Три часа — слишком много времени для убийства даже таких профессионалов, как «Химеры». Но у Арлинга имелось еще одно дело, которое он с етобарами обсуждать не хотел. Люди старше семидесяти считались у сектантов неприкосновенными. Етобары не убивали стариков, и Регарди на их фоне чувствовал себя сволочью. Убийство «Химер» и «Гиен» он выбрал по одной причине — они охраняли шатер старухи-проводницы из Шибана. Еще одна причина заняться ведьмой вплотную. Такая внушительная охрана могла быть понятна у начальника каравана, но не у какой-то старой карги.
Регарди застал ее врасплох, когда пожилая женщина готовилась вздремнуть после омовения. Из ее шатра только что вышла служанка с кувшином и тазом, а так как Арлинг слышал, как именно старуха обращалась с девушкой, то был уверен, что та, погрузившись в обиду, не заметит исчезновения стражи у шатра. Служанка убежала, с трудом сдерживая слезы.
Старуха вздрогнула, когда лезвие джамбии замерло у ее горла, и попыталась прибегнуть к излюбленному методу — сломать себе зуб. Но Арлинг имел дело с отравительницами с тех пор, как стал служить иману, который и сам любил отправить человека на тот свет с помощью яда. И ученика своего научил. В зубах шибанской карги содержался склад ценнейших ядов не только из растений, но из насекомых и даже грибов. Обманывать можно было человека с обычным нюхом, но не слепого. Теперь, находясь столь близко от источника, Арлинг безошибочно определил, какой именно яд использовала старуха, чтобы травить Сейфуллаха. Холодные ягоды, которых еще иногда называли «мертвыми ягодами», росли на Арвакских островах и достать их было сложно даже человеку со связями.
Не сдержав любопытства, Арлинг залез старухе пальцами в рот, одновременно придержав ей челюсти клинком. Она хотела жить, а потому не сопротивлялась. Уже поняла, что, если бы снаружи стояла охрана, Регарди бы здесь не было. Собственные зубы старой женщины давно удалили, а на их место поставили искусственные — с капсулами из панцирей рачков вместо корней, настоящее произведение искусства какого-то неизвестного зубодела. Старуха приподнимала языком колпачок нужного «кармана», выпуская яд, к которому сама была невосприимчива. Десна у шибанки были воспалены, и такие «карманы» в челюсти явно причиняли ей неудобства, но дело есть дело. Чтобы стать отравительницей такого уровня, ей пришлось пройти через всю мыслимую боль, какую можно придумать.
— Я задаю вопросы, ты отвечаешь, — прошептал Арлинг, возвращая джамбию к горлу отравительницы. Дождавшись кивка, он начал:
— Давно ты травишь Сейфуллаха? Сколько у него времени?
— Мне нужны гарантии, — прошептала хитрая ведьма. — Слова за жизнь.
Вообще-то, Арлинг собирался ее пытать, а потом убить. К отравителям любого возраста он питал особую неприязнь. С другой стороны, шибанка производила впечатление той, кто будет лгать в любом случае — и под пытками, и без них.
— От моей руки ты не умрешь, — сказал он, убирая клинок. — Отвечай.
Старуха неприязненно покосилась на вход, видимо, проклиная нерадивых стражей. Но и Арлинг ей был хорошо известен, иначе она не стала бы даже пытаться вести переговоры.
— Меня зовут Мианэ, — зачем-то представилась она.
— Как река? — хмыкнул Регарди. — Мне неинтересно. Когда должен умереть Сейфуллах?
— Через месяц бы закончился, — неприязненно ответила старуха. — Но ты ведь меня прогонишь.
— Прогоню, — согласился Арлинг. — Продолжай.
— Будет болеть, но выживет.
— Кто его заказал?
— Вот так просто? Кстати, Тигр велел кое-что тебе передать.
— Это потом, — постаравшись не измениться в лице, сказал Арлинг. — Кому нужна смерть Аджухама? Это из-за того восстания?
— Ты, слепой, живешь в прошлом. Время сейчас течет быстро. То, что случилось полгода назад, уже дремучее прошлое. Кого сегодня интересует война колоний за независимость? Сейфуллах даже свой новый город умудрился потерять, отдал его сначала жене, а потом Тигру, причем без сопротивления. Хочешь знать, чей это караван? Думаешь, Аджухама? Нет, все здесь принадлежит иману. И я, и Сейфуллах, и даже ты, слепой. Неужели думаешь, что долг жизни можно когда-нибудь отплатить?
— Да что ты знаешь о долгах, старая! — взбесился вдруг Арлинг и толкнул ее на подстилку. Та упала тяжело, но слишком мягко, чтобы получить повреждения. Он услышал, как Мианэ набирает воздух в грудь, чтобы позвать на помощь и приготовился метнуть в нее лезвие, но в последний момент старуха передумала. Видимо, решила, что в случае мирных переговоров у нее еще есть шанс.
— Тигр сказал мне: «Если он появится в караване, попроси его вернуться в горы с Видящей. Это второе предупреждение», — прохрипела старуха, приваливаясь к подушкам. — Слово в слово передаю.
«Отличная идея, — проснулся Нехебкай. — Гремеры тебе очень обрадуются».
«Заткнись».
«Не лучшая форма обращения к богу, — огрызнулся Индиговый. — Еще раз так скажешь, и я отправлю тебя в кому».
«Не умничай».
