Норвежский историк Кнут Хелле посвятил изучению саги несколько статей. По его мнению, существовало две редакции «Саги о йомсвикингах». Старшая была записана до 1200 г. и была использована авторами «Красивой Кожи» и «Круга Земного». Возможно, они брали материал также из других источников, в частности из утраченной «Саги о ярлах Хладира». Младшая редакция возникла около 1230 г. и стала основой для AM 291, Flat. и Sth. 7. Однако лучше всего отражает эту редакцию рукопись AM 291. Редакция AM 510 тоже восходит к этому протографу, но автор этой версии саги использовал также материал из старшей редакции. Основной источник саги Хелле видит в исландской традиции. Стихи исландских скальдов и устные рассказы участников битвы жили в народной памяти в Исландии и затем были записаны в разных версиях. В Норвегии около 1100 г. не существовало преданий о битве в Хьёрунгаваге. Основные норвежские памятники той поры – «Обзор саг о древних норвежских конунгах», «История о древних норвежских королях» Теодорика Монаха и анонимная «История Норвегии» – даже не упоминают об этой битве. Не было и особой датской устной традиции о йомсвикингах, а Саксон Грамматик опирался на исландские источники, переделывая их в соответствии со своими целями и взглядами (Helle: 1992. S. 167; 170–172, 175, 176, 183; Helle: 2006a. S. 35–36, 43–46; Helle: 2006b. S. 54, 64).
Исландские филологи Тордис Йоханнесдоттир и Ветурлиди Оскарссон в статье 2014 г., посвященной рукописной традиции «Саги о йомсвикингах», композиционно выделяют в ней три части. Первая представляет собой рассказ о датских королях до Харальда Синезубого, вторая – о Вагне Акасоне и Пальнатоки, а третья посвящена битве в Хьёрунгаваге. Все существующие в настоящее время редакции саги они возводят к двум версиям. Первая не сохранилась в полном объеме, однако представление о ней можно получить из того, что рассказывается о йомсвикингах в «Красивой Коже» и «Круге Земном», а также в редакции AM 510 и латинском переводе саги Арнгрима Йонссона. Второй вариант саги представлен в AM 291 и «Книге с Плоского острова», а также сокращенной редакции Sth. 7. На основе обеих первоначальных версий возникли гибридные тексты AM 510 и Arn. (Jóhannesdóttir, Óskarsson: 2014. P. 9–11).
Таким образом, несмотря на значительное количество работ, посвященных изучению различных редакций «Саги о йомсвикингах» и установлению их связи друг с другом, многие вопросы остаются спорными. Исследователи вынуждены признать, что ни одна из имеющихся в нашем распоряжении редакций саги не представляет собой первоначальный вариант, и «Драпа о йомсвикингах» Бьярни Кольбейнссона на сегодняшний день является самым ранним вариантом изложения событий, о которых в ней повествуется. Рассказы о йомсвикингах в «Красивой Коже» и «Круге Земном», по-видимому, отражают содержание изначального варианта саги. При этом исследователи не пришли к единому мнению о том, существовала ли первая часть изначально или была написана позднее как введение ко второй части. То, что AM 291 близка к Flat., но древнее этой редакции, не вызывает сомнений; с другой стороны, мы не можем быть уверены, что AM 291 отражает более древнюю редакцию саги, чем AM 510. У всех редакций много общего – основные персонажи, топография и хронология событий. Это указывает на то, что за ними стоит общий источник, и вероятнее всего, таким источником была устная сказительная традиция (Larsen: 2006d. S. 106–107). В Исландии возникновению этой традиции могли способствовать скальды – участники битвы в Хьёрунгаваге (Jomsvikingernes Saga: 1978. S. 21; Ottesen: 2010. S. 68). Возможно, что первоначально сага ограничивалась рассказом о походе датских викингов в Норвегию и их битве с ярлом Хаконом.
Вопросом о том, что в этой традиции вымысел, а что правда, задавались многие ученые. Нет сомнений в том, что поход датчан в Норвегию и битва в Хьёрунгаваге имели место – это событие, по сути центральное для всей саги, подтверждается другими источниками. Однако в качестве участников этого похода йомсвикинги не упоминаются; впервые это сделал только Бьярни Кольбейнссон в конце XII в. Главная проблема состоит в том, действительно ли в X в. существовало подобное воинское братство викингов и их крепость Йомсборг.
Легенда о Йомсборге и йомсвикингах в исторической науке
1. Проблема Йомсборга в исторической литературе XVI–XXI вв
Согласно «Саге о йомсвикингах» и другим исландским сагам, крепость йомсвикингов находилась в земле славян Виндланде. В «Красивой Коже» основателем Йомсборга назван датский король Харальд Синезубый. Он захватил часть земель короля вендов Бурицлава и велел построить там город (Aalto: 2009. Р. 85). Снорри Стурлусон в «Круге Земном» ничего не говорит о происхождении Йомсборга и йомсвикингов. Согласно «Саге о Кнютлингах», Харальд завоевал земли в славянской земле, построил Йомсборг и разместил там свой гарнизон. «Сага о йомсвикингах» приписывает инициативу строительства города Пальнатоки и ничего не говорит о роли в этом датского короля. Хотя в других источниках IX–XII вв. название «Йомсборг» не встречается, в них рассказывается о богатом славянском торговом городе в устье Одера. Так, в «Житии святого Ансгария», архиепископа Гамбургско-Бременского (831–865), говорится о шведском короле Анунде, который с датскими воинами напал на славянский город на южном берегу Балтийского моря и разграбил его (Швеция: 2007. С. 45). Обычно под этим городом понимается Волин, хотя это далеко не однозначное решение (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 250). Подробное описание богатого славянского города на берегу Океана дает в своей «Записке» еврейский путешественник из мусульманской Испании Ибрахим Ибн Иакуб в 60–70‑е годы X в., однако он не приводит имени города. Немецкий хронист Адам Бременский в «Деяниях архиепископов Гамбургской церкви» (ок. 1074 г.) дает подробное описание города, расположенного в устье Одера, и называет его Юмне (Jumne) (Adam: 1876. S. 54–55). Спустя сто лет другой немецкий хронист, Гельмольд, в «Славянской хронике», повторив почти дословно Адама Бременского, называет город уже несколько иначе – Юмнета (Jumneta) или Винета. При этом он сообщает, что этот город был разрушен в результате похода датского короля и от него остались только руины (Гельмольд: 1963. С. 36–37). Датский хронист Свен Аггесен в конце XII в. также говорит о славянском городе Хиннисбург/Хиумсбург (Hynnisburgh/Hyumsburgh), который был разрушен датским войском. Свен Аггесен сообщает, что Харальд Синезубый бежал в славянские земли (Slavia) от своего мятежного сына Свейна и построил там город Хиннисбург. Стало быть, он относит появление города к последнему году правления Харальда (Sven Aggesen: 1992. P. 61). Эббон в «Житии Оттона епископа Бамбергского» (1151–1159 г.), епископа Бамберга, прозванного Апостолом народа Поморья (1060–1139), пишет о городе Юлин (Julin), а за ним это название повторяет автор «Диалога о жизни Оттона епископа Бамбергского», Герборд (1158–1160 г.). Эббон и Герборд связывали имя города с Юлием Цезарем, которого они считали его основателем. По их сообщению, в Волине стояла высокая колонна с воткнутым в нее копьем, посвященная Цезарю (Котляревский: 1874. С. 60–61). Тенденция связывать название городов Поморья с римским временем проявилась позднее и в Хронике Гельмольда. Однако Гельмольд считает Юлия Цезаря основателем другого поморского города, Вольгаста. Саксон Грамматик в начале XIII в. также использует название Юлин, хотя о связи его с Цезарем не сообщает. Согласно Саксону Грамматику, Харальд совершил поход на славян и поставил в Юлине датский гарнизон. Саксон называет первым ярлом Юлина шведского принца Стюрбьёрна.
Таким образом, к началу XIII в. в средневековой традиции накопилось много сообщений об одном или нескольких городах на южном берегу Балтийского моря. Их называли Йомсборг, Юлин, Юмне, Юмнета и Винета. И хотя в этом месте существовал тогда и существует в наше время город Волин, соотнести все эти названия, почерпнутые из старинных хроник, для поморской историографической традиции оказалось трудной задачей.
В середине XIV в. монах августинского монастыря в Старгарде Ангелус (Августин) написал первую поморскую хронику (Protocollum) и посвятил ее щецинскому герцогу Барниму III (1344–1368). В этом сочинении он упомянул о городе Винета (Wineta), который был разрушен каким-то славянским правителем. Однако относительно его местоположения он высказался осторожно. По его словам, некоторые люди полагают, что Винета была расположена на острове Узедом (in terra Utznyensi) в том месте, где еще видны останки какого-то большого сооружения (vestigia cujusdam nobilis structure). Хотя, некоторые, по его словам, отождествляют Винету с нынешним городом Волин (Wollyn), который был основан Юлием Цезарем и назван так в его честь. Однако и он должен был признать, что надежных письменных свидетельств для решения этого вопроса нет. Таким образом, во второй половине XIV в. уже появилась легенда о руинах какого-то города на острове Узедом, а Винету стали воспринимать как город, отличный от Волина. Эти слова старгардского монаха найдут благодатную почву у авторов XVI в. (Burkhardt: 1935. S. 38–39; Haag: 1876. S. 93, 112–113; Notula: 1858. S. 108).
