Словно прочитав его мысли, Аджухам произнес:
— Не все считают тебя мертвым. Некоторым твоя голова нужна отдельно от тела, в мешке, притороченном к седлу. Я доволен своей охраной и плачу им много, но людям всегда мало. У меня в караване полно наемных убийц, которые захотят испытать на прочность свои клинки о твою шею. Просто держись от меня подальше, и у всех нас все будет хорошо.
На этот раз тон Аджухама не вызывал сомнений — себе он не верил также, как и Арлингу.
— Надо держаться к ним поближе, — сказал Нехебкай, когда Регарди с почетным караулом из дюжины мечников выставили из лагеря.
Впервые Арлинг с ним искренне согласился.
Теперь он сидел на гребне песка, закаменевшего от частых дождей и сильнейшего зноя, и чувствовал, что скоро и сам превратится в такую же окаменелость. Там, вдали, у самого горизонта, величественно двигался караван Аджухама, так загадочно оказавшийся в этих землях.
— Случайных встреч не бывает, — шептал Нехебкай. Индиговый уже час раздражал Арлинга глупыми воспоминаниями о том, что в этой части мира такие шикарные закаты, а он их сейчас не видит. Когда вселившийся в его голову некто говорил о подобных мелочах, Регарди становилось не по себе, очень уж правдоподобно звучали эти мысли. С другой стороны, надежда, что лекарь, способный помочь Магде, действительно, жил в Самрии, становилась плотнее, обрастала мышцами и плотью, превращаясь в уверенность.
— А если он не захочет ее лечить?
— У меня припрятан один веский довод, который обязательно его убедит, — уверенно говорил Нехебкай и снова начинал вздыхать о красивом закате, которые слепые глаза Арлинга увидеть способны не были. Лучше бы Индиговый подобного не говорил, потому что в такие моменты Регарди чувствовал себя частью большого заговора. А сейчас он, как никогда раньше, хотел быть вдали от всего тайного и скрытого. Только правда на открытой ладони. Но такие подарки судьбы встречались не часто.
Между тем ниточка из верблюдов все тянулась, и как бы Аджухам не хотел спрятать свой груз от Арлинга, Регарди не мог заставить свои уши не слышать. Пусть их и разделяло приличное пространство, а от любопытных глаз етобаров Сейфуллах отгородился двумя холмами, поросшими скупой травой, три месяца назад бывшими барханами, но от слепого халруджи скрыть явное было трудно. Арлинг насчитал почти три тысячи верблюдов — таких караванов по Сикелии не ходило уже очень давно.
Но вот верблюды сменились муллами и ослами, и по долине разнесся характерный запах их натруженного пота. Животные что-то тянули, волокли с огромным усилием по осыпающейся корке бывшего бархана. Так драганы перетаскивали корабли из южных морей Согдарии в северные. Кричали погонщики, подгоняя упирающуюся скотину, ревели верблюды, замыкающие шествие, и в их голосах слышался неподдельный страх. Не корабль тащил караван Сейфуллаха. Груз был мягкий, словно огромный мешок, сшитый из парусины и набитый… Потрохами? Фантазия Арлинга уплывала в опасные воды, и Регарди поспешил вернуть мысли к земле. Он уже пообещал себе не лезть в тайны Сейфуллаха. Хотя вот старуха-ведьма и ее запахи все равно не давали ему покоя. Еще со времен школы и обучения у имана Арлинг не мог оставаться спокойным, когда ему не удавалось отгадать природу запаха. Сначала лекарство имана, теперь вот старуха. Неужели, за сделку с Нехебкаем и темный солукрай расплата будет именно такой?
Груз, который волочили мулы, был длинным, мягким и тяжелым, словно скрученное одеяло. Вонь уставших животных и дурман журависа, витавшие над караваном, перебивали запахи, мешая Арлингу построить хотя бы догадки. Ни шелка, ни кофе, ни другие товары, которые доставляли сикелийские караванщики в Самрию, а оттуда по всему миру, таким способом не перевозили. Наконец, Арлинг перестал его слышать и снова стал считать верблюдов — еще полсотни, тысяча… Таких огромных караванов в Сикелии не ходило со времен древних. Понятно, что Сейфуллах все тщательно продумал, и Регарди со своей сомнительной компанией в его план вписываться не мог. Аджухам может и был азартным человеком, но, если дело касалось торговли, кучеяр мгновенно превращался в нуднейшую личность, не приемлющую никакие риски.
Что ж, пора было и Арлингу остепениться и заняться делом. Поднявшись, он подошел к людям, которые, по непонятным ему причинам, еще не разбежались по всей Сикелии.
— Мы с ней идем в Самрию, — сказал он, обняв сидящую на земле Магду за плечи. — И останемся так не некоторое время. После чего покинем эту часть света и уедем на запад. В Сангассию или еще дальше. Пока это только мое решение, но я надеюсь, что Магда со мной согласится.
— Ты забыл кое-что упомянуть, — напомнил ему Нехебкай.
— Выполнив все обязательства, — вздохнул Арлинг. — Уедем, когда выплатим долги. Кому бы ни было.
В конце концов, убийцы из Девятого отдела канцелярии нашли его даже в горах Гургарана. Глупо было начинать новую жизнь, не развязав узлы, привязавшие его к этим краям.
— Вы все вольны в своих поступках, — сказал он, обращаясь к остальным. — Я не хочу никого принуждать, но и гнать не собираюсь. Этих, — он кивнул на пятеро учеников имана, с обожанием смотревших ему в рот, — пока заберем с собой. Может, тот лекарь в Самрии сможет и для них что-нибудь сделать.
Он повернул голову к Хамне, зная, что вопроса тут не требуется.