Арлинг ненавидел, когда Нехебкай использовал незнакомые слова. Усилием воли усыпив голос в голове, он повернулся к старухе, которая все время, пока он говорил с Индиговым, удивленно за ним наблюдала. Будто подслушивала.
— Если это караван имана, зачем ему травить собственного капитана? — спросил Регарди и тут же понял, насколько глупо звучал вопрос. Очевидно, чтобы Сейфуллах никому не рассказал о том, что привез в Самрию. Мысли метнулись к загадочному длинному мешку, пахнущему мясом.
— С каких пор Сейфуллах впал в немилость имана настолько, что тот решил его убить?
— Да с чего ты взял, что он бы умер! — всплеснула руками Мианэ. — Иман просто хотел его контролировать, вот и все. Аджухам человек молодой, вспыльчивый, переменчивый. Мало ли на какую сторону может переметнуться. Когда он вернулся из Шибана, то заявил, что править городом — не его, ему бы снова попасть в родную стихию, в торговлю. А ведь раньше утверждал, что хочет осесть и стать губернатором. Кто ж такому переменчивому на слово поверит? Я тут, так сказать, для подстраховки. В Самрии я дала бы ему противоядие.
Арлинг с трудом сдержался, чтобы ее не ударить. Так она не стала бы говорить. Неужели Мианэ считала пусть и бывшего, но все же вассхана, настолько олухом? Холодная ягода на то и называлась «мертвяцкой», что противоядия от нее не было. Впрочем, вряд ли отравительница могла много знать об истинных намерениях Тигра Санагора. А вот Арлинг не отказался бы выяснить, почему Сейфуллах впал в такую немилость. Если иман кого-то собирался убирать, обычно так и случалось. Одно дело — спасать Аджухама от етобаров, другое — от собственного учителя. Регарди предпочел бы еще раз сразиться с гремером, чем становиться на пути Тигра. Но, кажется, он уже давно там стоял.
— Что за груз везет Сейфуллах?
Старуха не знала. Арлинг чувствовал, когда люди лгут. Мианэ была искренне рада, что ей не доверили эту информацию, отсюда напрашивался неутешительный вывод. Все, кто что-то знал о том мешке, были обречены. И вероятно, те пять стражей, что сторожили его, присутствовали для отвода глаз. Хорошо, что он не сунулся проверять, что внутри из любопытства. Сначала нужно было выяснить, как именно охранялся груз.
— Откуда его везут знаешь? Из Шибана?
Видя, что собеседник с ножом нервничает, старуха решила быть поразговорчивее.
— Из Шибана везут крокодиловую кожу да оливковое масло — все это прикрытие. Ты уже видел тот тюк, который, к слову, на тюк совсем не похож? Его нельзя касаться даже в перчатках. Пропитан ядовитой смесью, которую даже мне не под силу раскрыть. Ты ведь ничего не почувствовал, верно? Иман и это предусмотрел. Сказал мне, что если ты сунешься и получишь дозу, то сам виноват. Уже сдохли четыре мула, но Сейфуллах взял целое стадо, чтобы хватило на всю дорогу.
— А те стражники, что сейчас охраняют груз, знают, что тоже умрут?
— Люди догадываются, болтают, но прямо никто не верит, — уклончиво ответила старуха. — Только я и Сейфуллах посвящены в тайну. Остальных сдерживает страх. Я не знаю, что завернуто в тюке, но чувствую — что-то очень плохое. Настолько плохое, что за всю свою жизнь я с подобным еще не сталкивалась. А я повидала много дерьма. Люди чувствуют зло и стараются держаться подальше. За дежурство у тюка платят посуточно, и деньги там огромные. Все, что я знаю о происхождении груза, так это то, что Сейфуллаху передала его группа керхов в Южном Гургаране. Те керхи потом ушли из Сикелии, унеся с собой тайну. Но, скорее всего, их уже нет в живых.
— А насчет себя ты не беспокоишься? Столько всего знаешь. Мне вот разное разболтала.
— У нас с Тигром особые отношения, — уклончиво ответила Мианэ. — У меня есть кое-какие гарантии, иначе я бы с ним не работала.
— И давно ты с ним?
— Я больше ничего не знаю! — старуха поняла, что сболтнула лишнее, и принялась отпираться.
— Кому Сейфуллах должен доставить груз в Самрии? — продолжил допрос Регарди.
Но, похоже, время ответов закончилось.
— Клянусь, не знаю! Я должна покинуть караван, когда мы пройдем Восточный Такыр. Мне заплатят, и я уеду из Сикелии. Таков был уговор.
— Кто тебя встретит в Такыре?
— Керк, это новый вассхан имана. У него мои деньги.
— Какая-то ты слишком наивная для своего возраста, — усмехнулся Арлинг. — Или что-то не договариваешь.
— Керк не убьет меня. Вот. Это «Золотой орел», слыхал о таком? Можно сказать, мой пропуск в бессмертие.
Мианэ достала из-за пазухи медальон на шелковом шнуре. Регарди не стал его касаться. От старухи воняло смертью — всех, кого она убила и собиралась убить, но еще больше — ее собственной. «Золотой орел» выдавался на годовом собрании боевых кланов Сикелии избранным. Тем, кто становился неприкосновенным для любого убийцы из этих кланов. Обычно такие люди выполняли особые секретные миссии, в которых были заинтересованы руководства кланов.
— Зачем иман все это устроил? — Арлинг не собирался задавать этот вопрос старухе, но он вырвался сам. Всегда сидел у него в голове, требуя ответа. — Рай здесь не построишь, хоть залей все водой. Слишком много крови в этих землях.