Аки был большим другом Оттара-ярла из Гаутланда и иногда проводил у него зиму. Однажды он отправился к нему на пир с двумя кораблями и сотней людей, хорошо одетых и вооруженных. Аки провел там некоторое время и на прощание получил от ярла достойные дары. Потом он поплыл назад. Конунг Харальд узнал о том, что Аки уехал из дома, и велел снарядить десять кораблей с пятью сотнями людей. Он приказал им отправиться в путь, подстеречь Аки, когда тот будет возвращаться назад, и убить его вместе с его людьми. Люди конунга отплыли и стали искать Аки. Найти его было нетрудно, поскольку те, другие, ничего не опасались. Люди конунга подошли со своим войском, внезапно напали на них и опрокинули шатры прямо им на головы, захватив их врасплох, так что все они оказались перебиты. После этого они отвезли конунгу захваченную добычу. Конунг был доволен и сказал, что после смерти Аки он будет единственным конунгом в своей стране. Фьёльнир тоже был доволен и решил, что он отомстил братьям за то, что те не стали делиться с ним наследством.
Весть о случившемся дошла до Фьона, и когда Пальнир услыхал об этом, он так сильно огорчился, что занедужил и слег. Ему казалось, что он не сможет отомстить настоящему виновнику, потому что это был сам конунг.
У Аки и Пальнира был побратим по имени Сигурд, человек мудрый и богатый. Пальнир стал просить у него совета, как ему поступить. Сигурд сказал, что посватает за него одну женщину. Пальнир спросил, кто она такая. Сигурд ответил, что ее зовут Ингибьёрг и она дочь Оттара, ярла Гаутланда. Тогда Пальнир сказал:
– Боюсь, ее не отдадут за меня, но я уверен, что если получу ее в жены, это поможет моему горю.
Сигурд собрался в путь. У него был один корабль и шесть десятков человек. Он поплыл на север в Гаутланд. Он рассказал ярлу, зачем приехал, и посватался за Пальнира к его дочери. Сигурд сказал, что у Пальнира много всякого добра на Фьоне, и добавил, что Пальнир слег из-за своего горя. Кончилось тем, что ярл пообещал выдать за Пальнира свою дочь и сказал, что сам привезет ее к нему. Потом Сигурд отправился назад и передал эти новости Пальниру. Тому сразу полегчало.
Они принялись готовить богатый пир на Фьоне и не жалели для этого добра. В назначенный день приехал ярл со многими провожатыми. Свадьбу сыграли очень пышно, после Пальнира и Ингибьёрг отвели на брачное ложе. Она сразу же заснула и ей привиделся сон. А когда она проснулась, то рассказала о нем Пальниру.
– Мне привиделось, – сказала она, – будто я нахожусь в этой самой усадьбе и на станке у меня серое полотно. Его оттягивали грузила, а я стояла и ткала. Одно грузило – среднее с задней стороны – выпало, и тогда я увидела, что то не камни, а человечьи головы. Я подняла эту голову и узнала ее.
Пальнир спросил, чья то была голова, и она ответила, что то была голова конунга Харальда Гормссона. Тогда Пальнир сказал:
– Хороший сон тебе привиделся.
– Я тоже так думаю, – ответила она.
После этого пира Оттар-ярл отправился обратно в Гаутланд с богатыми дарами.
Пальнир и Ингибьерг стали жить в любви и согласии. В скором времени у них родился сын. Назвали его Пальнатоки. Он рос на Фьоне и смолоду был высок, отличался мудростью и был у людей в почете. Едва Пальнатоки возмужал, как его отец занедужил и умер. Тогда он вместе с матерью стал управлять отцовским наследством. Каждое лето он отправлялся в поход и снискал себе славу, нравом же он больше всего походил на своего дядю Аки.
В ту пору в Бретланде правил ярл по имени Стевнир. Его дочь Алов была женщина мудрая и всеми почитаемая. Пальнатоки со своими кораблями приплыл к тем берегам и хотел разорить владения Стевнира-ярла. Когда об этом стало известно, Алов вместе с Бьёрном Бретландцем, своим советником, решили пригласить Пальнатоки на пир и оказать ему достойные почести. Они предложили ему пристанище на зиму, а взамен просили не разорять их земли. Это пришлось по душе Пальнатоки, и он отправился на пир со всеми своими людьми. На этом пиру Пальнатоки посватался к Алов и сразу получил согласие. Тогда пир превратился в свадьбу, а Стевнир-ярл дал Пальнатоки титул ярла и половину своих владений, остальное же Пальнатоки должен был получить после его смерти. Пальнатоки провел там лето и зиму, а весной он сказал Бьёрну Бретландцу:
– Я собираюсь вернуться назад в Данию и хочу, чтобы ты остался здесь с моим тестем Стевниром и правил от моего имени.
После этого Пальнатоки уехал вместе со своей женой Алов на Фьон в Данию. Некоторое время он жил там в своей усадьбе, и все считали, что могуществом, богатством и мудростью он уступает одному только датскому конунгу.
Как-то Харальд-конунг разъезжал по пирам в своей стране. Пальнатоки приготовил пир и пригласил на него конунга. Конунг принял его приглашение и пробыл долго на этом пиру. Одной женщине поручили прислуживать конунгу. Звали ее Эса, а прозвали Саумэсой. Она была женщина бедная, но сноровистая. Конунг уехал с этого пира со многими дарами. А следующим летом оказалось, что Саумэса на сносях. Пальнатоки спросил у нее, кто отец ребенка. Она ответила, что им может быть только конунг.