— Моя клятва халруджи останется между нами до первой смерти — твоей или моей, — сказала наемница, и Арлинг кивнул, принимая ее служение.
Он обернулся к Аллену. Сейфуллах сказал, что голову етобара покрывали татуировки смертника, значит, тот собирался драться с Арлингом на арене до конца. Не было ни одной причины ему доверять.
— Я пойду за Видящей, — сказал Аллен, угадав его мысли. — Она может за меня поручиться.
Арлинг уже собирался предложить ему последовать своим путем, но тут встала Магда и положила ладонь ему на грудь. Такое простое, теплое прикосновение от Фадуны было способно надолго лишить Арлинга способности трезво мыслить. А уже тем более, когда она говорила, хотелось слушать только ее. Он был болен многими недугами, но главной его болезнью всегда оставалась она, Магда.
— Возьмем его, — мягко сказала она. — Он хороший.
«Хорошим» етобара не назвал бы никто, но разве можно спорить с Видящей? Все в Арлинге противилось идее путешествовать вместе с етобаром-смертником, но, кажется, время раздавать долги уже наступило.
— Ты пообещал, — напомнил ему Нехебкай, и Регарди молча кивнул. Да, он пообещал не спорить с Фадуной, тем более, что ее просьбы были легко выполнимы.
— Я тоже за него ручаюсь, — сказала Хамна, вставая рядом с Алленом. Еще недавно они ломали друг другу кости, но сейчас, кажется, были готовы назвать друг друга братом и сестрой. Беда объединила их.
Темнело. Может, песок вытесняла глина, а саксаулы — новые деревья, но ночь в Карах-Антар приходила как положено. Холодало резко и неизбежно.
— Переночуем, а утром отправимся вслед за караваном, — сказал Арлинг, чувствуя себя странно. Раньше ему приходилось решать только за себя, сейчас — аж за восемь человек сразу.
Но и преимущества такого положения были неоспоримы. Усевшись на выступивший из глины камень, он сложил руки на груди и распорядился:
— Магда, попроси учеников собрать ветки для костра. Хамна и Аллен займутся ужином. А потом мы все соберемся здесь, и вы, наконец, по порядку, в деталях и очень подробно расскажите мне, что здесь, черт возьми, вокруг происходит. Начнем с деревьев.
И самое удивительное, что его послушались.
Глава 7. Вода в пустыне
Снопы искр взметались в черное небо, с любопытством заглядывая в ночной полумрак, стараясь взлететь выше, вспыхнуть ярче, треснуть громче, а через пару секунд исчезнуть навсегда, оставив лишь призрачный след тепла, который сохранялся в памяти слепого. Арлинг не знал, зачем слушал и запоминал их шепот, но подозревал, что, как всегда, упускал нечто важное.
Это важное было в шелесте песка, которым ветер тщетно пытался засыпать глиняную землю вокруг их стоянки; оно чувствовалось в ночном холоде, пробирающем до костей; едва заметно витало в пахнущем специями воздухе — то Аллен с Хамной готовили похлебку на костре; звенело в песне Магды, которую та напевала на своем тарабарском, приткнувшись к плечу Арлинга; слышалось в бормотании пятерых безумных, которые с каждым днем все больше проникались непонятной любовью к Регарди, не желая даже отходить от него.
Похлебку готовили не спеша, по-кучеярски. Торопиться было некуда. Аллен собирался умирать, но передумал, встретив Видящую, и теперь топтался на перепутье, так как Магда о своих планах сообщать не собиралась. Хамна решила служить Арлингу, растворив свои цели в его собственных, а он вроде как заметил что-то на горизонте, но не был уверен, иллюзия то или реальность. Что касалось пятерых учеников имана — надо полагать, бывших — их цели ограничились жуком, которого они гоняли веточкой по нарисованному в глине кругу. Никто никуда не спешил.
Может, деревья, которыми вдруг порос Карах-Антар, и были странными, но их ветки горели хорошо. Вспыхивали быстро, словно сухое сено, а жара давали столько, что вода закипела еще до того, как Хамна закончила нарезать сало. В котелке уже томилась чечевица со специями, хотя Арлинг назвал бы блюдо иначе: специи с чечевицей.
Аллен размеренно толок в походной ступке перец, не отвлекаясь ни на что другое. Кучеяры настолько трепетно относились к перцу, что даже не считали его специей. Был перец, а потом уже все остальные травы, семена и коренья. Ни Арлинг, ни етобар друг другу не доверяли. Должно было пройти немало времени, чтобы их отношения перешли из стадии настороженного терпения в ровно-приятельские, но Регарди и здесь не торопился. Ему было достаточно, что Аллен не проявлял враждебности к Магде. А все остальное было неважно. Арлинг давно не ждал от людей теплых чувств.
— Болтали, что все случилось быстро, — говорила Хамна, помешивая варево. — Я была в горах, а новости приносили керхи, кочующие на юг. Сикта-Иат еще только вылупился, скорлупу не стряхнул, а в город уже хлынули чужаки. И привел их не кто иной, как иман, которого Сейфуллах оставил управителем, пока сам ходил в Шибан. Школа Белого Петуха сейчас уже не просто школа, а целая академия с учителями в Хорасоне, Муссаворате, Лаэзии, вплоть до Самрии. И неважно, получил ли город независимость или остался под Согдарией — драганы сейчас везде. Приводит их Белая Мельница, садит на все ключевые места, а бунты подавляют ученики имана — легко и быстро. Никто не ожидал, что такое случится буквально через месяц после войны. А вот. Наши, то есть, ятопайры, сожгли Гнезда, не только потому, что начался Алхас-Кешид.