Свидетельством бытования в XIV в. различных рассказов о Винете является так называемая «Рифмованная хроника» Эрнеста фон Кирхберга, рыцаря, поэта, миниатюриста. Около 1378 г. он написал историю мекленбургской земли в стихотворной форме, где он ставит знак равенства между Винетой, Юлином и Волином, считая их разными названиями одного и того же города. Согласно его хронике, Винета (Wynneta) была первым названием, полученным от народа венетов. После ее разрушения Юлий Цезарь восстановил город, и тот был назван в его честь. Во времена самого Кирхберга город назывался Волин (Wolyn) (Burkhardt: 1935. S. 39; Kirchberg: 1745. S. 597, 614).
О том, что в XIV – начале XV в. Винету уже стали считать отдельным городом, свидетельствует так называемый «Ольденбургский кодекс». В нем сохранился сборник законов города Любека, а также список членов городского совета с 1158 по 1234 г. Под 1158 г. упоминаются два члена этого совета – Гарвин фон Скордторпе (Garwin van Scordthorpe) из Юлина и Корд Страле (Cord Strale) из Винеты (Justitia lubicensis: 1743. S. 632). Как показали исследования, список этот был составлен в конце XIV или в начале XV в., и потому для ранней истории Любека не является надежным документом (Грановский: 1845. С. 181; Шафарик: 1847. С. 11). Однако для нас важно, что по крайней мере в указанное время местная традиция отделяла Винету от Волина.
Новые проблемы для исторической науки создали немецкие авторы XVI в. В 1517–1518 гг. видный деятель Реформации и соратник Лютера Иоганн Бугенхаген (1485–1558) по указанию померанского герцога Богуслава X (1474–1523) написал первую историю Поморья. Бугенхаген отделяет Винету от Юлина. По его словам, Винета была весьма знаменитым в Европе городом и находилась на острове Узедом – там, где у реки Свины до сих пор можно видеть руины какого-то города (хотя он признает, что некоторые авторы помещают Винету на месте Волина), город же Юлин ведет свое начало от римских завоеваний и назван в честь Юлия Цезаря. Следует заметить, что сочинение Бугенхагена пролежало почти двести лет в рукописи и было издано только в 1728 г., поэтому оно не могло оказать существенного влияния на проблему Винеты в историографии XVI–XVII вв. (Bugenhagius: 1728. S. 18–21). Гораздо большим успехом в это время пользовались другие исторические сочинения, в которых тема Винеты также нашла свое отражение.
Альберт Кранц (1450–1517) – немецкий историк и теолог, профессор университета в Ростоке, автор многих исторических сочинений, среди которых особой популярностью пользовалась «Вандалия» (изд. 1519 г.) – разделяет в этой книге Винету и Юлин как два разных города. Винета, по его мнению, находилась на реке Дзивна. Он рассказывает об этом городе на основании Хроники Гельмольда и приводит сообщение о внутренних распрях в Винете, в результате которых датский король Хемминг и шведский Харальд еще во времена правления Карла Великого напали на город и разрушили его. Наследником Винеты стал город Висбю на Готланде, в который переселилась часть его жителей. Город Юлин, или Волин, был расположен в устье Одера. Он был известен, по Кранцу, с первых веков нашей эры и по своему значению уступал только Константинополю. Кранц отвергает мнение тех, кто считал, что Цезарь дошел со своими войсками до этих мест и основал город. По-видимому, местные князья служили в римском войске и после возвращения домой стали давать латинские имена своим крепостям и городам. Со временем Юлин стал крупнейшим торговым центром Европы и в этом отношении уступал только Константинополю. Таким образом, по Кранцу, в устье Одера на реке Дзивна одновременно существовало два больших торговых города (Burkhardt: 1935. S. 41–42; Barthold: 1839. S. 409–410; Crantz: 1636. S. 53–54).
Несколько слов о Винете сказал другой известный немецкий гуманист, филолог и историк Николаус Маршалк (1470–1525). В одной из своих работ, «Анналы герулов и вандалов» (1521 г.), он написал, что Венета (Veneta) существовала еще во времена знаменитого античного картографа Клавдия Птолемея (II в.) и была населена венетами. Туда привозились товары из Индии, Азии и Греции. Когда же Венета погибла, то на ее месте появился другой город – Юлин (Julin) (Mareschalcus: 1739. S. 197–198).
Еще один немецкий историк, секретарь померанских герцогов, Томас Канцов (1505–1542) в 1531–1538 гг. подготовил новое исследование по истории Поморья под заглавием «Хроника Померании». Канцов также разделяет Винету и Волин и пишет, что Винета была самым крупным городом Европы того времени. В ней жили греки, славяне, венды, саксы и другие народы. В Винету стекались товары со всех земель. Именно в Винету бежал Харальд Синезубый, спасаясь от своего мятежного сына. В 1528 г. Канцов предпринял поездку на остров Узедом. Он побывал у деревни Дамеров, где, согласно местной традиции, и была расположена Винета. По словам Канцева, под водой у берега острова частично сохранились фундаменты домов городских жителей. Над водой возвышаются большие камни – предположительно, остатки церквей и ратуши. Рыбаки говорили Канцову, что с помощью длинных шестов можно определить расположение улиц, вдоль которых расположены эти камни. Канцов приводит в своей книге примерную их схему. Он полагал, что город тянулся с востока на запад и по размерам не уступал Любеку. После разрушения Винеты возник новый город, Висбю, на острове Готланд, ставший его преемником в плане торговли (Burkhardt: 1935. S. 45–48; Kantzow: 1816. S. 47–51). В книге Канцова легенда о Винете окончательно оформилась и благодаря популярности этого издания получила широкое распространение.
Деревню Дамеров стали посещать те, кто интересовался судьбой ушедшего под воду города. Незадолго до 1560 г. здесь побывал молодой герцог Брауншвейгский в качестве гостя вольгастского герцога Филиппа I (1515–1560). Герцог Филипп позволил ему измерить руины Винеты. Оказалось, что они занимают полмили в длину и три четверти мили в ширину. В 60‑е или 80‑е гг. XVI в. бургомистр Трептова, племянник Бугенхагена Иоганн Люббехиус предпринял поездку к деревне Дамеров, чтобы на месте решить проблему Винеты (Barthold: 1839. S. 415). Старый рыбак, некогда сопровождавший герцога Брауншвейгского, отвез его к тому месту, где под водой, как считалось, покоились руины города. Люббехиус полагал, что город протянулся с востока на запад, а его общая площадь превосходила площадь Ростока или Штральзунда. Люббехиус предложил свою теорию относительно Винеты. По его словам, город процветал еще во времена похода Гейзериха в Африку и Одоакра в Италию, т. е. в V в. н. э., в нем жили вандалы, славяне, саксы, готы. Он не был разрушен врагами, но ушел под воду вследствие морского прилива и шторма в 830 г. Позднее шведы на кораблях перевезли на Готланд в Висбю мраморные статуи, предметы из золота и серебра, а также городские ворота. Люббехиус отвергает мнение тех авторов, которые считали Юлин (Волин) и Винету одним городом. Они были расположены в разных местах, хотя описание их во многом сходно и основывается на Хронике Гельмольда. По Люббехиусу, Волин был важнейшим после Константинополя торговым городом, в котором жили винеты, шведы, евреи, греки, датчане, вандалы, славяне, рутены – каждые в своем отдельном квартале. В 1170 г. он был разрушен датским войском. Свои наблюдения Люббехиус изложил в письме к Давиду Хитрею (1530–1600), известному немецкому теологу и историку, профессору, ректору университета в Ростоке. Хитрей опубликовал его в своей книге «Вандалия» в 1589 г. (Chytraeus: 1589. S. 148–157). «В Хронике Саксонии» Хитрей кратко изложил свои взгляды на проблему Винеты. По его мнению, Юлин – это торговый город на острове Волин, тождественный современному городу, носящему то же название, что и остров, а Винета была расположена на соседнем острове Узедом, у деревни Дамеров и задолго до появления Юлина прославилась торговлей и богатством. Относительно причин гибели этого города Хитрей приводит разные мнения. Согласно одной традиции, Винету поглотило море, по другим сведениям около 830 г. ее разрушил шведский король Хальдунг, а сокровища и городские ворота вывез на остров Готланд. По словам Хитрея, в хорошую погоду можно видеть на дне моря фундаменты зданий и городские улицы (Burkhardt: 1935. S. 52; Chytraeus: 1593. S. 10–11).
Немецкий теолог и историк Иоганн Микрелий (1597–1658) в 1640 г. в сочинении «Померанские древности» также разделил Винету и Юлин. В рассказе о Винете он опирается на «Славянскую хронику» Гельмольда и «Вандалию» Кранца. По его мнению, Винета лежала на острове Узедом в устье реки Пене, и сейчас еще можно видеть под водой у деревни Дамеров останки этого города. Это был богатейший город, в котором серебро использовалось для изготовления повседневных вещей. Здесь жили венды, вандалы и саксы. Внутренние раздоры между жителями привели к тому, что на город напали датский и шведский короли и разрушили его около 796 г. Море довершило разрушение, затопив значительную часть Померании. После гибели Винеты самым большим городом в Европе стал Юлин, основание которого Микрелий возводит к рубежу нашей эры, когда римские легионы достигли Эльбы. Он отвергает мнение некоторых авторов (в частности, известных немецких гуманистов Конрада Цельтиса (1459–1508) и Беатуса Ренануса (1485–1547)), которые утверждали, что полководец императора Августа Домиций дошел до устья Одера и поставил в честь Цезаря триумфальную колонну, рядом с которой возник город Юлин – Волин, однако допускает, что римские корабли могли достигать этого места и поставить такую колонну. Во всяком случае, по мнению Микрелия, Юлин возник во времена римско-германских войн в I в. н. э. и был назван в честь Юлия Цезаря. В XII в. жители его приняли христианство, но потом вновь вернулись к язычеству, и тогда на город с неба обрушился огонь. Город был отстроен заново и стал известен под новым названием Волин, однако вернуть себе былую славу он уже не смог (Micraelius: 1723. S. 62–63, 97–98).
