Сага о халруджи — страница 349 из 429

— Я слышал, что страшные твари спустились с гор с тех пор, как повсюду стали строить колодцы и рыть водоемы.

— Да ты стал мистиком, прямо как твой учитель, — усмехнулся Аджухам. — То обычные пумы, а не чудовища. В годы плодородия они всегда приходят из-за Гургарана. К тому же, говорят, в горах произошло крупное обрушение породы. А кто-то болтает, что целая горная гряда исчезла. Думаю, правда где-то здесь. Случилось землетрясение, обрушилось святилище в горах, убило какого-то змея, которого серкеты обожествляли. Вот и пошли слухи. А то, что стали чаще выпадать дожди, так это естественно — исчезла гора и освободила путь тучам с восточных долин. Ты сбежал из Сикта-Иата как раз в направлении Гургарана, а люди любят, когда можно найти виноватого, вот и придумали, что ты убил Нехебкая. Кстати, зря ты меня не дождался. Мы бы все твои проблемы уладили тихо и мирно. А теперь почти все наемники хотят тебя убить. Не пойму, кому ты так перешел дорогу. Иман обещал лично оторвать тебе голову, если ты заявишься в наших краях, но убийц на тебя он точно не нанимал.

Арлинг был во многом не согласен с Сейфуллахом, например, в вопросе о пумах, но он решил остановиться на учителе. Для него это тема всегда была на первом месте.

— А вы с ним подружились, — бросил Регарди как можно непринужденнее. — Неужели правда, что ты назначил его управителем Сикта-Иата? И он согласился?

— Если ты намекаешь, что у него дела поважнее, то зря, — принял наигранно обиженный вид Сейфуллах. — У меня не так много доверенных лиц, а с Тигром мы знакомы давно. Он тоже не у дел оказался после той войны, многое ведь поменялось. Сам знаешь, что руководить иман умеет, да и бизнесом он, вот, решил заняться. Золотые прииски хочет в Сикелии открыть. А что до рабочих из Согдарии, то какая разница кто спину гнет? По мне, так пусть то лучше будут северяне, чем мой народ. Что там тебя еще удивило? Ах, деревья, что растут в оазисах. Ну, так это тоже естественно. Пошли дожди, проснулась зелень. Тебе уже, наверное, наболтали о волшебных семенах, но, на самом деле, все, что видишь вокруг — лишь пустыня, которая получила воду. Ты не представляешь, сколько жизни спит в этих барханах и только ждет своего часа. Да, моя жена возглавила бунтарей, которые не хотят перемен, но это дело ее и имана, повстанцы и недовольные были всегда. По мне, так все идет отлично. Если бы ты нашел меня раньше, то я бы и тебе оставил теплое местечко в управлении. Что ты все это время делал? Когда я спросил Тигра, он сказал, что ты ушел в горы, чтобы заняться просветлением и медитацией, так как разочаровался в людях и мире. Правда или нет?

Аллен поперхнулся, закашлялась вдруг и Хамна. То ли все хотели узнать, чем, на самом деле, занимался Арлинг до того, как оказался с переломанными ногами в пещере Гургарана, то ли, наоборот, предпочитали, чтобы той щекотливой темы с серкетами, Подобным и Нехебкаем никто никогда не касался. У Аллена даже желваки на скулах заходили. Если он и винил Регарди в пробуждении гремеров и косвенно — в гибели своего клана, то или выжидал удобного момента для разборок, или пытался забыть. Арлинг верил в первое, но тоже хотел бы, чтобы Сейфуллах не касался его недавнего прошлого. Ему до сих пор казалось, что он живет в галлюцинации наяву. Магда, чудесное исцеление, голос Нехебкая в голове — все это казалось бредом, иллюзией. Но Фадуна тепло прижималась к его спине, в ногах чувствовалась былая сила, а Индиговый уже пытался вклиниться с примиряющем разговором, но Арлинг затолкал его в недра сознании — время разборок наступит позже.

Глава 14. Праздник

Регарди еще думал, что ответить, когда в шатер вошел слуга с новой порцией вина. Наверное, это был особенный напиток, потому что пузатый хрустальный графин в золотой оправе несли особенно торжественно. При виде слуги Сейфуллах искренне обрадовался и даже позабыл, о чем они говорили. Или сделал вид. Всем его вниманием завладело вино, и Регарди насторожился. Игрок из Аджухама был отменный, но когда всю жизнь убиваешь себе подобных, начинаешь замечать малейшие изменения настроя.

Вино разлили всем, даже подали кубок Магде, но Арлинг с улыбкой его отклонил, объяснив, что его возлюбленная принимает лекарства, не совместимые с алкоголем. Сейфуллах был немного разочарован, но быстро справился с досадой и поднял свой кубок.

— Выпьем, дорогие гости, за то, чтобы солнце всегда освещало ваш путь, но не палило зноем, чтобы ветер остужал голову, но не сносил вашу крепость, чтобы дождь орошал вашу землю, но не размывал дорогу. За счастье, которое всех нас ждет. С Днем благих намерений, друзья!

Арлинг, конечно, умел лгать, но мастером лжи в их компании всегда был Сейфуллах. Это ж надо было так искренне поздравлять с Новым годом и благими намерениями при том, что в вино было подмешаны не только специи. Регарди улыбнулся и тоже поднял кубок, на самом деле, желая понюхать зелье ближе. Почти незаметный аромат лепестков солуоки, цветка с Птичьих островов, не смог бы различить даже опытный дегустатор, но Регарди различал состав напитков на другом уровне. Не отрава, но крепчайший снотворный дурман, солуока была способна отправить в глубокий сон надолго — все зависело от дозы. Арлингу даже стало обидно. То ли Аджухам забыл о его способностях, то ли недооценивал. Что-то почувствовала и Хамна и, спрятав руку между собой и Алленом, спросила Арлинга жестом: «Пьем?».

