й торчал злополучный корень с вцепившимися в него людьми. Сам корень давно оторвался от своего основания, и теперь пласт земли скользил отвесно вниз, увлекая за собой Арлинга с Хамной.
— Лучше бы ты выбрал черный солукрай, — равнодушно отозвался Нехебкай в тот момент, когда Регарди летел, не ощущая веса своего тела.
Мир сотрясался. Где-то высоко продолжали отрываться куски скал, и, скорее всего, пещеры, куда они собирались подняться утром, больше не осталось. Не тому богу молился шаман. Сторм ревел и метался по ущелью, но в воздухе летали камни, деревья и куски земли, среди которых отыскать тела двух человек, было сложно даже ветру.
Наверное, родина все-таки помнила Арлинга, потому что решила свести с ним счеты не здесь. Он потерял Хамну в тот момент, когда скольжение грунта кончилось, уступив место свободному падению. Высота сократилась, но Регарди не был уверен, что доживет до утра. Он почувствовал приближение воды за пару секунд, сгруппировался, но все равно ударился боком, потеряв разом дыхание и едва не лишившись сознания. Несколько мгновений его тело хаотично кувыркалось в потоке, пока вода не решила его выплюнуть. Черной реке он не понравился, и Арлинга понесло прочь от все еще падающих кедров и рыщущего между ними Сторма.
А еще он услышал звук, который было сложно перепутать. Так огромный кусок скалы врезается в очень большой кусок мяса. Тело Салуаддин тоже попало под мясорубку и ухнуло в реку. Поднявшаяся волна подхватила Арлинга и перекатила через буруны, преодолеть которых у него не было шанса. Магда помогла ему снова. Древнее чудовище нельзя было убить камнем, но отсрочка у Регарди появилась: Салуаддин временно выбыла из строя.
Та ночь была щедра на роковые встречи и на удачу. Отчаянно колошматя рукой по воде, Арлинг совершенно случайно попал в тело Хамны, которое кувыркалось рядом. Вцепившись ей в волосы, Регарди принялся сражаться с рекой за жизнь — свою и женщины, которая когда-то захотела стать его халруджи. Вода побеждала. Согдария отчаянно пыталась поставить его перед выбором, но Арлинг делать его не желал. Плыть с помощью только ног в бурной реке не получалось, течение крутило, вертело, топило. Врезавшись плечом целой руки в подводный валун, Регарди задохнулся, понял, что потерял Хамну, а сам уже давно не чувствует воздуха. Только злая вода вокруг, обещавшая верную смерть, если не…
— Чего тянешь? — кричал вдалеке Нехебкай. Он хотел жить, хотел черного солукрая. Индиговый верил, что Арлинг победит стихию, ведь даже богам нужно было во что-то верить. И их молитвы тоже часто оказывались без ответа. В пальцы Регарди вцепилась рука, он крепко сжал ее и понял, что его тянут наверх. Теперь у них с Хамной было поровну целых конечностей — у него правая, у нее левая. В мокрое лицо ударили крупные брызги, и Арлинг понял, что уже на поверхности — кашляет, но дышит. Не будет черного солукрая. Не сегодня. И хотелось бы, чтобы никогда. Цена, отданная за него, была слишком высока. Она плыла где-то сзади огромной тушей древнего чудовища, и это был тот случай, когда невозможное оставалось невозможным. Арлинг убегал от Магды, не веря, что творит.
— Это бревно, держись за него! — кричала Хамна, подталкивая его руку к шершавому стволу. Она навалилась на Регарди сверху, прижав его к мокрой древесине, которая вонзилась ему в грудь всеми мыслимыми занозами. Хамна отчаянно хотела, чтобы Арлинг выжил. Сложно было сопротивляться такому напору. Он перехватил ее руку и подтянул к бревну, освобождая место. Если спасаться, то двоим. Злая вода объяснила ему, почему Хамна теперь так важна. Она была частью его настоящего дома, оставшегося не только географически безумно далеко от этой реки и ущелья, но и в прошлом, потому что того места больше не существовало. Такие частички себя дорогого стоили.
Какое-то время мир был заполнен только грохотом воды, но вот течение стало тише, исчезли буруны и перекаты, и Арлинг с Хамной повисли на бревне, уже не заботясь о том, что их перевернет. Борьба с рекой уступила место другому сражению: вода оказалась ледяной. Когда их перестали пытаться утопить, то решили заморозить.
— Туда, — скомандовала Хамна, лязгая зубами. Потом решила, что Арлинг ее не понял, и уточнила:
— Налево, там вижу берег.
Арлинг понял ее с первых слов, потому что солукрай, черный или какой-то другой, хозяйничал уже без его ведома. Он тоже чувствовал твердую поверхность, и если бы его спросили, как именно, вряд ли объяснил. Просто знал, что она недалеко, и что времени у них осталось не так много. Они пробыли в холодной воде около двадцати минут. Еще десять и начнется необратимое переохлаждение. Арлинг уже давно не слышал в себе никакой боли, а это было плохим знаком.
Суша возникла внезапно. В вязком иле на мелководье сразу завязли ступни, но под руку попались жесткие длинные стебли, в которые он вцепился. И даже вспомнил название — рогоз, хотя в Сикелии растение не росло. Прошлое тянулось к нему, но Регарди не был уверен, что готов. Хамна карабкалась рядом на четвереньках. Борьба с холодным течением потрепала наемницу, и ноги у нее подгибались. До берега пришлось брести сквозь заросль рогоза, и Арлингу совсем не нравилось, что рука не чувствовала его жестких стеблей.