В монументальном издании XVII в. «Топография Германии», в одном из томов – «Топография курфюршества Бранденбург и герцогства Померания» (1652) рассказывается о богатом городе Винета на острове Узедом. При этом авторы, Мартин Цайлер (1589–1661) и Маттеус Мериан Младший (1621–1687) ссылаются на сочинения Канцова и Микрелия. Согласно Цайлеру, около 796 г. Винета была разрушена датским королем Харальдом, а море скрыло ее руины, однако в хорошую погоду можно увидеть под водой у деревни Дамеров улицы этого города. Город Юлин, или Волин, был расположен на острове Волин, и после гибели Винеты часть торговли была перенесена в него и он стал крупнейшим городом Европы XI в. (Merian, Zeiller: 1652. S. 119–121, 126).
Легенда о Винете нашла отражение и в области картографии. На географических картах того времени Wineta отмечена рядом с островом Узедом. В частности, она была указана в атласах известных картографов XVI в. Герарда Меркатора (Atlas: 1630. Р. 103, 475) и Авраама Ортелия (Ортелий: 2013. С. 21–22). В Атласе 1585 г. Меркатор сделал пояснительную подпись: «Винета, торговый город, разрушенный в 1030 г. Конрадом, королем Дании» (Mercator: 1585. S. 43).
Если немецкие историки XVI–XVII вв. в первую очередь затрагивали проблему Винеты и Юлина, то перед их преемниками по мере ознакомления с исландскими сагами и сочинениями скандинавских авторов возникла новая проблема – Йомсборга и йомсвикингов. Для многих скандинавских историков того времени известия саг не вызывали сомнений, и они подробно пересказывали их содержание в своих исторических сочинениях. Скандинавские историки воспринимали Йомсборг как реальную крепость викингов в славянской земле, а все рассказы исландских саг о йомсвикингах как достоверные факты. Основателем Йомсборга они считали Харальда Синезубого (Bartholinus: 1688. S. 49–68; Torfaeus: 1711. S. 280–281, 288–293). Труды скандинавских историков оказали влияние и на немецкую историографию. Так, профессор Грайфсвальдского университета Альберт Шварц (1687–1755), автор ряда книг по истории Поморья, различал Винету, Волин (Юлин) и Йомсборг. Он даже посвятил проблеме Йомсборга отдельную работу, изданную в 1735 г. По мнению Шварца, Винета, разрушенная в IX в., была расположена на берегу острова Узедом, где ее руины можно видеть и теперь. Волин, или Юлин, находился на одноименном острове на реке Дзивна – примерно там, где расположен и современный город Волин. Йомсборг же он предложил искать к востоку от устья Одера, в Западном Поморье, в районе озера Ямно (Jamno; современное Ямундское озеро), недалеко от города Кошалин (Schwartz: 1735. S. 26; Schwartz: 1740. S. 24, 55; Schwartz: 1745. S. 123, 340, 348, 378–391).
Идею Шварца о локализации Йомсборга на озере Ямно поддержал суперинтендант Штолпа Христиан Вильгельм Хакен (1723–1791). В своей брошюре «Историко-критическое исследование всех известий о прежде расположенном на берегу Поморья и знаменитом приморском городе Йомсборг», изданной в Копенгагене в 1775 г., он также отделил Волин/Юлин от Йомсборга (Burkhardt: 1935. S. 56; Haken: 1776).
Винета также продолжала занимать умы ученых того времени, и автор «Истории города Демин» Вильгельм Штолле писал о развалинах ее напротив деревни Дамеров на острове Узедом. Он уверял своих читателей, что стены древнего города находятся на расстоянии в десять футов от поверхности воды, а колонны на расстоянии в 5–6 футов. Во время отлива эти колонны якобы показываются из-под воды и рыбаки развешивают на них свои сети. А 15 августа 1771 г., по его словам, два корабля потерпели крушение, наткнувшись на стены Винеты. Штолле считал, что Винета погибла в IX в. в результате нападения датского короля и наводнения. Город же Юлин, по мнению Штолле, располагался рядом с нынешним городом Волином и в 1171 г. был также разрушен датчанами (Stolle: 1772. S. 466–467).
Однако стали подавать свой голос и критики. Так, Якоб Лангебек, издатель многотомного собрания источников по истории средневековой Дании, полагал, что Юмне, Винета, Юмнета и Йомсборг – это разные названия одного и того же поселения, расположенного на острове Узедом. Причем форма «Винета» является ошибочной и происходит от названия «Юмнета», которое использует Гельмольд и которое, в свою очередь, восходит к «Юмне» Адама Бременского. «Юлин» же Саксона Грамматика, по его мнению, следует отождествлять с Волином, расположенным на одноименном острове на берегу реки Дзивны (Scriptores: 1772. S. 51–52).
Тем не менее продолжали создаваться все новые схемы, объясняющие соотношение между возможными городами в устье Одера. Так, в 1774 г. в «Журнале по новой истории и географии» появилась большая статья юриста и прусского государственного деятеля Юлиуса Фридриха фон Кеффенбринка (1714–1775) «История города Юлин». Он подверг критике построения Шварца и предложил свое понимание проблемы. Кеффенбринк отделил Старый Юлин, или Винету, от Нового Юлина, или Волина. Старый Юлин был расположен на острове Узедом в устье реки Свины, Йомсборг же был крепостью этого города. Название «Юлин» восходит к празднику бога Солнца Юля, а название «Винета» возникло после появления вендов в этой земле. Между 1040 и 1050 гг. Старый Юлин был разрушен датским войском и его крепость исчезла с лица земли. После этого часть его жителей переселилась на остров Волин и основала там Новый Юлин. В 1113 г. Старый Юлин был вторично разрушен и уже окончательно пришел в упадок. В 1120‑е годы епископ Оттон Бамбергский побывал со своей миссией уже в Новом Юлине, а в начале XIV в. руины Старого Юлина ушли под воду (Keffenbrink: 1774. S. 396–402, 408, 421–422, 430, 432, 438, 440).
Один из виднейших представителей эпохи Просвещения немецкий писатель, теолог и философ Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) также обращался к геме Винеты. В своем сочинении «Идеи к философии истории человечества», опубликованном в 1784–1791 гг., он помещает Винету на острове Рюген и называет славянским Амстердамом (Гердер: 1977. С. 470).
Немецкий теолог и священник Иоганн Фридрих Цёлльнер (1753–1804) в 1795 г. предпринял поездку в Померанию и на остров Рюген. Свои путевые заметки он опубликовал в 1797 г. в книге «Путешествие через Померанию на остров Рюген» («Reise durch Pommern nach Insel Rügen»). Проблеме Юлина и Винеты он посвятил отдельный очерк. Цёлльнер также пришел к выводу, что Юмне, Винета, Йомсборг, Юлин и Волин представляют собой один и тот же город. Никакой особой Винеты никогда не существовало. Он начал собирать средства на проведение исследований морского дна у деревни Дамеров, но умер, не успев осуществить это предприятие. Оно было продолжено уже другими людьми (Burkhardt: 1935. S. 57; Kiersnowski: 1950. S. 10).
Людвиг Гебхарди (1735–1802) в «Истории всех вендско-славянских государств» также не обошел проблему Винеты. По его мнению, Юлин, Винета и Юмне – это разные названия крупного торгового города, расположенного на острове Волин, недалеко от современного Волина. Гербхарди отвергает теорию о Винете, которая находилась на острове Узедом и которую разрушило море. Йомсборг же, по его мнению, был отдельной крепостью, расположенной рядом с древним Юлином. Мнения Шварца и Кеффенбринка относительно локализации Йомсборга он отвергает, однако сведения исландских саг о Йомсборге воспринимает как достоверные, а государственное устройство города называет республиканским (Gebhardi: 1793. S. 46–49).
Произведенные в самом конце XVIII в. исследования морского дна в предположительном районе расположения Винеты показали, что там нет никаких следов каменных строений – только обычный гранит (Грановский: 1845. С. 182–183). Однако это не убедило сторонников существования Винеты. Так, известный швейцарский историк Иоганн Мюллер (1752–1809) в своей «Всемирной истории» различает Волин (Юлин) и Винету. По его словам, Винета была торговым центром всего Поморья, но внезапно ушла под воду. Руины города стали подводными скалами, однако на дне моря еще видны останки строений из мрамора и алебастра – свидетели былой роскоши. После гибели Винеты ее место в сфере торговли занял Волин (Müller: 1810. S. 217–218).