Регарди кивнул. Он уже определил уровень снотворного — зелье было рассчитано часов на шесть. Арлинг не знал степень подготовки етобаров касательно таких зелий, но подозревал, что пить их они умели. В себе же Регарди не сомневался. Солуока не была способна его одолеть, поэтому, улыбнувшись Сейфуллаху, он залпом осушил бокал и протянул слуге за добавкой.

— Отменное вино, хозяин! — похвалил Арлинг Аджухама.

— Из лучших виноделен Шибана, — расплылся в ответной улыбке Сейфуллах.

Теперь игра Аджухама стала по-настоящему интересна. Что он собирался делать с их спящими телами? Скормить гремерам? У Арлинга имелись догадки на этот счет, но нарушать правила он не собирался. Наступала его очередь.

— Дорогой друг! — обратился он к Сейфуллаху. — Спасибо за эту встречу. Я уже слышал твой ответ, но хочу повторить свое предложение. Ты уверен, что тебе не нужны такие замечательные охранники? — он сделал широкий жест, обведя рукой етобаров и учеников имана. — Деньги нас не интересуют. Чего я хочу, так это лучших условий для моей женщины. Отдельный шатер во время привалов, верблюд с паланкином, хорошая еда и лакомства. Уход за ней я обеспечу сам.

— Прости, но мне кажется, ей нужен врач и лекарства, а не лакомства, — Сейфуллах покосился на Магду, с головы который нечаянно слез платок, обнажив лысину.

— Мы как раз везем ее к лекарю в Самрию. Уверяю тебя, она не заразна. Ее заболевание психическое. А волосы она себе сама выдернула.

Аджухам недоверчиво покосился на етобаров.

— У них тоже никаких требований к оплате?

— Они все со мной, — как можно дружелюбнее улыбнулся Арлинг. — Чувствую, что ты хочешь сказать «нет». Понимаю, ты везешь важный груз, и риск слишком велик. Но сегодня Новый год, время чудить и загадывать желания. Давай заключим пари.

Еще не был рожден кучеяр, который был бы равнодушен к слову «пари». Сейфуллах же был ярчайшим представителем своей нации. Споры и пари являлись для него не просто словами.

Арлинг встал и показал в проем открытого полога на молодых слуг и караванщиков, которые затевали традиционные новогодние игры. Догнать, обогнать, перегнать — все их условия строились на этом. На площадке перед шатром начальника каравана как раз затевалось две любимейших игры кучеяров. Одна называлась «Джирит», а вторая «Дядюшка-корзинщик». В «Джирит» играли на время всадники, которые, разделившись на команды, кидали друг в друга дубинки с целью выбить противника из седла. У какой команды к концу игры оставалось в седле больше всадников, та и побеждала. Штрафные очки полагались за попадание в голову или в лошадь — за последнее вообще было выбыть из игры. В старом Балидете часто устраивали городские соревнования по Джириту, правда, своим ученикам иман запрещал в них играть. Но тайно играли все. Арлинг не сомневался, что и этим молодым кучеярам, чье сознание он случайно повредил, «Джирит» был знаком не в теории.

Что касалось «Дядюшки-корзинщика», то там все проходило сравнительно мирно. Один игрок забирался на плечи другого и выходил против другой такой пары. Они обменивались дурацкими (по мнению Арлинга) фразами типа: «Приветствую, дядюшка-корзинщик! Ты что ли корзинщик, или я? И ты — корзинщик, и я. Стало быть, и ты — корзинщик, и я. Как же мы оба будем жить на этом свете? Ну-ка, приложил одну руку к лицу, а другую — к колену, посмотрим, кто крепче». Кучеяр наверху мочил руку и с силой ударял противника по руке, которую тот держал перед лицом. Если тот игрок от удара падал, кучеяр, находящийся сверху, должен был встать вниз, а те, что были внизу, садились на них. Если же противник стоял, то он в свою очередь вел разговор и бил соседа. Так продолжалось, пока все не падали.

Судя по азартным крикам, и «Джирит», и «Корзинщик» собрали уже много зрителей. Караванщики вопили любимую «Ассу», делали ставки, пили и курили журавис. О мрачных гостях Сейфуллаха уже забыли, люди хотели веселиться и даже поднявшийся ветер не был способен им помешать. Регарди отметил, что давно не ощущал такого сухого ветродуя. С тех пор как он спустился с гор, всегда дул свежий, сырой ветер, будто только что вернувшийся с моря. Этот же напоминал о былых временах.

— Если мы выиграем и в «Джирит», и в «Корзинщика», ты возьмешь нас в охранники, — предложил свои условия Арлинг. — Лично я с ребятами можем путешествовать, как угодно. И Хамна тоже. Хоть пешком рядом с погонщиками. Но Магда поедет в паланкине на верблюде, и у нее будет отдельный шатер.

Сейфуллах вытаращил глаза.

— Ты и твои сектанты будут соревноваться с моими людьми? Я кажусь выжившим из ума?

— Что ты! — Арлинг поднял руки в успокаивающем жесте. — Мы для таких игр слишком стары. Вон те мальчишки. Мы подобрали их у подножья Гургарана. Вот они точно выжили из ума. Я веду их в Самрию показать тому же лекарю. Не знаю, что с ними случилось, но не оставлять же их было в пустыне. Кое-что они понимают, многое нет. Игры им под силу. Ну что, возьмешь их команду?