Тем же вечером туда явился Пальнатоки, у него было два десятка и четыре корабля. Он пристал к берегу по другую сторону мыса и разбил шатры. Потом Пальнатоки один сошел на берег, взяв с собою лук и колчан. Тем вечером Харальд-конунг тоже сошел на берег с одиннадцатью людьми. Они пошли в лес и развели костер, чтобы согреться. Уже настала ночь и было темно. Конунг снял одежду и стал греться у огня. Пальнатоки увидел в лесу огонь, подошел туда незаметно, узнал тех, кто там был, вложил стрелу в тетиву и пустил ее в Харальда-конунга, так что тот пал замертво. Потом Пальнатоки вернулся назад к своим людям, а спутники Харальда-конунга замешкались рядом с ним, рассуждая о том, как им лучше поступить. Фьёльнир сказал:
– Вот мой совет: всем нам следует говорить одно и то же – что конунг был убит стрелой в битве, потому что тогда нас меньше будут упрекать за то, что мы его не уберегли.
Они скрепили это клятвой, а Фьёльнир взял стрелу и спрятал ее у себя. Узнать ее было нетрудно, потому что она была украшена золотой нитью.
Пальнатоки взял с собой два десятка людей и сказал, что хочет встретиться со Свейном. Он перешел на другую сторону мыса, и они стали совещаться. Свейн сказал, что хочет услышать совет Пальнатоки. Пальнатоки никому не открыл, что конунг мертв. Он сказал:
– Медлить нельзя, нужно действовать отважно. Мы поднимемся вместе на ваши корабли, отвяжем их друг от друга и нападем на корабли конунга. Я не хочу, чтобы конунг запер нас здесь и всех перебил.
Так они и сделали и напали на флот конунга. Три шняки конунга опрокинулись, и на берег выбрались только те воины, что умели плавать. А Пальнатоки и Свейн прорвались через эту брешь со всеми своими кораблями и соединились с войском, что привел Пальнатоки.
Утром они напали на войско конунга и тогда оказалось, что конунг мертв. Пальнатоки сказал:
– Вы можете выбрать одно из двух – или сразиться с нами, или признать Свейна конунгом.
Те предпочли признать Свейна конунгом. Потом они оба созвали тинг, и на этом тинге Свейна объявили конунгом надо всей Данией.
Теперь, когда Свейн стал конунгом, он считал, что должен справить по отцу тризну. Он пригласил на нее Пальнатоки, но тот ответил, что не сможет приехать к началу зимы: я-де узнал, что мой тесть Стевнир умер, и теперь все его владения принадлежат мне.
Той осенью не стали справлять тризну, а Пальнатоки уехал из Дании. Он оставил своего сына Аки управлять хозяйством на Фьоне и просил, чтобы Свейн-конунг опекал его. Конунг обещал ему это и исполнил свое обещание. Пальнатоки отправился в Бретланд и стал править там. Так прошел год.
Следующим летом Свейн-конунг послал к Пальнатоки своих людей, чтобы звать его на тризну, но Пальнатоки ответил, что не может приехать, поэтому тризну не стали справлять и в этом году.
Когда наступило следующее лето, Свейн-конунг велел готовить тризну. Он снова послал своих людей к Пальнатоки – звать его на пир и велел передать, что разгневается, если тот не приедет. Пальнатоки ответил посланным, что приедет и что конунг может готовить пир. Конунг так и сделал и позвал на тризну много народу. Но когда все было готово и приглашенные собрались, Пальнатоки еще не явился, хотя день клонился к вечеру. Гости сели пировать, и конунг велел оставить свободными почетное место против себя и места на нижней скамье для сотни человек. Потом они принялись бражничать.
Теперь надо рассказать о Пальнатоки и Бьёрне Бретландце. У них было три корабля и сотня воинов. Половина из них были датчане, а другая половина бретландцы. Тем же вечером они пристали к берегу неподалеку от усадьбы конунга. Погода стояла ясная. Они развернули свои корабли носами в открытое море, привязали их к берегу кормовыми канатами и вставили весла в уключины. Потом все вместе они направились в палаты конунга. Пальнатоки вошел в палаты со всеми своими людьми, предстал перед конунгом и приветствовал его. Конунг ответил ему благосклонно и указал места ему и его людям. Они принялись бражничать. Тут Фьёльнир наклонился к конунгу и стал что-то тихо ему говорить. Лицо у конунга изменилось и стало красным как кровь.
Был человек по имени Арнодд. Он был конунгов свечник и стоял перед его столом. Фьёльнир дал ему какую-то стрелу. Он велел ему пройти по палатам и показывать ее всем, кто там сидел, пока кто-нибудь не признает ее своей. Тот пошел вдоль верхней скамьи – сперва в глубь палат от престола конунга, а потом по направлению ко входу. Потом он пошел от входа вдоль нижней скамьи по направлению к Пальнатоки и спросил его, узнает ли он эту стрелу. Пальнатоки ответил:
– Как мне не узнать свою стрелу. Дай ее мне, она моя.
Как только Пальнатоки признал стрелу, в палатах стало тихо. Свейн-конунг сказал:
– Пальнатоки, где ты расстался с этой стрелой?
Пальнатоки ответил:
– Часто я выполнял твою волю, воспитанник, сделаю это и теперь. Я расстался с этой стрелой, когда вложил ее в тетиву и пустил в твоего отца.
Конунг крикнул:
– Все, кто здесь есть, поднимайтесь скорее, схватите Пальнатоки с его людьми и убейте их, потому что нашей дружбе с ним пришел конец.