Во втором десятилетии XIX в. появилось сразу несколько обстоятельных исследований, посвященных проблеме Йомсборга и Винеты. Немецкий историк искусства, писатель и художник Карл Фридрих Румор (1785–1843) обратился к этому вопросу в обширной статье «Об отношении давно ставших обычными представлений о великолепной Винете к нашему позитивному знанию культуры и искусства немецких славян балтийского региона». В ней он приходит к выводу о тождестве Винеты, Юлина, Волина и Йомсборга (Rumohr: 1816). Датский историк Ведель Симонсен (1780–1858) опубликовал в 1813 г. большую статью «Исторические разыскания о Йомсборге в земле вендов» (в 1827 г. переведена на немецкий). Симонсен считал, что Винета, Юлин и Юмне – это названия одного и того же города, однако на протяжении веков местоположение его менялось. Согласно его концепции, германские племена устраивали на северо-западе острова Волин, в устье реки Свины торжества в честь языческого бога Юля, а впоследствии на этом месте возник город Юлин. После того как в эти земли пришли славяне, город получил вначале название Юмне, а затем Винеты. В 796 г. шведы и датчане разрушили город и его жители перебрались на остров Волин (в его центральную часть) и основали новый город – предположительно там, где находится деревня Волльмирштедт (Wollmirstädt, совр. польская деревня Żołwino). Когда и он пришел в упадок в результате походов датских королей в XI в., возник третий город уже на реке Дзивна. Йомсборг, по мнению Симонсена, был основан датским королем Харальдом Синезубым, чтобы контролировать Юлин – Волльмирштедт. В дальнейшем на этом месте была деревня Данненберг (Dannenberg, совр. польская деревня Domysłów). Этот топоним он толкует как «датская крепость» (Simonsen: 1827. S. 14–21, 30–31, 51–55, 57–62, 67).
В конце 1830‑х гг. интерес к проблеме Винеты и Йомсборга снова возродился в связи с появлением немецких обобщающих изданий по истории Поморья. Так, Людвиг Гизебрехт в своей многотомной «Истории вендов» отвел теме Йомсборга целую главу. Он разделяет Юмне, Волин и Йомсборг. Юмне, по его мнению, – это славянский торговый город, расположенный в устье реки Свины. Отождествлять его с Волином, расположенным на реке Дзивна, нельзя, поскольку Дзивна была не судоходна уже в XII в. Датский король Харальд Синезубый подчинил себе земли вендов и рядом с Юмне построил крепость Йомсборг, где оставил свой гарнизон для контроля над новой территорией. Эти события Гизебрехт датирует 935–966 гг. Он принимает сведения исландских саг как достоверные и считает, что Сигвальди и Пальнатоки были ярлами Йомсборга (Giesebrecht: 1843. S. 27–29, 205–250). Похожим образом рассуждал другой немецкий историк того времени, Фридрих Вильгельм Бартольд, автор четырехтомной «Истории Рюгена и Померании» (Barthold: 1839. S. 301–305).
Немецкий историк и государственный деятель Фридрих Дальманн (1785–1860) затронул проблему Йомсборга в своей «Истории Дании». По его мнению, Йомсборг – это скандинавская крепость, известная в источниках также под именами Юмне, Юмнета, Винета. Она была расположена на острове Узедом и разрушена в 1043 г. датско-норвежским королем Магнусом Добрым. Волин или Юлин – это славянский город на острове Волин. После гибели Йомсборга Волин превратился в крупнейший торговый центр на Балтике (Dahlmann: 1840. S. 87–88, 121).
Известный русский медиевист T. Н. Грановский не остался в стороне от проблемы Йомсборга. В 1845 г. он опубликовал статью по данному вопросу. Он пришел к заключению, что Йомсборг – это норманнское поселение в Поморье, а Юмне или Юлин – это город Волин. Народное предание соединило их в один фантастический образ, и, наконец, наука создала из норманнской крепости и вендского города величественную Винету – Северную Венецию, поглощенную морем за свои грехи. Грановский подробно рассмотрел основные доводы сторонников разделения Волина и Юмне, а также обобщил имевшуюся на то время научную литературу по данной теме. Особое внимание он уделил происхождению легенды об ушедшем под воду городе Винета (Грановский: 1845).
Чешский славист П. И. Шафарик также разделил Йомсборг и Волин (Винета, Юмне, Юлин). По его мнению, Волин был славянским городом, а Йомсборг – датской крепостью, основанной королем Харальдом Синезубым в 935–940 гг. близ Волина, в которой он разместил свой гарнизон (Шафарик: 1847. С. 18–19).
Однако идея выделения Йомсборга в самостоятельный город стала вызывать все больше возражений. Так, немецкий историк Р. Клемпин выступил с пространной статьей по данной проблематике и пришел к выводу, что Йомсборг и Юлин – это один и тот же город. Йомсборг был основан датчанами и имел скандинавский характер. Потом эта датская колония эволюционировала в торговый центр и ко времени Адама Бременского превратилась в славянский город (Klempin: 1847. S. 104–105). В 1854–1855 гг. российский дипломат, историк и филолог А. Ф. Гильфердинг (1831–1872) написал «Историю балтийских славян». В ней он предположил, что Юмне, Йом, Юлин и Винета – разные названия одного города, славянского торгового центра на острове Волин. Датский король Харальд Синезубый захватил этот город, построил здесь крепость, получившую название Йомсборг, и оставил там гарнизон. Однако вместо того чтобы защищать интересы датского короля, йомсвикинги объединились со славянскими пиратами и поддержали языческую оппозицию в Дании, главой которой стал Свейн Вилобородый. Гильфердинг полагает, что в «Саге о йомсвикингах» содержится много подлинного исторического материала (Гильфердинг: 2013. С. 122–123, 473–483). В 1870‑е гг. на месте Волина были предприняты археологические раскопки, которые проводил Р. Вирхоу. На основании археологических данных он пришел к выводу о тождестве Волина, Йомсборга, Юлина и Винеты (Virchow: 1872. S. 58, 62). Такого же мнения придерживался и другой немецкий археолог, А. Штубенраух (Stubenrauch: 1898. S. 123).
Тем не менее выводы археологов не убедили сторонников различения Йомсборга и Волина, хотя они и стали помещать их поблизости друг от друга. Так, Г. Гааг считал, что Йомсборг как викингский центр существовал около 1000 г. рядом со славянским городом Волином, хотя в 973 г. (когда, по его мнению, Ибн Йакуб совершил свое путешествие по Центральной Европе) его еще не было (Haag: 1881. S. 79). Г. Бухгольц полагал, что Волин – это славянский город, а Йомсборг – город скандинавский, который был расположен на так называемой Серебряной Горе (Buchholz: 1883. S. 115). Польский историк В. Богуславский в своей четырехтомной «Истории северо-западных славян» также затронул проблему Йомсборга. По его мнению, город Волин, расположенный на одноименном острове, уже в X в. был крупнейшим торговым центром Европы; немцы называли его Винета, а скандинавы Юлин. Рядом с Волином датские викинги в период с 936 по 966 г. построили свою крепость и оттуда совершали набеги на соседние регионы (Bogusławski: 1889. S. 45). Датский историк Й. Стенструп также считал, что Йомсборг был основан королем Харальдом Синезубым рядом с Волином и, возможно, располагался на Серебряной Горе. В Йомсборге стоял датский гарнизон, который держал Волин под своим контролем (Steenstrup: 1900. S. 34, 49). Это мнение нашло поддержку и у других исследователей (Larson: 1969. Р. 154).
Согласно немецкому историку М. Верманну, автору многотомной «Истории Поморья», во времена Харальда Синезубого датские викинги основали свое поселение Йомсборг рядом со славянским торговым городом Волин и установили свое господство над окружающей местностью. Крепость располагалась на Горе Повешенных. Первоначально эти викинги были зависимы от датских королей, а потом стали самостоятельны и создали свое пиратское государство. Однако до XI в. Йомсборг оставался связующим звеном в отношениях Дании со славянами-вендами (Wehrmann: 1904. S. 48–49, 53, 56).
К. Мюллер разработал особую теорию относительно Йомсборга. Согласно ей, это была крепость датских викингов, основанная около 900 г. Однако ее нельзя помещать на месте современного Волина, так как в источниках она названа морской крепостью. Идеальным местом для такой крепости является гора Штрекельсберг на острове Узедом, рядом с городом Козеров. В 1042 г. крепость была разрушена королем Магнусом Добрым. Юмне, о котором пишет Адам Бременский, был славянским торговым городом недалеко от Йомсборга. Видимо, возникновение здесь Йомсборга связано с тем, что скандинавы хотели контролировать торговлю. Разрушение крепости не означало гибели торгового города – он продолжал существовать и был разрушен в 1120‑е гг., а его жители перебрались на остров Волин, на место современного одноименного города (Müller: 1909. S. 15–29, 42).
Польский исследователь К. Ваховский посвятил проблеме Йомсборга несколько работ. Он считал, что Йомсборг был датской морской крепостью, расположенной рядом со славянским городом Волином. Оттуда датчане контролировали земли, которые завоевал датский король Харальд Синезубый около 963 г. Волин в тот момент оказался под властью датчан, однако развитие города продолжалось. После гибели Харальда польский князь Мешко I подчинил своей власти Поморье. Скандинавские воины, жившие в Йомсборге, стали вассалами Польши и в ее лице нашли себе союзника в борьбе со Свейном Вилобородым (Wachowski: 1914. S. 26, 30, 33; Wachowski: 1921. S. 11–12; Wachowski: 2000. S. 131).
