новенья расслабляется, но южный воин успевает заблокировать меч Хродвальда, опускает лезвие вниз, и с силой опустив на него край своего щита, ломает клинок. Хродвальд отступает. Воин колдуна рвется за ним, но его нога подламывается и он падает на одно колено. Сжимая обломок меча, Хродвальд ждёт когда враг истечёт кровью. Южанин скалит зубы, что-то произносит, тяжело поднимается, опираясь на свой меч, и начинает хромать к ярлу. Хродвальд отступает ещё немного, спотыкается о труп и падает на спину, ударяется не сильно — позади оказывается заваленная телами лестница. Правая рука Хродвальда, с зажатым в ней обломком меча, попала прямо в чей то расколотый череп. Кулак погружается в теплый, склизкий мозг. Хродвальд от неожиданности разжимает пальцы, обломок меча катится прочь. Хродвальд обводит взглядом галеру, ища помощи. Его схватка одна из последних. Палуба залита кровью, на ней множество неподвижных тел и вопящих от боли, скрюченных раненых. На носу воет Атли, весь утыканный стрелами и в исполосованной кольчуге, в руке старого скальда седая голова капитана галеры. Некоторые из южан ещё живы, но теперь они привычны — лица искажены страхом, руки с оружием дрожат. Противник ярла делает к нему ещё один шажок. Тут ярл понимает, насколько его враг изранен, его доспехи иссечены, щит изрублен, искаженное ненавистью лицо залито кровью. Неожиданно сзади вражеского воина появляется Айван, выбивает из-под южанина здоровую ногу, а когда тот падает, садится сверху и деловито перерезает ему горло.
— Слышь, Хродвальд — раздается сверху голос Клеппа — а у тебя нож в спине. С такой красивой резной рукоятью. Можно я себе возьму?
На ярла наваливается усталость и безразличие, и он теряет сознание.
— Все слышали, он сказал да! — басовито говорит Клепп в пустоту.
— Проверь трюм, балда! — кричит ему сверху Нарви — И кинь мне с Веслолицему канаты, пока вас не унесло в море!
Глава 6. У берегов Браггиленда
Теплое солнечное утро, как это часто бывает на севере, наступило внезапно. Солнце вырвалось из-за туч и тумана, осветив у северных фьёрдов, кажущуюся такой малой по сравнению с изрезанными временем скалами фьёрдов, галеру. Галеру, на буксире у которой был драккар.
Хродвальд стоял на кормовой надстройке галеры. Мертвые гребцы, повинуясь монотонным ударам барабана, споро и слаженно вспарывали воду веслами, и галера уверенно и быстро скользила вперёд.
У Хродвальда осталось полтора десятка воинов, но стоять на ногах могли лишь пятеро, включая его самого. Да и сам молодой ярл тяжело опирался на борт. Стоящий на месте рулевого Клепп, с бледным и осунувшимся от бессонной ночи лицом, молчал.
— Штали блише, к вечеру точно нагонят! — крикнул с высоты мачты неприятно унылый Зубоскал.
— Да как они нас заметили?! — в очередной раз изумился Клепп — Я просто не понимаю!
Хродвальд внимательно посмотрел на море за кормой. И нашел преследующий их драккар. Уже можно было различить паруса. Вертикальные широкие полосы на парусе были глубокого черного цвета.
— Вороны чуют добычу издалека — прокряхтел Атли. Последнее время он выражался витиевато. Видимо сказывалась работа над сагой. Он сидел над люком трюма и был весь перевязан, не мог шевелить рукой, ногой, да и вдобавок меч южанина рассек ему лицо по старому шраму. Но он зорко следил за тремя рабами, которые отбивали ритм на барабанах, заставляя двигаться весла в руках мертвых гребцов. Рабы спали по очереди, сменяясь, всю ночь. Рядом с Атли сидел мертвый Клёнг, опираясь на Старуху насаженную на запасное древко. Атли настоял что бы это было так. Они с Кленгом были дружны в жизни, хоть это и не бросалось в глаза, и часто беседовали. Видимо у еще Атли осталось что сказать Клёнгу — он постоянно что-то тихо рассказывал мертвому другу, а иногда начинал выкрикивать в холодный воздух пряди и висы, незнакомые Хродвальду. Видимо дело с сочинением его саги продвигалось.
— Хакон Черный высматривает кнорры охотников на тюленей со своего фьёрда целыми днями — сказал Хродвальд.
— Я не понимаю другого — сказал подошедший Айван, и протянул ярлу кусок копчёного мяса. Сам он жевал не переставая, с того момента как нашел запасы снеди на галере — почему вас так это беспокоит? Неужели вы думаете что Хакон убьёт нас, чтобы ограбить, после того как к нам явился сам Брагги? Просто скажем ему об этом и всё.
— Это бы сработало, если бы там был кто-то другой! — проворчал Атли, отвернувшись от люка — но там Хакон Черный и пара его сыновей. Дай сюда мясо, и принеси нам вина, это будет кстати.
Айван отдал еду старому скальду, нервно посматривая в люк, и пошёл за бочонком южного вина, который, вместе с остальной наиболее важной частью добычы, лежал в просторной комнате с широкой и красивоукрашенной дверью. Сама комната располагалась в кормовой надстройке, так что Айвен обернулся быстро.
— Всё таки я не понимаю. Что, этот Хакон, пойдёт против Брагги?
— Ты не слышал как его зовут? Его зовут Хакон Черный! — удивился Клепп, и добавил — помоги закрепить весло, я покормлю свою добычу.
