– Хорошо, Кетиль, – грустно сказал Хельги.
– А еще, когда мы придем на Боргундархольм, мы выпьем пива за то, что ты убил змею. А ты расквитаешься со мной, если сложишь об этом вису.
И Кетиль принялся ставить парус.
Ветер дул с северо-запада, поэтому шли они круто к ветру и очень медленно. Кетиль то и дело смотрел в сторону Йомсборга, опасаясь, не появятся ли из-за мыса преследующие их корабли. Но потом он заметил, как много других рыбачьих лодок показалось из окрестных деревень и хуторов, и успокоился.
К тому времени, когда солнце было на юго-востоке, они были у выхода в открытое море, и здесь лицо Кетиля снова помрачнело. Хотя солнце светило по-прежнему ярко, в море ветер стал свежее и волны выше. Кетиль кивнул Хельги, и они натянули полог из шкур на нос лодки, чтобы ее не так сильно захлестывало, потому как Боргундархольм был на северо-востоке, и идти им приходилось на север вполборта к волне, что сносила их к востоку.
Хельги предложил пристать к берегу и подождать, не стихнет ли ветер, но Кетиль ответил, что назавтра может начаться настоящая буря, которая заставит их сидеть на берегу несколько дней. К тому же их могут искать люди Олафа, а местные венды вряд ли будут к ним так же дружелюбны, как рыбаки в Зунде. И, наоборот, при свежем ветре они могут дойти быстрее, и им надо будет только почаще вычерпывать воду.
Так, меняя друг друга на кормиле, они шли весь день, и к вечеру Хельги начал волноваться, не прошли ли они мимо Боргундархольма. Однако Кетиль ответил, что Боргундархольм слишком большой, чтобы его не заметить, а поскольку шли они прямо на север, то ветром их должно было снести прямо на остров. Но Хельги все равно вглядывался и на север, и на восток, и на запад. Наконец, когда солнце уже прошло запад, на севере показалась серая полоска земли.
К берегу они подошли уже в темноте. И Хельги громко поблагодарил богов, когда увидел три горящих костра в двух милях от них. Они опустили парус, потому как идти им приходилось против ветра. Кетиль закрепил руль и сел на весла вместе с Хельги.
– Я думаю, как мне поступить лучше: сначала выпить подогретого пива, а потом лечь спать, или наоборот? – сказал он.
– Если бы на мне была сухая одежда, я бы лег спать прямо в лодке, когда мы ее вытащим на берег, – ответил Хельги. – Но хотя мы и согреемся греблей, я бы предпочел, чтобы и в брюхе у меня было что-то теплое.
– Я сделаю так: сначала выпью пива, а потом лягу спать. А когда проснусь, выпью еще пива, – решил Кетиль.
Хельги рассмеялся, и они быстрее заработали веслами. Так прошло немного времени, и их окликнули с «Чайки». Кетиль назвал себя, и подбежавшие воины помогли вытащить на берег лодку, а Торгейр велел подогреть им пива и найти сухую одежду. Потом, когда они грелись у костра, он спросил:
– Как поживают венды?
Кетиль ответил:
– Мы не со многими из них говорили. В этот раз мы больше общались с йомсвикингами и с людьми Олафа сына Трюггви.
– Неужто плавали в Йомсборг? Ведь Сигвальди – враг ярлу, – снова спросил Торгейр. – А что за дело у вас было с людьми Олафа? Не такое ли, после которого надо перевязывать раны на боку?
Торгейр показал на Хельги. Тот улыбнулся и ответил:
Вырвал Торбранда сын навеки змеиное жало,
Прошлой ночью он исполнил обет, как пристало.
Торгейр удивился:
– О каком обете ты говоришь? Змеиный язык – это Туранд? Но где вы его встретили?
Тут Кетиль рассказал ему, как все случилось в Йомсборге и Волине, и добавил:
– Не осталось на Севере вождей, что не готовились бы к решающей схватке. И даже Сигвальди, каким бы хитрецом он ни был, не сможет остаться в стороне. Так что не пройдет и десяти дней, как встретим мы сына Трюггви в бою. Притом с нашей стороны, кроме нас, людей ярла Эйрика, будет вся сила Свейна и Олафа конунга свеев. Нелегко придется Олафу, какими бы огромными его корабли ни были.
И, сказав так, Кетиль завернулся в плащ и захрапел. А следом за ним заснул и Хельги. Однако проспать долго им не удалось.
Вскоре после полуночи раздалось несколько глухих ударов, а потом послышались крики. Кетиль вскочил на ноги и увидел, что к нему бежит Тосте. Кетиль остановил его взмахом руки и спросил:
– Что тут у вас происходит, что бедным рыбакам не выспаться после стольких бессонных ночей?
Тосте, задыхаясь, ответил:
– Это Торгейр! Он увел «Чайку» и уходит с полудюжиной людей. А «Барану» они пробили днище, чтобы мы не отправились вслед за ними.
Кетиль посмотрел по сторонам и увидел бегущих к ним людей и темные очертания драккара, что шел вдоль берега. Он нагнулся к Тосте и тихо сказал:
– Если у «Барана» пробито днище, то бери людей, сколько надобно, и заделай пробоину. Не ведаю, зачем Торгейр это сделал, но без корабля нам всем придется туго.
Потом он обернулся к Хельги, который тоже вскочил, и сказал еще тише:
– А ты найди мне бочонок со смолой, которой мы заделывали щели в бортах «Барана», и приведи Калле и остальных лучников. Если они не ушли с Торгейром. Затем он сложил руки у рта и крикнул в сторону моря:
– Торгейр из Сконе! Не перепутал ли ты корабль?