Теперь лес вызывал совсем иные чувства. Взобравшись по круче к опушке, они спрятались от ветра в ближайших зарослях, которыми, если замерзшие чувства Регарди не ошибались, оказались кусты ивы. Узкие длинные листья достаточно загрубели, готовясь к увяданию, чтобы пальцы слепого могли их узнать. Время пошло на минуты.
Глава 4. Жертвенная
Арлинг и Хамна были воинами, имевшими за плечами богатый опыт выживания. Что делать, знал каждый. Холод обитал по ночам в сикелийских пустынях, жил в горных речках Исфахана и Гургарана. Переохлаждение было кучеярам знакомо. Не раздумывая, они принялись стягивать с себя мокрую одежду, хотя Арлинг чувствовал, что пусть на секунду, но Хамна все же поколебалась, бросив на него странный взгляд. Етобарку нельзя было назвать стеснительной или той, которая будет переживать, оказавшись нагой перед мужчиной. И все же она сделала эту паузу. После чего сбросила с себя все и помогла Арлингу, который отчаянно пытался справиться с ремнем единственной распухшей рукой. Хамна раздела его молниеносно, а затем замер уже Регарди. Ее взгляд на своем теле он почувствовал также хорошо, как и мысли.
— Кровь у тебя на руке, — прохрипела она. — Ее слишком много.
Арлинг сжал пальцы, они слушались, но плохо.
— Нет, — покачала головой наемница. — Другая рука. Шов снова расходится. Времени мало.
А вот это было суровой правдой. Времени им отчаянно не хватало. Холодная вода лишила культю чувствительности. А может, вода здесь была ни при чем. Все советы имана о том, как обращаться с обрубком, теперь казались издевательством.
— Надо согреться, — сказала Хамна и сделала к нему шаг. — Лучше вместе, так быстрее. Я потеряла меч, у меня осталась пара ножей. Костер разводить нельзя. Не доверяю этому лесу. И она… Я видела, как ее придавило валуном, но вряд ли убило. Она может почуять дым.
Оба знали, о ком речь. Арлинг подумал, что Салуаддин найдет их в любом случае — с костром или без, а вслух сказал:
— Листья, — он нашел руку Хамны и сжал ее, радуясь, что ладонь отозвалась болью. Боль сейчас означала жизнь.
— Здесь много опавших листьев. Согреемся в них. Одежду выжмем, сушить будем на себе. Если температура и опустится ниже, то только к утру, мы успеем добраться до города. У меня тоже пара ножей, уже четыре, не все так плохо.
Регарди пытался шутить, но юмор никогда не был его сильной стороной. А сейчас он был необходим, потому что напряжение, повисшее между ним и Хамной, можно было рубить топором. Кучеярка отпрянула первой, опустилась на колени в листву, но далеко отходить не стала, озабоченно поглядывая в его сторону. Молчала, а лучше бы сказала. Плохо, когда между двумя оставалось невысказанное. Он ведь тоже не смог ей сказать, что в его жизни есть только одна женщина. Пусть сейчас и в теле чудовища.
Нехебкай, которого парализовало от холода, попытался вмешаться, робко заметив, что Хамна ни на что не намекала, а согреваться с женщиной куда лучше, чем раздирать кожу сухой листвой и прошлогодней травой, но Арлинг знал, что будет на самом деле лучше для него и Хамны. Просто чувствовал и не хотел ничего объяснять Нехебкаю. А еще он знал, что им нужно скорее убраться из этого леса. И дело было не только в Салуаддин, которая могла очнуться в любую минуту. Двое замерзших и смертельно уставших людей не были способны противостоять враждебным силам, которые ощущались в деревьях, листьях, камнях, даже в желудях под ногами, на которые он постоянно наступал. Место их прогоняло, и Арлинг не собирался упорствовать. По крайней мере, не сейчас.
— Я отвлек Сторма, — произнес Нехебкай, и Регарди задумался, правда ли ему послышались заискивающие нотки в его голове. — Он улетел искать нас на побережье. Хорошо, что ты возвращаешься в город. С этим Жулем лучше закончить побыстрее. Вот увидишь, из-за него у нас не только с сагуро будут проблемы.
Арлингу нечего было сказать Индиговому, и он промолчал. А вот выжать и натянуть обратно мокрую одежду одной рукой стало настоящим вызовом.
— Мне жаль, — сказала Хамна, глядя в его сторону, но не делая попытки приблизиться. Арлинг вдруг вспомнил о ночи — для него-то время суток не всегда было очевидным. Хамна не могла видеть в темноте его фиаско с одеждой. Значит, слышала. Подавив приступ злости, решил, что и ей ничего отвечать не следует. Сострадание и жалость к себе — вот что Регарди больше всего ненавидел на свете. Но, оказывается, Хамна имела в виду другое.
— Жаль, что ты не нашел своего шамана, — пояснила она. — Вряд ли кто-то мог выжить в том камнепаде. Пещера разрушилась полностью. Хочешь, я схожу туда утром?
Хамна намекала, что без него она справилась бы за пару часов. Арлинг же, действительно, сейчас лишь задерживал.
— Не нужно, — качнул он головой, прислушиваясь. — Найдем другого шамана.