Все, кто был в этих палатах, вскочили на ноги. Пальнатоки выхватил меч и рассек своего родича Фьёльнира надвое. Потом он выбрался наружу со своими людьми, потому что у него там было так много друзей, что никто не хотел причинять ему вред.
Они вышли наружу все кроме одного человека из дружины Бьёрна. Тут Пальнатоки сказал:
– Это самая малая потеря, на какую можно было рассчитывать. Поспешим к нашим кораблям.
На это Бьёрн сказал:
– Ты бы не бросил так своего человека, и я этого не сделаю.
И он вернулся в палаты. Они подкидывали этого бретландца над головами и почти разорвали его на части. Бьёрн вошел, взвалил своего человека на плечи и унес, хотя тот уже умер. Бьёрн сделал это ради славы. Потом они отправились к своим кораблям, взялись за весла и поплыли прочь. Они не останавливались, пока не достигли Бретланда. А Свейн-конунг со своими людьми снова сел пировать и был недоволен тем, как обернулось дело.
На следующее лето Алов, жена Пальнатоки, занедужила и умерла. Он больше не захотел оставаться в Бретланде и поручил управление страной Бьёрну Бретландцу, а сам снарядил тридцать кораблей и отправился в поход. Он стал разорять Скотланд и Ирланд. Так он делал три лета подряд, захватил много добра и снискал громкую славу. На четвертое лето Пальнатоки поплыл на восток в Виндланд. У него было сорок кораблей.
В Виндланде тогда правил конунг по имени Бурислейв. Он понял, что появление Пальнатоки не сулит ему ничего хорошего, потому что тот всегда одерживал победы и всех превзошел славой. Тогда он решил послать своих людей к Пальнатоки и пригласить его к себе. Он велел передать, что хочет быть его другом. Еще конунг сказал, что готов отдать ему одну из своих областей под названием Йом, если Пальнатоки поселится там и будет защищать его земли и царство. Пальнатоки принял это предложение и поселился там со своими людьми. Вскоре он построил там большую и хорошо защищенную крепость. Часть ее выступала в море, и там была устроена гавань – достаточно просторная, чтобы в ней поместилось три сотни длинных кораблей и все они находились внутри крепости. Вход в гавань был устроен с большим искусством. Над ним сделали каменный свод, а впереди были железные ворота, что запирались изнутри. На каменном своде возвели высокую башню и поставили в ней катапульты. Эту крепость назвали Йомсборг.
Потом по совету мудрых людей Пальнатоки установил в Йомсборге законы, чтобы тем увеличить их силу и славу. Первый закон гласил, что ни один человек старше пятидесяти и младше восемнадцати зим не может вступить в их ряды. Никто из них по возрасту не должен выходить за эти пределы. Когда новые люди захотят к ним присоединиться, никто не должен просить за своих родичей. Никто не должен отступать перед противником, что равен ему силой и оружием. Каждый должен мстить за другого как за родного брата. Никто не должен вслух выражать свой страх или бояться чего-либо, даже если окажется в безнадежном положении. Всю ценную добычу, что будет захвачена во время похода, следует сносить к древку стяга, невзирая на то, много ее или мало, а тот, кто не сделает этого, должен быть изгнан. Никто не должен распускать ложные слухи. Если до них дойдут важные известия, никто не должен объявлять их прилюдно или толковать о них между собой, но все известия должен объявлять Пальнатоки. Никто не должен жить в крепости с женщиной и покидать крепость больше, чем на три ночи. Если тот, кого они приняли в свои ряды, убил отца, или брата, или близкого родича одного из них, но откроется это позднее, решить это дело должен сам Пальнатоки – как и другие споры, что могут меж ними случиться.
Так они жили в этой крепости и соблюдали свои законы. Каждое лето они отправлялись в походы в разные страны и снискали себе славу. Их считали великими воинами, и мало кто мог в то время с ними сравниться. Их прозвали йомсвикингами.
На Сьяланде в ту пору правил Харальд-ярл, а прозвали его Струт-Харальдом. Это прозвище он получил потому, что носил шапку с украшениями на десять марок золота. Его жену звали Ингибьёрг. Одного их сына звали Сигвальди, другого Торкель Высокий, а дочь их звали Това.
Был человек по имени Весети, он правил на Боргундархольме. Его жену звали Хильдигунн. Одного их сына звали Буи, а другого Сигурд Плащ. Дочь их звали Торгунна.
Аки Пальнатокасон жил на Фьоне, и Свейн-конунг относился к нему наилучшим образом. Конунг сосватал за Аки Торгунну. У них с Торгунной родился сын, назвали его Вагн. Вагн рос дома. Аки с женой жили в любви и согласии. Едва Вагн подрос, люди стали замечать, что с ним труднее иметь дело, чем с его сверстниками. Он вечно дрался и задирал других. Жил он то дома, то на Боргундархольме у своего деда Весети, и никто не мог с ним совладать. Из своих родичей он больше всех слушал Буи и делал так, как тот ему велел, но он никогда не делал того, что ему говорили другие. Он был красивый малый, сильный и во всем искусный. Его дядя Буи был человек немногословный и заносчивый, и обладал такой силой, что никто не знал ее предела. Он был дурен собой, но сноровист. Сигурд Плащ был хорош собой. Человек он был гордый и немногословный. Сигвальди, сын Харальда-ярла, был бледен лицом. Глаза у него были хороши, а нос уродливый. Ростом он был высок и очень проворен. Его брат Торкель был силен и очень высок ростом. Оба брата отличались сметливостью.