С «Чайки» раздался ответ:
– Нет, Кетиль сын Гудбранда, я взял тот корабль, что получше. Прости, что не попрощался с тобой как следует, но, думаю, ты не в обиде, потому как мог я убить тебя и многих твоих людей во сне, но не сделал этого.
– Не забыл ли ты клятву, что давал мне и ярлу Эйрику? И куда ты теперь повернешь нос моего корабля? – крикнул в темноту Кетиль.
– Я не забыл свою клятву, – в голосе Торгейра теперь была грусть, – но, думаю, расплатился я сполна с ярлом Эйриком, вернув его людей домой из Халогаланда. А что до клятвы, то давал я еще одну. Рассказывал я не раз, как служил в дружине у конунга Бурицлейва, но не говорил о том, что и до того служил в дружине его отца, конунга Мешко. А вождем в дружине был у нас Олаф сын Трюггви. Так что давал я клятву ему раньше, чем тебе. Не думал я, что клятва та еще в силе, потому как минуло с тех пор немало лет. Да вот Ульф Готландец мне в последний раз напомнил. Ведь и ему пришлось вспомнить о такой же клятве, не то сын Трюггви обещал разорить его двор на Готланде на обратном пути из земель вендов.
– Но у тебя нет двора на Готланде. Отчего ты решил вспомнить старую клятву? Или Ульф посулил тебе серебра за то, что изменишь мне и ярлу Эйрику?
– С Ульфом мы бились плечом к плечу восемь лет, и не пойду я против друга. А что до серебра, то только бедный вождь платит за службу в дружине серебром. А Олаф сын Трюггви всегда платил золотом. Потому и в дружине у него воины все как на подбор. И у него я получу корабль, а не буду служить тому, кто сам на посылках.
Даже в свете костра было видно, что Кетиль покраснел:
– Это про меня ты говоришь, что я на посылках? Я не знаю, каков обычай у Олафа сына Трюггви, да только я от опасности не бегаю и сам иду впереди своих людей. И если ярл Эйрик и посылает меня куда-то, то только потому, что не может он доверить того простым воинам. Проще ему доверить кому-то корабль, чем дела тайные.
– Не буду я спорить с тобой, Кетиль, – крикнул в ответ Торгейр. – Только вижу я, что не хотите вы сразиться с сыном Трюггви с честью. А готовите ему ловушку при помощи Сигвальди – предателя из предателей. Не хочу я, чтобы мой прежний вождь в эту ловушку угодил. Так что скоро ваши тайные дела станут явными для Олафа. Уж я-то ему порасскажу и про Сигвальди, и про Свейна с Олафом конунгом свеев.
В это время рядом с Кетилем появился Хельги с бочонком густой смолы, а за ним подошли Калле и еще четверо лучников.
– Что ж, Торгейр, – Кетиль снова кричал в темноту, а «Чайка» уже почти прошла мимо него, – был ты мне добрым товарищем, да только видать, что ты не из наших земель. И это не твоих родных сжигает Олаф в домах и топит в море. Да еще и купили твою верность за золото. И сколько бы ты раньше ни прикрывал меня щитом в схватках, забыл я теперь о том. И коли смогу я достать тебя мечом, ждет тебя смерть. И всех людей, что с тобой, я тоже не пощажу.
– Грустно мне, но и я скажу так же. Коли доведется нам биться, не буду я щадить тебя, Кетиль Гудбрандсон. А встретимся мы в бою уже совсем скоро. И я буду на стороне того вождя, чья удача всегда была больше, – ответил Торгейр. – А теперь прощай, Кетиль, нам пора.
Потом Торгейр приказал своим людям ставить парус. А Кетиль обернулся к лучникам и взял у одного из них лук.
– Посмотрим, как быстро вы умеете выпускать стрелы.
Он окунул наконечник стрелы в смолу и поднес его к пламени костра. Смола вспыхнула, Кетиль натянул лук и выпустил стрелу высоко вверх. Пока стрела летела ввысь, ветер не давал разгореться пламени, но на излете встречный ветер стих и огонь вспыхнул ярче. На море стали видны очертания «Чайки», на которой поднимали парус. В тот же миг Кетиль выпустил еще одну горящую стрелу прямо в «Чайку». А потом еще две, одну за одной.
– Стреляйте огненными стрелами в парус! – крикнул Кетиль Калле и другим лучникам. – Пока он еще не намок от брызг. На веслах им не уйти далеко!
Тут же в сторону «Чайки» полетели еще четыре стрелы. Две погасли, упав в воду, но две других попали: одна в борт, а другая в парус. В парус же ударила и одна из стрел, пущенных Кетилем. Капли горящей смолы разлетелись по высохшей на солнце промасленной шерсти. Ткань паруса, вадмаль, вспыхнула, и стали видны очертания людей на борту.
– Бейте их стрелами! Не давайте спустить парус! – снова крикнул Кетиль.
Он выпустил две стрелы, и видно было, как кто-то на корабле схватился за раненое плечо. Затем в корабль ударили еще несколько горящих стрел, и вспыхнули просмоленные канаты. Люди Торгейра забегали, прибивая огонь плащами, однако парус наверху разгорался все сильнее. Вот еще одна стрела попала в спину воину, который тянул за канат, опускающий рей. Воин упал за борт.
Торгейр крикнул, чтобы все сели обратно на весла и отошли от берега – огонь они погасят потом, когда огненный дождь прекратится. Когда снова заработали весла, «Чайка» начала удаляться от берега. Однако к тому времени вся верхняя часть паруса уже пылала. Выгребая что есть силы, они отошли от берега на два полета стрелы, и тогда Торгейр велел спустить парус и погасить тлевшие кое-где на палубе канаты. Слышно было, как он крикнул Кетилю: