Так они и жили в уюте и покое, но еще до того, как озеро Меларен сковало льдом, ярл велел своим людям собираться и на четырех кораблях отправился вместе с братом к своему тестю, конунгу Свейну. И с ним отправился Бьёрн на корабле Гудбранда. Сигрун со слезами попрощалась со своим мужем и сказала:
– Что же, твое желание исполнилось, и ты идешь в поход с дружиной конунга. Пусть же исполнится и мое желание – чтобы ты вернулся с удачей.
Она поцеловала его, дала на прощанье на пару мгновений подержать маленького Одда и ушла с пристани. А Ингрид сказала:
– И я желаю тебе удачи, Бьёрн. А если ты встретишь Хельги раньше меня, передай ему, что я жду его в Сигтуне.
И она тоже ушла.
Сага о том, как Сигрид Гордая выходила замуж
Как-то раз перед Йолем Эдла позвала Ингрид и сказала:
– Не знаю, слышала ли ты, но наша королева хочет выйти замуж во второй раз.
Ингрид ответила:
– Не знала я о таком. Наоборот, думала я, что замуж она выходить совсем не хочет после того, как едва не сожгла она в доме Харальда Гренске из Вестфолда вместе с его другом Виссевальдом из Хольмгарда.
– Ну нет, тогда королева хотела показать, что какой-то ярл из маленького Вестфолда не ровня ей, наследнице большей части Гётланда и еще и матери короля свеев в придачу. Но она не старуха, ей едва за тридцать, и она может еще нарожать детей. А ты видела, какая она красавица, хотя и спесивого нрава. Она хочет замуж, но не абы за кого. Ей нужен человек королевских кровей.
– И на кого же она положила глаз? – спросила Ингрид.
– Ну а ты кого бы выбрала, если бы на немного времени забыла о своем Хельги и постаралась бы подыскать в наших краях родовитого жениха?
Ингрид задумалась, а потом спросила:
– Неужто она хочет выйти замуж за Олафа сына Трюггви?
– Да, Олаф – могучий владыка Севера, и следом за ним тянутся рассказы о женщинах, которые любили его больше жизни. И в Миклагарде, и в Гардарики, и в землях Бурицлейва, и в Ирландии. Таким мужем нельзя пренебречь, – ответила Эдла. – И завтра к нам прибудут послы от него. Может быть, ты увидишь кого-то из своих знакомых. И еще, говорят, Олаф послал Сигрид богатые дары, так что завтра нас ждет великий пир.
– А готов ли ее сын Олаф, твой муж, к такому союзу? Ведь он все это время поддерживал ярла Эйрика? – снова спросила Ингрид.
– Олаф пока ничего не знает, но, думаю, он не обрадуется отчиму, который не слышит возражений. Но у Сигрид много своих владений в Гётланде, и она вольна выходить замуж за кого хочет.
– А уживется ли Сигрид с таким мужем? – задала еще один вопрос Ингрид.
– Не стоит нам волноваться за судьбу Сигрид, – был ответ. – Они с Олафом, если поженятся, будут под стать друг другу.
– Не хотелось бы мне, чтобы такое произошло, – сказала Ингрид.
– На все воля богов, – ответила Эдла. – Утро вечера мудренее. Завтра мы услышим, что вложил в уста послов Олаф сын Трюггви.
– Жаль, что ярла Эйрика здесь нет, – сказала Ингрид.
– Потому послы и приезжают сюда, что здесь нет Эйрика, – объяснила Эдла. – Иначе бы они встречались где-нибудь в Вестергётланде.
– Возьми меня с собой завтра на прием послов, я хочу знать, что они скажут, – попросила Ингрид.
– Потому я и рассказываю тебе все это, что ты завтра должна пойти со мной. Не зря же королева поселила вас с твоей сестрой у меня в доме. Ваша плата за крышу над головой – советы в делах норвежских, – важно сказала Эдла.
На следующее утро Ингрид и Эдла вместе вошли в палаты Сигрид, и Эдла села в свое маленькое кресло, а Ингрид присела на ступеньку помоста у ее ног. Когда вошли послы, Ингрид ахнула:
– Здесь Торвинд Кабан и его слуга Туранд, что убил моего отца и подстроил поединок Хельги с Торгилем.
– Сиди спокойно и улыбайся, – шепотом ответила Эдла, – здесь они тебе ничего не сделают.
– Я не об этом, просто мне жаль, что в Сигтуне нет ни Бьёрна, ни Хельги, иначе бы эти двое не ушли бы живыми, – ответила Ингрид тоже шепотом.
– И Сигрид дала бы их убить? – спросила Эдла. – Они – послы под ее защитой. Смерть тому, кто причинит им вред.
В это время главный посол, ярл Хёрнинг, сводный брат Олафа, подошел к помосту, на котором стояли кресла королевы, ее сына и Эдлы и сказал, что послан великим воителем Севера и ревнителем веры в Белого Христа к самой прекраснейшей женщине во всех краях для того, чтобы передать поклон и выказать свое уважение. И в знак этого уважения посылает он Сигрид свои дары.
Хёрнинг махнул рукой, и слуги внесли подушки из ткани, на которых лежали золотые ожерелья и серьги. Одно ожерелье было франкской работы, другое – из Миклагарда, а третье – из Сёркланда. И на всех украшениях сверкали камни.
– Благодарю я брата моего, Олафа, за бесценные дары. Однако и я тоже хотела бы его одарить, – ответила Сигрид и тоже махнула рукой.