И. Ф. Лойц-Шпитта также различал Винету, Йомсборг и Волин. Он полагал, что торговый город Юмне – Винета располагался к северо-западу от острова Узедом, в устье реки Пене. В том месте прежде была суша, и песчаная коса отделяла Грайфсвальдский залив от Балтийского моря. Именно об этом городе говорит Адам Бременский в «Деяниях архиепископов Гамбургской церкви». Около 1121 г. он был разрушен, а население перебралось в Волин, на соседний остров. Йомсборг же был расположен в устье реки Свина, между островами Узедом и Волин. Он стоял, по-видимому, на полуострове Йоахимс (Joachims) в северо-восточной части острова Узедом. В 1043 г. Йомсборг был разрушен королем Магнусом Добрым (Leutz-Spitta: 1917. 271–278).
В. Пецш отождествляет Винету с Юмне и считает, что она была расположена в районе устья реки Пене, западного рукава Одера, отделяющего остров Узедом от материка, хотя ее не нужно привязывать к Пенемюндер Хакен, самой северной точке указанного острова (Petzsch: 1925).
Р. Бурхардт также различает Винету и Йомсборг и возражает против тезиса К. Шухарда о локализации Винеты на Пенемюндер Хакен, полагая, что в раннем Средневековье у Одера было не три устья, а более десятка, и потому суши на месте Пенемюндер Хакен еще не существовало. Мнение некоторых историков, что до 1304 г. между островом Рюген и устьем Одера был сухопутный мост, неверно. Разрыв между ними образовался еще 5000 лет до н. э. Остатками этого моста являются отмель Винетарифф, остров Грайфсвальдер-Ойе и остров Руден. Бурхардт считает, что Винета (Юлин) была расположена на месте Волина, а Йомсборг был крепостью, которая защищала торговый город и господствовала над ним. Возражение против такой локализации Винеты состоит в том, что пролив Дзивна, отделяющий остров Волин от материка, уже на протяжении многих веков был несудоходен. Однако в Х – ХII вв., по мнению исследователя, устье Дзивны еще не обмелело, и потому корабли там могли пройти (Burkhardt: 1924. S. 114–117; Burkhardt: 1925. S. 112–115).
Польский историк С. Закржевский, автор биографии польского короля Болеслава Храброго, также не обошел тему Йомсборга. Он различает Йомсборг и Волин. Волин, по его мнению, это древний славянский город, а Йомсборг – датская колония, располагавшаяся на Серебряной Горе (Zakrzewski: 1925. S. 155–156).
В. Бэтке, переводчик «Саги о йомсвикингах» на немецкий язык в серии «Thule», утверждал, что основание датской крепости Йомсборг восходит ко времени правления Харальда Синезубого, который с помощью морской крепости хотел подчинить своей власти Поморье. Из чисто скандинавской крепости Йомсборг превратился в славянский торговый город, подвергавшийся нападениям датчан, – Волин. «Винета», по его мнению, это производное от «Юмне». И Винета, и Йомсборг тождественны с Волином. Узедомскую теорию локализации Йомсборга он отвергает (Baetke: 1926. S. 314–315).
Г. Домицлафф считал, что Йомсборг следует искать в юго-западной части острова Узедом в районе горы Клиппенберг, между Балтийским морем и озером Готензе. Видимо, болото, которое теперь там находится, прежде было заливом, где стояли корабли йомсвикингов, а вход в залив был занесен впоследствии песком (Domizlaff: 1929. S. 20–21).
С. Кросс считал, что Йомсборг был расположен в устье Одера на острове Волин, рядом с одноименным городом. Видимо, Харальд поставил свой гарнизон на месте славянского поселения, где Харальд поставил свой гарнизон, как было принято у скандинавов в то время (Cross: 1969. Р. 118, 120; 1‑е изд. 1930).
Появление в конце XIX – первой трети XX в. большого числа статей по проблеме Йомсборга и Винеты поставило задачу создания обобщающих, комплексных исследований по данной теме. Датский историк С. Ларсен в 1927–1931 гг. в трех выпусках ежегодника, посвященного скандинавским древностям и истории, опубликовал обширную работу по проблеме Йомсборга. Он разделяет Йомсборг и Волин. По его мнению, Йомсборг нужно искать на отмели Веритас Грунд (Veritas Grund), расположенной к северо-востоку от острова Руден. В X–XI вв. географическая ситуация в этом районе была совершенно другой, чем сейчас. Так, большая часть мели между островом Рюген и материком была сушей, а судоходен был только фарватер между северо-западной оконечностью острова Узедом, Пенемюндер Хакен, и мелями около острова Руден. В то время это был единственный путь, по которому можно было попасть из Одера через Грайфсвальдский залив в Балтийское море (выход через реку Дзивна был невозможен, так как ее устье было затянуто илом). Сам остров Руден был связан сушей с островом Рюген, и к северу от него прохода для кораблей не было. Существование Йомсборга (он носил название Юмне) охватывает период 800–1100 гг. На середину IX в. приходится его расцвет и превращение в важный торговый центр, связывающий западную и южную часть Европы с северной и восточной. Именно о нем рассказал Ибн Иакуб в 960‑е гг. При Харальде Синезубом он стал опорным пунктом датчан в этом регионе. Здесь находились гарнизон и флот датского короля. В 1000 г. норвежский король Олав Трюггвасон попытался установить контроль над Йомсборгом, но это ему не удалось. В 1043 г. король Магнус Добрый хотел восстановить власть над бывшими датскими владениями в Поморье. Во времена Свена Эстридсена Йомсборг превратился в пиратский центр славян, а к 1170‑м годам уже лежал в руинах. Вероятно, купцы и горожане переместились на остров Волин, на берег реки Дзивны, куда перенесли и название города – Юмне. Новый город достиг расцвета в конце XII – начале XIII в. Качественные изменения в географии региона произошли в начале XIV в., когда сильнейшие штормы разрушили сухопутную связь между Рюгеном и Руденом, и остров с руинами Йомсборга ушел под воду. Впоследствии все предания, связанные с Йомсборгом, были перенесены на город Волин (Koczy: 1930. S. 633–645; Larsen: 1927. S. 32–38, 62–63; Larsen: 1931. S. 1–2, 74–75, 101–106). C теорией Ларсена согласился французский исследователь П. Давид. По его мнению, Юмне Адама Бременского нельзя отождествлять с Волином. Древний Юмне лежал в устье Пене, где сейчас море. Традиция о Юмне – Йомсборге была перенесена только в XII в. на поморский город Волин – Юлин (David: 1932. Р. 49–51).
Польский историк Л. Кочий в 1930 г. опубликовал подробную рецензию на статьи С. Ларсена, где отчасти признал правоту его концепции (Koczy: 1930. S. 673). В 1932 г. в «Ежеквартальном историческом журнале» появилась его статья под названием «Йомсборг». Кочий считал, что Йомсборг был лагерем датских викингов в славянской земле во времена войн Харальда Синезубого с вендами. Его задача заключалась в контроле над важным славянским торговым центром на Балтике, Волином, и получении с него дани. Возможно, крепость находилась недалеко от Волина, хотя вопрос о более точной ее локализации он оставляет открытым. Вероятное время ее закладки приходится на 967–980 гг. Викинги из Йомсборга поддержали Харальда в войне с сыном, затем захватили Свейна в плен. Тот получил свободу, заплатив выкуп и отказавшись от верховной власти над Йомсборгом и Поморьем. После неудачного похода в Норвегию, предпринятого по инициативе Свейна Вилобородого, часть йомсвикингов разъехалась по домам, а часть отправилась воевать в Англию. Таким образом, история Йомсборга имеет историческую основу и сводится к краткосрочному существованию датского опорного пункта в устье Одера (Koczy: 1932b. S. 282–285, 292, 312–318; Koczy: 1960. P. 49–50).
Другой польский историк, И. Видайевич, выступил с резкой критикой взглядов С. Ларсена и Л. Кочего. В 1934 г., в том же «Ежеквартальном историческом журнале», он опубликовал пространную статью «Положение Йомсборга». Он считал, что нет оснований полагать, будто во время исторического Йомсборга на месте Веритас Грунд (Veritas Grund) существовал остров, хотя в более отдаленные времена эта отмель и могла быть островом. Для него не было сомнений в существовании Йомсборга, вопрос заключается лишь в определении его местоположения. Видайевич вступает в полемику с теми историками, которые разделяют Йомсборг и Волин. Анализ известий Адама Бременского, по его мнению, не препятствует отождествлению Йомсборга с Волином. Легенда о городе Винета, отличном от Волина, возникла достаточно поздно, в XV в., и направила многих исследователей по ложному пути, заставив их искать руины затонувшего города в районе устья Одера (Widajewicz: 1934. S. 238, 260, 271, 277).
Немецкий археолог К. Шухардт несколько раз обращался к теме Йомсборга. В 1924 г. он опубликовал статью «Винета». По его мнению, Юмне Адама Бременского – это тот же город, что Йомсборг исландских саг и Винета поздней традиции. Он был расположен на северо-западном выступе острова Узедом – Пенемюндер Хакен (Peenemünder Haken). Изображение Йомсборга как военной крепости в «Саге о йомсвикингах» отражает первый этап его развитии, а торговый город Юмне у Адама Бременского – это более поздняя стадия в истории города. Крепость была основана около 950 г. Харальдом Синезубым, к началу XI в. в городе преобладали славяне, поэтому для датчан он превратился во враждебный. В 1043 г. король Магнус разрушил его, но к 1075 г. он снова достиг процветания. В начале XII в. городу пришел конец в результате штормового прилива. В это время на реке Дзивна уже вырос новый большой город (Schuchardt: 1924). Однако уже в 1932 г. Шухардт пришел к другому выводу: Винета, Йомсборг и Юлин – это город Волин. Многие важные торговые центры эпохи викингов лежали не на морском побережье, а в глубине заливов, и потому искать Йомсборг на морском побережье необязательно. А описание Йомсборга в сагах скорее соответствует реалиям Волина, чем городу в устье реки Пене (Schuchardt: 1932).