– Тогда я должен освободить тебя от всякой работы, пока ты не разрешишься от бремени.
Спустя некоторое время Эса родила мальчика. Его назвали Свейном, а по матери прозвали Саумэсусоном. Он рос на Фьоне, и Пальнатоки с его людьми хорошо о нем заботились.
Когда Свейну исполнилось три зимы, Харальд-конунг приехал на пир на Фьон. Пальнатоки и Саумэса договорились, как им поступить. В то время как конунг пировал, Эса подошла к столу вместе с мальчиком и сказала:
– Господин конунг, я привела сюда этого мальчика и объявляю, что никто кроме вас, конунг, не может быть его отцом.
Когда она кончила говорить, конунг спросил, кто она такая. Она назвала себя. Конунг сказал:
– Ты очень дерзкая и глупая женщина, и ты не посмела бы говорить такие слова, если б жизнь была тебе дорога.
Пальнатоки сказал:
– Думается мне, она сказала так, государь, потому что считает это сущей правдой. Она не распутная женщина, и я оказал ей покровительство для вашего же блага.
Конунг ответил:
– Не ждал я, что ты пойдешь против меня в этом деле.
– Пусть все останется как есть, – ответил Пальнатоки. – Но я буду заботиться о нем так, словно он твой сын.
Конунг сказал:
– Не жди за это от меня благодарности.
– Мне все равно, – отвечал Пальнатоки, – оставим теперь этот разговор.
После конунг покинул пир; он не взял у Пальнатоки даров, и между ними не стало прежней дружбы. Вскоре Алов родила мальчика, его назвали Аки, и он рос дома, на Фьоне, у своего отца.
Свейн жил на Фьоне, пока ему не исполнилось пятнадцать зим. Тогда Пальнатоки наказал ему ехать к отцу и потребовать у того людей, сказав, что он его сын, нравится ему это или нет. Свейн сделал так, как ему посоветовал воспитатель. Харальд-конунг сказал:
– Из твоих слов я вижу, что не пустые слухи ходят о твоей матери. Видно, что ты полный дурак и глупец.
Тогда Свейн сказал:
– Я бы и рад был иметь мать из более знатного рода, да ты мне такую не дал. Но то, что ты мой отец, – чистая правда. Поэтому дай мне три корабля, а мой воспитатель даст мне еще три. Если же ты этого не сделаешь, я причиню тебе ущерб, который обойдется дороже.
Конунг ответил:
– Думаю, от тебя лучше откупиться, но больше ко мне не являйся.
Потом конунг дал Свейну три корабля и сотню людей, а Пальнатоки дал ему еще три корабля. Тем летом он пустился разорять владения своего отца. Бонды роптали, но конунг не стал в это вмешиваться. Так продолжалось до осени, а потом Свейн отправился домой на Фьон и провел зиму у Пальнатоки.
А весной Свейн снова отправился к Харальду-конунгу, и все случилось как и в первый раз. Свейн получил от конунга шесть кораблей, а другие шесть дал ему Пальнатоки. Свейн снова стал разорять владения своего отца, только делал это еще беспощаднее, чем прежде. Он разорил Сьяланд и Халланд и перебил там много народа. Весть об этом разнеслась повсюду. Бонды приходили к конунгу и рассказывали ему о своих бедах, но конунг и на этот раз ничего не предпринял. Осенью Свейн отправился к Пальнатоки со всеми своими людьми и провел у него зиму.
Когда пришла весна, Свейн снарядил войско и по совету своего воспитателя отправился к конунгу, чтобы потребовать у него двенадцать кораблей. Конунг сказал:
– В дерзости никто с тобой не сравнится, потому что ты осмелился явиться ко мне, хотя ты вор и разбойник. Я никогда не признаю тебя своим сыном – не жди этого.
Свейн сказал:
– Без сомнения, я твой сын, сколько ты ни отрицай, что мы родичи. Но и ты не жди от меня пощады, если не дашь мне того, о чем я прошу. Я готов сейчас же сразиться с тобой, и тогда тебе от меня не уйти.
Конунг ответил:
– Трудно иметь с тобой дело, а дерзость твоя такова, словно ты и впрямь родом не из простых людей. Получай то, что просишь, но потом убирайся прочь и больше не возвращайся.
Теперь Свейн отправился к Пальнатоки с тремя десятками кораблей. Тот принял его с распростертыми объятиями и сказал:
– Похоже, мои советы приносят тебе пользу. Теперь, когда ты стал еще сильнее, ты должен летом без устали разорять Данию. Конунг больше не станет это терпеть. Но не обращайся в бегство, даже если против тебя выступит большое войско, потому что я приду к тебе на помощь. Этим летом я собираюсь плыть в Бретланд к своему тестю Стевниру-ярлу с девятью кораблями.
На этом они расстались и покинули Фьон в одно и то же время.
Свейн разорял Данию день и ночь: он убивал людей, забирал себе их добро и предавал огню все на своем пути. Жители бежали при его приближении и доносили об этом конунгу. Тот решил, что дальше так продолжаться не может. Он велел снарядить пять десятков кораблей и сам отправился на поиски Свейна. Осенью они повстречались у Боргундархольма. Было это поздним вечером, так что нельзя было сразу начать битву. Утром, как только рассвело, они составили вместе свои корабли и бились весь день, а вечером оказалось, что десять кораблей Харальда-конунга и двенадцать кораблей Свейна очищены от людей. Вечером корабли Свейна пристали к берегу в глубине гавани, а конунг своими кораблями перегородил гавань и запер в ней Свейна.