще недавно Дэйра сама ощущала себя подобным образом.
— Поздно, — сам же ответил Нильс и, не открывая глаза, протянул к ней руку. — Не бойся. Все уже почти кончилось. И для тебя тоже.
Она не успела ничего сказать, но инстинктивно почувствовала: бежать, действительно, поздно.
— Это ты? — кивок в сторону руин и попытка сдвинуться с места. Опустив глаза, Дэйра с ужасом поняла, что ноги ее не слушались. Они будто вросли в землю, и плевать, что была зима, и мерзлую поверхность было не проковырять и ножом. Туфли, в которых она выбежала в сад, давно потерялись в зарослях жимолости. И сейчас, глядя на свои грязные, босые ноги, ей всерьез показалось, что ступни погрузились в землю, словно та была расплавленной болотной жижей, охотно принимающей любую жертву.
— Моя миссия, — горько сообщил Нильс, но ее волновало другое: почему он не открывал глаза?
— Столько лет долгой работы, и вот остался последний штрих, который нужно стереть: это ты, Дэйра. Ты так наивно поверила, что я хочу помочь тебе стать дьяволом во плоти. Ни одна война человечества не стоит того, чтобы пробуждать зверя, который потом уничтожит всех без разбора: чагаров, сангасситов, драганов. Плохо, что ты не успела осознать ни себя, ни свою силу. Убивать тебя, считай, как ребенка, который должен вырасти тираном. Сейчас ты беззащитна передо мной, но, если бы успела добраться до хранилища раньше, я бы с тобой не справился.
— Нильс, ты не один, верно? — догадалась она, наблюдая, как ноги провалились в землю уже по щиколотку. Кожа на них побурела и покрылась бороздами, став грубой и твердой.
— Освободи меня, она сопротивляется, — сказал Нильс и тут же ответил себе:
— Но ты умрешь!
— Я в любом случае умру, мы все умрем.
Когда Нильс открыл глаза, то Дэйра пожалела, что смотрела на него в тот момент. Ее ослепило так, будто она взглянула на солнце, внезапно оказавшись слишком близко к небесному светилу. Фигура Нильса замерцала и на миг будто потеряла плотность, потом снова собралась, но теперь уже, чтобы окончательно раздвоится. Вопреки законам его тень бросилась навстречу проглядывающему сквозь редеющие пылевые облака солнцу, она удлинилась, почернела, обрела плотность, собралась и поднялась на четвереньки, став похожей на зверя.
Нильс упал, а его тень, превратившаяся в вытянутый силуэт, шатаясь, нетвердо стала на ноги. Сначала Дэйра даже решила, что это Старик — древний, что погиб в развалинах Нербудской больницы, но, разглядев, поняла, что перед ней существо более молодое и, вероятно, более сильное. Оно было бы похоже на человека, если бы не удлиненные формы черепа, рук и ног, которые смотрелись слишком гротескно. На худой грудной клетке выступало куда больше ребер, а под натянутой, как барабан, кожей живота двигались шарообразные формы — то ли опухоли, то ли незнакомые кости. А вот цвет кожи ей показался красивым — ослепительно белым, но не мертвым и отталкивающим, как изображали у нечисти на картинках. Волосы же у существа были точь, как у нее — длинными, белыми, пышными. Ветер колыхал их вокруг тощей фигуры, укрывая ее, словно снежным облаком.
Древний, а вернее, Белый Господин, оглянулся на неподвижную фигуру Нильса и перевел на нее взгляд прозрачных голубых глаз.
— Все его поступки, которые ты видела, мои собственные. Не держи зла на парня. Я встретил его ребенком пятнадцать лет назад, и он добровольно отдал мне свое тело, согласившись помочь истребить таких, как я и ты. Меня зовут Рош, и я один из тех трех, кого люди извлекли из ледников Бардуага. Мы все были врагами. Одного ты уже знаешь, теперь познакомилась и со мной.
Отделившись от Нильса, древний стал сильнее. Дэйра схватилась за старое дерево, будто прося у него сил, но омертвение уже поднялось выше коленей. В голову вторгались чужие мысли, хаотично звучали голоса, один из которых даже показался похожим на голос старой герцогини, замолкнувший с тех пор, как она покинула Бардуаг.
— Ты древний маг? — спросила Дэйра, уже зная ответ.
— Да, — кивнул Рош. — Старик магом не был, поэтому так легко угодил в плен людям, мы же с Навиусом сбежали. Мне удалось убить его только в прошлом году, и вот, осталась ты.
— Зачем? — Дэйра уже с трудом сохраняла спокойствие, чувствуя, как к груди подступает паника. — Я не желаю зла людям, я хотела обрести силу, чтобы убить Айбака!