Знаменитый немецкий историк Р. Хенниг, автор фундаментального сочинения по исторической географии «Неведомые земли», посвятил проблеме Йомсборга серию своих работ. В первой из них, вышедшей в 1912 г., он выступил против отождествления Юмне (Винеты) с городом Волин, поскольку река Дзивна была в то время несудоходна. Единственное место для города, о котором с таким восторгом говорил Адам Бременский около 1074 г., следует искать, по его мнению, в исчезнувшем устье реки Свина (к северу от современного устья этой реки), между островами Волин и Узедом, на Мендзыздройской возвышенности. Хенниг также признавал существование пиратской крепости Йомсборг, которая находилась недалеко от Юмне (Hennig: 1912. S. 471–474). В 1916 г. он опубликовал новую статью, в которой перенес Юмне немного на запад в устье реки Пене (Hennig: 1916. S. 26). Спустя двадцать лет, в 1935 г., вышла обобщающая работа Хеннига «Где находилась Винета?». Развивая идеи, высказанные несколько десятилетий назад, он предложил решать проблему Йомсборга и Винеты в контексте изучения исторической географии района устья Одера и реконструкции направления торговых путей раннего Средневековья в этом месте. По его мнению, шторм, который случился 1 ноября 1304 г., сильно изменил побережье в районе острова Рюген и устья Одера. Так, современный остров Руден до 1304 г. не был отдельным островом, а был соединен с Рюгеном длинной песчаной косой. Устье реки Пене было расположено между этой косой и северо-западной оконечностью острова Узедом. Морской путь из Дании в землю балтийских славян проходил к югу от Рюгена через пролив Штрелазунд. Кроме того, Пене была единственным судоходным устьевым рукавом Одера до 1170 г., а Волин (Юлин) не имел прямой связи с морем. Подобное положение дел создавало предпосылки для появления важного торгового центра именно в устье Пене. Хенниг предложил новую трактовку проблемы Йомсборга. В X в. в устье Пене, на берегу моря, существовал славянский город Юмне. Рядом с этим городом около 950 г. датский король Харальд Синезубый построил крепость Йомсборг, которая контролировала важнейший морской путь в южной Балтике. Пока Йомсборг существовал, датчане не предпринимали походов в землю славян Поморье. Крепость была разрушена в 1043–1044 гг. королем Магнусом, что способствовало развитию города Юмне, и Адам Бременский засвидетельствовал его расцвет в 1070‑е гг. В 1119 г. город Юмне также был разрушен, и с этих пор началось возвышение города Волин на одноименном острове (Hennig: 1935).
Теория Хеннига вызвала бурную дискуссию в научных кругах. Так, Й. Видайевич писал, что на вопрос «Где находилась Винета?» существует только один ответ: «Нигде». Винета – это исторический абсурд, утверждал польский историк, на самом деле существовало датское военное укрепление Йомсборг, получившее в традиции искаженное название Винета, которую следует отождествить с городом Волин (Widajewicz: 1936). Немецкий исследователь В. Фогель признал версию Хеннига неприемлемой. По его мнению, нельзя искать местоположение крупного торгового центра в устье Одера только на основании изучения торговых путей того времени. Главное внимание должно быть уделено анализу письменных свидетельств. Фогель считал, что река Дзивна была судоходна в X–XI вв. и потому Волин потерял свое торговое значение в более позднее время. Скептически он отнесся и к восприятию Йомсборга и всей традиции о йомсвикингах как исторического факта. Упоминания о йомсвикингах появляются в письменных источниках только в конце XII в. и занимают то место, которое на самом деле принадлежало славянским пиратам (Vogel: 1936). Другой немецкий исследователь, Г. Больноу, также не принял концепцию Хеннига. Его не убедили доводы о том, что путь из Дании в Поморье шел через Штрелазунд и реку Пене, а Свина и Дзивна были несудоходны. Не видел он и оснований для существования отдельной датской крепости Йомсборг рядом с торговым славянским городом Юмне – Волином. По его мнению, Юмне, Йомсборг, Юлин и Волин – это разные названия одного и того же города в устье Одера, о котором говорит и Адам Бременский (Bollnow: 1936).
Профессор Грайфсвальдского университета А. Гофмайстер присоединился к мнению Р. Клемпина, что проблемы Винеты не существует: Винета – это город Волин, а Йомсборг – просто другое название Волина. Вопрос о Волине и Йомсборге, по его мнению, имеет три стороны – историческую, географо-геологическую и археологическую, поэтому для решения вопроса нужно сочетать данные всех трех наук. Однако решающая роль принадлежит не геологии и археологии, а исторической и филологической критике источников. Согласно Гофмайстеру, Йомсборг саг у Саксона Грамматика назван Юлином, а «Юмне» Адама Бременского это все тот же Юлин – Йомсборг. Другой немецкий хронист, Гельмольд, переиначил «Юмне» в «Юмнету», которая в ряде рукописей превратилась в Винету. Винета, таким образом – это ошибка переписчика. Все это позволяет утверждать, что Юлин, Йомсборг, Юмне, Винета и Волин являются одним и тем же городом, о котором упоминал еще Ибрахим Ибн Йакуб в X в. (Hofmeister: 1932; Hofmeister: 1933; Hofmeister: 1960. S. 23–25, 64).
В 1935 г. Р. Бурхардт подвел итоги вековых споров в небольшой книге «Охота на Винету», где привел в хронологическом порядке все известия о Волине, Юлине, Йомсборге в средневековых источниках, а также мнения историков, теологов и филологов XVI–XX вв. по данной проблеме. В ней он пришел к новому выводу: Юмне Адама Бременского, Йомсборг исландских саг и Винета средневековых легенд – это все тот же город Волин на реке Дзивна (Burkhardt: 1935).
Немецкие археологи О. Кункель (директор музея в Щецине) и К. Вильде (сотрудник Грайфсвальдского университета), проводившие раскопки на территории Волина в 1930‑е гг., также пришли к выводу, что Винета, Йомсборг, Юлин и Волин тождественны. Раскопки на Серебряной Горе позволили отвергнуть гипотезу о существовании в этом месте военной крепости. И хотя на основании собранного материала они вынуждены были признать, что Волин был славянским городом, однако, по их мнению, на определенном этапе скандинавское влияние там было велико, а скандинавские торговцы и ремесленники составляли городскую элиту. По их наблюдениям, лучше всего скандинавское присутствие в Волине прослеживается в период с 950 по 1050 г. (Kunkel, Wilde: 1941. S. 7, 18, 38; Biermann: 2013). Впрочем, их выводы не исключали появления совершенно нетрадиционных подходов. Так, Ф. Буш и Г. Рамлоу, специалисты по военно-морской истории Германии, считали, что Йомсборг находился в северной части острова Рюген, на мысе Аркона, где когда-то было древнее славянское святилище (Busch, Ramlow: 1942. S. 62).
В 20–40‑е гг. XX в. «Сага о йомсвикингах» получила особую популярность в Германии, где выходило много ее пересказов и литературных переработок. Такой всплеск интереса к проблеме йомсвикингов вполне объясним. Сага рассказывала о скандинавской крепости на славянских землях и потому удачно попадала в русло официальной пропаганды, которая стремилась подчеркнуть извечную воинственность германцев и обосновать притязания немцев на господство в Европе (Irlenbusch – Reynard: 2009. S. 423).
В 1950 г. польский исследователь Р. Керсновский опубликовал небольшую книгу «Легенда Винеты». В ней он собрал всю историографическую литературу и обобщил данные письменных и археологических источников. Йомсборг, Винета, Юмне и Юлин, по мнению автора, – это один и тот же город Волин. Он был важнейшим центром племени волинян и одновременно торговым центром Балтики. Около 980 г. его захватили датчане и до 1000 г. здесь находился скандинавский гарнизон. На протяжении последующих двух веков город переживал нападения, но всякий раз возрождался. Окончательный его упадок наступил в конце XII – первой половине XIII в. Новый Волин развивался уже на новом месте и на основе немецкого права, а о старом Волине стали появляться легенды (Kiersnowski: 1950). Известный польский историк X. Ловмяньский в книге 1957 г., посвященной роли скандинавов в истории славянских стран, напротив, считает, что Волин не был захвачен викингами в X в. Славянская принадлежность Волина в X в. и в более позднее время у него не вызывает сомнений (Ловмяньский: 1985. С. 54–55).
После Второй мировой войны в Волине начались раскопки, которые проводит Институт материальной культуры Польской Академии наук под руководством В. Филиповяка. Эти раскопки продолжаются уже 60 лет и дали богатый материал для реконструкции ранней истории города. Результаты этих раскопок обобщены в нескольких изданиях. Одно из них вышло в 1992 г. в Ростоке на немецком языке (Filipowiak, Gundlach: 1992), другое – в Варшаве в 2013–2014 гг. на польском (Stanisławski, Filipowiak: 2013; Stanisławski, Filipowiak: 2014). Несмотря на то что в Волине обнаружено много вещей, связанных со скандинавской культурой, по мнению Филиповяка, вероятность существования здесь военной крепости, принадлежавшей викингам, очень мала. Во всяком случае, на Серебряной Горе не было крепости, которую можно было бы связать с йомсвикингами (Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 127; Filipowiak, Konopka: 2008. P. 273).