Слуги вынесли свернутые отрезы шелка, которые были вдеты в золотые браслеты арабской работы и перевиты золотыми гривнами, которые, верно, носили еще далекие предки королевы.
Тогда Хёрнинг сказал:
– И я от лица конунга Олафа благодарю тебя за великие дары. Но есть еще один дар, который он шлет не просто так, а шлет в знак своей любви тебе, самой красивой женщине, которая когда-то ходила по земле.
Хёрнинг махнул рукой, и появился слуга с серебряным блюдом, на котором лежало большое золотое кольцо. Такое большое, что королеве можно было бы просунуть сквозь него голову. А толщиной то кольцо было в три пальца. По всему кольцу ползли руны и рисунки драконов и коней.
– Это кольцо наш конунг снял с дверей языческого капища в Хладире. Всю нашу землю конунг Олаф хочет сделать христианской, потому нет места в его земле язычникам и их храмам. Но кольцо это Олаф не решился расплавить, так оно красиво. И он отправляет это кольцо тебе в знак своей любви и расположения.
Ингрид прошептала Эдле:
– Слыхала я от Бьёрна, что ярл Эйрик, перед тем как покинуть Норвегию, забрал все сокровища из храма в Хладире, сказав, что Олафу, почитателю Белого Христа, они все равно ни к чему. И жрецы на то согласились, потому как знали, что Олаф рано или поздно все заберет. На это золото ярл и содержит свое войско. И вряд ли он забыл бы такое большое кольцо из чистого золота.
Ингрид посмотрела на послов и тут увидела, что ее разглядывает Туранд. Она быстро отвернулась, но поняла, что он ее узнал.
Сигрид начала благодарить Хёрнинга, и видно было, что ценность подарка ее поразила. Но тут она заметила, что два брата – мастера золотых дел, что входили в ее окружение – пересмеиваются.
– Над чем вы смеетесь? – грозно спросила Сигрид. – Уж не над подарком ли моего жениха, конунга Олафа?
– Не гневайся, королева, но совсем недавно видели мы кольцо, похожее на то, что тебе прислал конунг Олаф. И вряд ли существует два одинаковых кольца с двери храма в Хладире. То кольцо, которое мы видели – из чистого золота. Не стоит ли проверить это? – ответили братья.
– Хрофт! – позвала Сигрид вождя своей дружины. – Разруби нам это кольцо, мы узнаем, что же внутри у намерений Олафа на мне жениться.
Хрофт взял кольцо, подкинул вверх и одним ударом меча рассек его на две равных части. После этого он поднес обе половинки Сигрид.
– Медь, – сказала Сигрид. – Предвижу я, что и в других вещах не будет Олаф со мной честен.
И добавила для послов:
– Вы можете идти и передать своему конунгу, что одного медного кольца мало, чтобы дать ему в приданое весь Гётланд.
Послы развернулись, и, пока они шли к двери, Туранд обернулся и еще раз посмотрел на Ингрид. Та ответила ему торжествующим взглядом. Потом двери за послами закрылись.
– Не гневайся, королева, Олаф просто не знал, что ярл Эйрик забрал это кольцо, когда покидал Норвегию. Иначе бы Олаф не подарил бы его тебе, – сказала Эдла.
– Если он хочет жениться на мне, он должен осмотрительнее подбирать подарки. Это ему первый урок. И ему придется выучить еще не один, пока мы не договоримся, – ответила Сигрид и махнула рукой, чтобы ее оставили одну.
Когда все вышли, Ингрид спросила:
– Если ты не хочешь этой свадьбы, зачем ты стала защищать Олафа?
– Потому что Сигрид его за кольцо и так не простит, а мне надо выглядеть беспристрастной, иначе Сигрид прекратит верить моим предсказаниям, – объяснила Эдла.
– Туранд узнал меня, – сказала Ингрид. – Не стоило мне ходить к Сигрид.
– Наоборот, – ответила Эдла, – ты мне помогла объяснить королеве, почему кольцо было не настоящим. А Туранд теперь пусть знает, что ты под нашей защитой.
И они пошли к себе и рассказали обо всем Сигрун.
Однако Олаф сын Трюггви не был доволен, как закончилось его первое посольство, и вскоре послал к Сигрид второе. Во главе его был Торвинд Кабан, но говорил чаще всего Туранд. Даров они не дарили, а больше рассказывали о том, чего бы Олаф с Сигрид могли достичь, коли объединились бы. И речь шла и о Дании, которую можно было бы покорить, и обо всем южном береге Балтики, где можно было подчинить себе и ободритов, и вильцев. И с каждой встречей королеве все больше и больше хотелось стать владыкой всего Севера. И только неблагоприятные гадания Эдлы останавливали ее от согласия выйти замуж за Олафа.
Как-то раз Туранд пришел в дом, где жила Эдла, и попросил ее переговорить наедине. Эдла впустила его к себе в палату и сказала:
– Наслышана я о твоих делах, Туранд. Какие козни строишь ты на этот раз?
– То, что обо мне сказывают, это все выдумки. Если бы я был настолько хитер, как мне приписывают, то давно бы уж разбогател. А так, как видишь, я все еще бедный слуга своего богатого господина.
– Что же, и не убивал ты Одда Одноногого? – спросила Эдла.
– От этого отпираться я не буду, – ответил Туранд. – Но ведь тогда у Одда был лук, и он первый пустил в нас стрелу. Так что здесь нет никаких подлостей, а можно сравнить это с честным поединком.
– Ну а Харальд Тордсон? Не ты ли поджег церковь в его усадьбе, чтобы потом возвести на него поклеп?