— Ты знаешь какая была кличка у отца нашего ярла? — спросил Атли у вольноотпущенника. Айвен молча помотал головой. Врать он не умел, поэтому Хродвальд сразу понял, что знал. Но Айвен также знал, что братья кличку отца не любили, и могли сильно огорчиться, если им про неё напоминали. Особенно если это делали зависимые от них люди. Хродвальд внимательно посмотрел на Айвена. Довольно высокий, с простым открытым взглядом. Не красавец, не урод. Айвен был человеком без лица. Пока Авен был рабом, он был не плох. Не выказывал недовольства, но и не подлизывался к хозяину. Сейчас, когда он стал свободным человеком, то его умение, как круглому речному камню, избегать течение, было скорее недостатком. Ни шуток, ни мнения, ни злости, ни умения. Но сейчас, на корабле было пять человек, которые могли ходить. Два лучника, Веслолицый и Нарви — остальных некромант успел сжечь. Клепп, который после знакомства с дуэргарами простоял всю схватку на галере у рулевого весла. Впрочем, своей дубиной он успел поработать, пару раз к нему пытались подняться южные треллы. Еще двое, те что были ранены еще на южном берегу — сейчас остались на драккаре, испугавшись скрепящих зубами живых скелетов под досками палубы захваченной галеры. И Айван. Разумеется, ему просто повезло.
Хродвальд помнил его жену — красивая рабыня Торвальда, к которой он привязался. Влюбилась в Айвана без памяти. Айван не выделялся ничем, она могла бы выбрать себе в мужья опытного воина, и жить обеспеченно. Но Айвену повезло. Торвальд тогда сильно удивил Хродвальда, отпустив её от себя. Да ещё и дав плохую, но всё же землю. А это очень большая удача само по себе, а уж дождаться такого от Торвальда…
Южане говорят что удача — богиня, потому что она так же ветрена и переменчива, как избалованная вниманием женщина. Северяне знают, что удача любит лишь достойных, которые заработали её внимание упорным трудом. А если уж есть в удаче что-то женственное, то только в её любви к некоторым людям, в которых другие не видят достоинств. И в этом удача весьма постоянна. Себя Хродвальд сильно удачливым не считал, и поэтому решил, что если Айвен будет рядом, это пойдет ему на пользу.
Он подождал пока все соберутся, и разольют кубки. Клепп развязал руки девушке с тонкими черными узорами на лице. Клепп взял её после боя, найдя в трюме без чувств. Для этого ему пришлось убить двух треллов, и теперь он почему то считал, что она принадлежит ему.
Атли пытался ему возразить, напомнив что Брагги велел убивать всех с такими узорами. В ответ здоровяк пришёл в такую ярость, что от его криков в себя пришёл Хродвальд, и встал на его сторону. Просто по привычке. Девушка осталась живой, но крепко связанной. Ей завязали даже глаза и рот. И надели сверху кольчугу — все знают, железо мешает колдовать.
Некоторое время они ели. Хродвальд и Атли больше пили — есть не хотелось, раны болели. Вино немного помогало, поэтому они потихоньку опустошили кубки, и протянули их за новой порцией почти одновременно.
— Открой ротик, ну, ну, давай! И ааам — гудел Клепп вкладывая кусочки мяса в рот своей пленнице.
— Смени его! — крикнул Атли в трюм. Ритмичное постукивание не надолго прервалось, и вновь возобновилось.
— Забавно — сказал Айвен.
— Што шабавно? — вскинулся Нарви
— Атли крикнул это на северном наречии. Но они поняли — пожал плечами Айвен.
Все хмыкнули и продолжили есть.
Сначала Хродвальд даже боялся, что свежезахваченные рабы воспользуются расстроенными чувствами старого скальда, и попытаются захватить оружие, но внимательно посмотрев в глаза этим людям понял, что страх в их душах не нашёл достойного соперника, и повергнув разум, гордость и волю, воцарился безраздельно. У него был выбор — убить всех, или часть, или рискнуть и попытаться довезти всех. Это не просто. Пленников надо изредка проверять — если свяжешь слишком туго, отомрут конечности. Иногда развязывать — чтобы они не гадили под себя. Изредка кормить.
Он решил рискнуть — и оказался прав. На драккаре оставили только чуть меньше двух десятков крепких треллов с команды галеры против пятерых сильно израненых северян, и двух израненных не сильно. А на саму галеру переправили по возможности больше добычи, и скот, и взятых на берегу рабов. Опасаясь молодых и сильных, хоть и связанных мужчин, которых было втрое больше против пятнадцати северян, из которых могли стоять вообще только пять, а стоять долго только четыре, Хродвальд конечно беспокоился. Напряженно следя за признаками готовящегося бунта, он заглядывал пленникам в глаза, но не видел в их глазах ничего, кроме страха.
Страх в человек может стать силой, но для этого его нужно усмирить, и обратить его на пользу себе. Эти же люди привыкли покоряться страху. Покоряться силе своих ярлов и их хускарлов. Они верили своим надеждам, и в своё будущее, и не верили в смерть. А без этого человек не сможет научиться жить.
И сейчас, когда пронзительный ужас хлынул им в души из голубых и бесстрастных глаз северных воинов, внутри у них не нашлось ничего, что могло бы встать на его пути. Огромной черной волной он захлестнул их маленькие белые надежды, крохотную гордость, разломал хлипкую стену мужества, и утопил их разум, превратив мысли о будущем в надежду на жизнь.