Таким образом, тождество Йома, Юмне, Волина и Йомсборга уже практически не вызывает сомнений. Маловероятно, чтобы в устье Одера одновременно существовало два крупных торговых города. Археологические раскопки позволили выявить только один подобный город. Он был расположен на острове Волин на берегу реки Дзивна рядом с одноименным современным городом. Сопоставление всех источников о Йомсборге, Юмне, Винете и Юлине также показывает, что мы имеем дело с одним и тем же городом, только известным под разными названиями. В послевоенный период исследователи истории Волина, ранней истории поморских славян, проблем скандинавско-славянских отношений ограничивались ссылками на обобщающие работы 30–50‑х гг., посвященные теме Йомсборга. Правда, два немецких автора, К. Голдманн и Г. Вермуш, вернулись недавно к дискуссии о Йомсборге и предложили свое понимание проблемы. Они считают, что Юмне, или Винету, следует отличать от Волина (Юлина). В Волине нет следов крепости, а на острове Узедом мало места для большого торгового города. По их мнению, в раннем Средневековье у Одера было еще одно устье к западу от пролива Штрелазунд и острова Рюген, в области Барт. Исследователи задаются вопросом, где датчане могли основать крепость в этом районе. Если у современного залива Бартер-Бодден, то это место неудобно для оживленного движения. Больше подходит для этого бухта Девинов в проливе Штрелазунд. Современный город Штральзунд, расположенный в этом проливе, по их мнению, и был наследником древней Винеты (Goldmann, Wermusch: 1999. S. 145, 178, 236, 254, 264). Однако этот подход не нашел поддержки у современных специалистов и вызвал серьезную критику (Stanisławski, Filipowiak: 2014. S. 396).
Проблеме Йомсборга и йомсвикингов посвящены две новейшие монографии польских авторов. Одна из них принадлежит польскому историку Я. Моравецу, опубликовавшему по этой теме также ряд статей. Как и остальные современные авторы, он отождествляет Йомсборг с Волином. Основное внимание в своей работе он уделил происхождению легенды о йомсвикингах, опираясь при этом главным образом на письменные источники (Morawiec: 2010). Другой польский исследователь, археолог Б. Станиславский, в 2013 г. также опубликовал книгу о йомсвикингах. В отличие от Моравеца, Станиславский работает исключительно с археологическим материалом, который, по его мнению, свидетельствует о пребывании в Волине – Йомсборге во второй половине X – первой половине XI в. значительного числа скандинавов. В то время Волин находился фактически под их властью. Через Волин скандинавское влияние распространилось и на другие регионы Польского государства. По мнению Станиславского, скандинавы из Волина оказали существенное влияние на процесс формирования Польского государства. Они служили в дружине польских правителей той поры, занимали важные должности в государственном аппарате, их опыт в сфере политики привел к развитию отношений Пястовской Польши со Скандинавскими странами. Их навыки в области судостроения и мореходства позволили Польше установить через Волин торговые связи с народами Балтийского региона, включив ее в их торговую систему (Stanisławski: 2013b).
Таким образом, можно утверждать, что в современной историографии проблема Йомсборга и Винеты как отдельных крепости и города утратила свою актуальность. Историографические споры сводятся к изучению древней истории Волина, славяно-скандинавским отношениям Х – ХII вв. и происхождению легенды о братстве йомсвикингов и легендарном Йомсборге.
2. Город Волин в VIII–XII вв
Ранняя история Волина известна нам исключительно по археологическим данным, поскольку первые сведения о нем в письменных источниках появляются лишь в 960‑е годы и они довольно лаконичные. Только начиная c XII в. сообщения о внутреннем устройстве Волина становятся более подробными.
Волинское поселение, которое обеспечивало переправу через реку Дзивна, восходит к началу VIII в. Волин расположен на юго-восточном берегу одноименного острова в том месте, где река ýже всего и где небольшой островок создавал возможность для возведения моста. Название «Дзивна» происходит от слова «чудо», поскольку ее течение бывает направлено от моря, а иногда вода в ней неподвижна. Своим быстрым развитием Волин был обязан удобному положению на пересечении важных сухопутных и морских путей, которые связывали его практически со всеми странами Европы и Ближнего Востока. Здесь проходил путь с запада на восток и – по Одеру – с юга на север.
Поселение VIII в. было расположено на возвышенности, ограниченной с востока руслом Дзивны, а с запада болотистой местностью. Жители этого поселения занимались рыбной ловлей, сельским хозяйством и обслуживанием переправы. Поселение не было укреплено: его естественной защитой служили болота и река. На рубеже VIII–IX вв. к северу от этого поселения, на так называемой Серебряной Горе (Srebrne Wzgórze; Silberberg), возникло торгово-ремесленное поселение и в первой половине IX в. оно уже имело свою пристань и рынок. В IX в. к югу от первоначального поселения возник южный пригород, где жили рыбаки и ремесленники, так называемый Фишерфорштадт (Fischervorstadt). Из этих трех поселений и развился город, появились улицы и регулярная застройка. Во второй половине IX в. его центр был окружен деревянно-земляным валом длиной 650–750 м. Концы вала доходили до русла Дзивны. Южный пригород получил схожее укрепление длиной 600 м. На Серебряной Горе также был сооружен вал длиной 200 м. Со второй половины IX в. к северу от центрального поселения возник еще один пригород – Сады (Ogrody; Gärten), он располагался между Старым городом и поселением на Серебряной Горе. Археологические раскопки 1999–2001 гг. позволили установить подлинные размеры этого поселения, и выяснилось, что это была одна из самых больших частей Волина.
На вторую половину X – первую половину XI в. приходится расцвет города. Это время называют золотым веком Волина. В ту пору он представлял собой целый поселенческий комплекс с укрепленным городским центром (новый вал имел 4,5 м в высоту и 6 м в ширину) и гаванью, с пригородами и причалами, с пятью-шестью поселениями-сателлитами и четырьмя могильниками. Все городские поселения растянулись вдоль берега реки на 3 км. Археологи по-разному оценивают площадь Волина в этот период. Раньше называлась цифра в 20 га (Clarke, Ambrosiani: 1991. P. 112), однако исследования последних десятилетий позволяют утверждать, что в период своего расцвета город занимал площадь в 35–40 га (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 248; 257). Волин отличался не только своей протяженностью, но и большим населением. По мнению ряда исследователей, уже в конце X в. в нем проживало 8–10 тысяч человек (Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 61; Wehner: 2007. S. 78). Для сравнения – самый большой город в Северной Европе той поры, Дорестад, имел население всего 3 тысячи человек (Broich: 2001. P. 188; Piskorski: 2002. S. 159).
Волин был и культовым центром: здесь существовало языческое святилище, возведенное еще в IX в. В 965/66 г. на его месте было возведено новое культовое сооружение – великолепный храм со стойлом для коня, которого использовали при прорицании. На территории святилища стоял деревянный идол – вероятно, Святовита с четырьмя лицами.
Был построен и маяк – видимо, с помощью византийцев. О нем упоминает Адам Бременский. В. Филиповяк полагает, что он стоял в самой южной точке поселенческого комплекса – на Горе Повешенных (Wzgórze Wisielców; Galgenberg) и был древнейшим известным нам маяком на Балтийском побережье. Хотя высказывались и сомнения в достоверности этих сведений Адама Бременского (Niebuhr: 1917. S. 371).
Жители города занимались производством и обработкой стекла, керамическим производством, обработкой железа и цветных металлов, ювелирным делом, кожевенным производством, обработкой янтаря и кости, делали ткани и обувь, строили корабли. Из рога делали гребни и рукояти ножей, из янтаря – бусы, подвески, амулеты, фигурки зверей. Эти вещи не только продавались в Балтийском регионе, но и экспортировались в арабские страны.
Имеются данные о присутствии со второй половины IX в. в городе иноземцев. Здесь жили балты, скандинавы, фризы, саксы, пруссы. Адам Бременский говорит о греках, под которыми следует понимать не только византийцев, но и русских. Местные жители терпимо относились к представителям других религий и этносов. В городе постоянно пребывали иноземные купцы, странствующие ремесленники и вооруженные наемники.
Волин поддерживал постоянные связи со Скандинавскими странами, с Англией и Ирландией, с рейнским регионом, с Древней Русью (прежде всего Новгородом), с Византией и странами Востока. Славяно-скандинавские контакты осуществлялись также через торговые поселения на побережье Сконе, с которыми Волин был тесно связан. Об этих контактах свидетельствует славянская керамика из Треллеборга, Истада и Лёддечёпинга. Кроме того, через Волин скандинавы получали соль, зерно, дерево, янтарь. То же самое можно сказать и о связях с Древней Русью. Согласно Адаму Бременскому, путь от Волина до Новгорода занимал 14 дней. Некоторые исследователи находят отражение связей Древней Руси с балтийскими славянами в русских былинах. В частности, в «Былине о Дьюке Степановиче» упоминается «Волин-город». И хотя согласно былине этот город был расположен в «Индии», В. Б. Вилинбахов считает, что это балтийский Волин, а под «Индией» следует понимать Виндию – землю виндов или венетов, а под «морем волинским» в «Былине о Соловье Будимировиче» следует понимать Балтийское море (Вилинбахов: 1965. С. 161–165, 169; Leciejewicz: 2006. S. 281). Однако К. Коллингер отвергает подобное отождествление и считает, что в «Былине о Дьюке Степановиче» речь идет о Волынской земле и что нет никаких следов контактов Древней Руси с торговыми центрами Балтики в Х – ХII вв. (Kollinger: 2009. S. 134–135, 140).
Среди привозных товаров в Волине можно отметить шелк из Китая, Персии, Сирии и Византии. С Ближнего Востока импортировалось серебро в виде монет и украшений. Из Сирии и Египта везли стеклянные бусы, из района Красного моря – раковины каури, с Кавказа – карнеол, из Византии – парчу. Из Англии и Скандинавии ввозилась шерстяная ткань. О тесной связи с Норвегией говорят находки стеатита и изделий из него: точильные камни, ткацкие пряслица, грузила для сетей, посуда, формы для литья. В то время крупнейшие залежи стеатита были в Норвегии, и этот материал поступал в Волин через датский торговый центр Хедебю. Из Моравии везли графит, из Силезии – камень, песчаник, ручные мельницы, зерно, изделия из камня, из Прибалтики – бронзовые застежки, из Рейнской области – металлические сосуды. Здесь можно было купить также рабов. Об интенсивности торговли и высоком экономическом потенциале города свидетельствует большое число кладов с серебряными монетами и драгоценными вещами, найденных на его территории и в округе; эти клады относятся к IX–X вв. Кроме того, археологи обнаружили на территории Волина много весов и гирек, что также свидетельствует о размахе торговых операций.
В последнее время возник спор о времени превращения Волина в международный торговый центр. Ряд авторов высказали соображения о том, что нельзя суммировать все археологические данные относительно торговых связей Волина на протяжении пяти веков его истории, поскольку такая методика создает ложную картину, и что давать оценку торгового значения Волина следует на основании более узкого хронологического деления. По мнению этих исследователей, в VIII–IX вв. Волин еще нельзя назвать торговым центром – эмпориумом. Ведущеее значение в балтийской торговле он приобретает в конце IX – начале X в., и только с этого времени можно говорить о нем как эмпориуме, аналогичном по своим масштабам шведской Бирке или датскому Хедебю (Brorsson, Stanisławski: 1999. S. 304; Clarke, Ambrosiani: 1991. P. 113–115; Dolotowska: 2001. P. 109–113; Filipowiak: 1974. S. 191, 195, 197, 201; Filipowiak: 1988. S. 694–698; Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 45–103; Filipowiak: 1995. S. 93–102; Filipowiak: 1999. S. 61–65; Filipowiak: 2000. S. 152–155; Filipowiak: 2004. S. 52–55, 66–69; Filipowiak: 2006. S. 331; Filipowiak, Konopka: 2008. P. 244–258; Filipowiak: 2010. S. 531, 533; Gerds: 2001. P. 118, 121; Leciejewicz: 2006. S. 228; Łosinski: 1997. S. 76–77; Maleszka: 2001. P. 106; Mangelsdorf: 1995.S. 118–119; Sindbæk: 2006. P. 269–276; Stanisławski: 2003. S. 171–179; Stanisławski, Filipowiak: 2013. S. 278–283; Stanisławski: 2013a). P. 199–203; Ważny: 2001. S. 156; Wojtasik: 1999. S. 347). Городская верхушка Волина была занята торговлей, однако не пренебрегала и пиратством, что принципиально отличало волинян от соседних славянских племен, поэтому местная элита была богаче и многочисленнее (Sobel: 1981. Р. 84; Blomkvist: 2005. Р. 135, 138).
Волин был не просто крупным и богатым торгово-ремесленным городом на Балтике – одновременно он был центром племени волинян. О племенной принадлежности волинян идут споры. Одни авторы считают, что они принадлежали к поморским племенам, другие – к велетам (лютичам). Адам Бременский сообщает, что Одер является границей области расселения племени лютичей или велетов. Однако Одер впадает в Балтийское море тремя рукавами, и какой из них считать границей – не ясно. Это привело к долгим спорам среди исследователей. Одни считали, что граница между поморскими племенами и лютичами проходила по Дзивне, другие – по Свине или Пене. Польский историк Г. Лябуда посвятил этой проблеме специальное исследование и пришел к выводу, что волинян следует связывать с велетами. Он полагал, что река Дзивна отделяла земли поморян от земель велетов (Labuda: 1987. S. 463–467; Labuda: 1988. S. 66–67, 71, 75). К. Мыслинский считает, что Волин либо входил в велетский союз, либо был тесно связан с ним (Myślinski: 1993a). S. 33). По мнению В. Филиповяка, косвенные данные говорят о связи волинян с велетами, хотя в политический союз они не входили (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 279). Сейчас это мнение разделяют многие историки (Piskorski: 1998. S. 115; Piskorski: 2002. S. 89). Некоторые авторы выделяют в рамках волинского три малых племени – щетинское, каменское и старгородское (Wirski: 1995. S. 61).
Вопрос о территории, которую занимали волиняне, остается спорным. Остров Волин имеет площадь 265 км2, и все племя волинян не могло на нем уместиться. По Г. Лябуде, волиняне жили также на острове Узедом и на материке на противоположном берегу вдоль р. Пене (Labuda: 1987. S. 468–469; Labuda: 1988. S. 74). В. Филиповяк определяет границы племени волинян следующим образом: западная проходила по реке Свина и ее устью; остров Узедом не был частью их племенной территории; южные и восточные пределы определялись естественными гидрографическими границами (Filipowiak: 2008. Р. 276). По некоторым оценкам, племенная территория волинян занимала площадь в 1200–1300 км2 (Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 47; Filipowiak, Konopka: 2008. P. 250, 276; Piskorski: 2002. S. 178; Wirski: 1995. S. 61). Согласно немецкому памятнику второй половины IX в. «Баварский географ», на территории, где жило племя волинян (Velunzani), существовало семьдесят городов (civitates), хотя скорее всего речь идет не о городах, а о поселениях, или о территориальных единицах – опольях. Однако и это обстоятельство свидетельствует о том, насколько важное место занимало племя волинян в этом регионе и о большой плотности там населения (Назаренко: 1993. С. 14, 36; Maleszka: 2001. Р. 104). По подсчетам польских археологов, на рубеже X–XI вв. на территории, населенной волинянами, на каждые 4 км2 приходилось одно поселение, в то время как в других местах одно поселение приходилось на 20 км2 (Piskorski: 2002. S. 187; Pomorze: 1999. S. 31).
Экономическое развитие города, его значение как порта и торгового центра на Балтике отразилось в его независимости и на политической сцене, а также сказалось на своеобразии его внутреннего устройства. В X–XI вв. Волин был могущественным городом, который называют то «купеческой республикой», то «олигархическим городом – республикой» (Śliwinski: 2000. S. 5), то просто республикой (Buko: 2008. Р. 247). В. Филиповяк и М. Конопка называют Волин городом-государством. У него была своя территория с определенными границами и свое управление, он проводил независимую внешнюю и внутреннюю политику. Сооружение мощных оборонительных валов, маяка, пристаней и других строений требовало сильной власти, способной организовать такие масштабные строительные работы. В городе жили иноземные купцы, ремесленники и воины, что подразумевает наличие жестких законов и гарантию их соблюдения. Устойчивое развитие города и его экономики также свидетельствует об эффективной системе власти. Возможно, такое состояние города было обусловлено его соседством с крупными государствами региона того времени – Германией, Данией и Польшей, которые являлись потенциальной угрозой для его независимости. Внутренняя организация Волина известна по источникам начиная c XII в. Город управлялся старейшинами и жрецами. Правда, в это время суверенитет его сузился. Вероятно, за несколько веков до этого в городе проходили народные собрания. На них решались вопросы войны, заключения союзов и всех дел, требующих коллективных усилий (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 276–280).
Одним из центральных вопросов ранней истории Волина остается проблема его отношений с пястовской Польшей. Эта проблема решается историками по-разному и часто в контексте истории Западного Поморья в целом. Исследователи XIX – начала XX в. относили присоединение Поморья к Польше и к 960–967 гг., и ко времени после 967 г., и к концу правления Мешко I и ко времени Болеслава Храброго. Особую остроту дискуссия по этому вопросу приобрела в польской историографии 1930‑х гг. Обширная статья И. Видайевича «Раннее завоевание Пястами Поморья», опубликованная в 1931 г., положила начало новым спорам о принадлежности Поморья к Польше в X – начале XI в. Видайевич полагал, что Западное Поморье (в том числе и территория племени волинян вместе с Волиным) вошло в состав Польского государства еще в самом начале правления князя Мешко I (960–992). Случилось это, по его мнению, до 963 г. Однако в 963 г. Мешко потерпел поражение от поморских славян, и Западное Поморье вместе с Волином снова обрело независимость. В 967 г. уже волиняне потерпели поражение от поляков и вернулись под власть Мешко. Но в 980 г. на Волин напали датчане и захватили его. В 983 г. Мешко смог восстановить там свою власть, но еще несколько лет платил датчанам дань за эту землю. Таким образом, согласно Видайевичу, польское завоевание Поморья растянулось на двадцать пять лет (Widajewicz: 1931. S. 26, 31, 41, 44, 74–75, 102, 113–115; Widajewicz: 1935. S. 77). Однако эта концепция была основана в значительной мере на сведениях исландских саг и вызвала возражения у других исследователей. Так, К. Тыменецкий принял 967‑й год в качестве отправной точки в завоевании Западного Поморья польскими правителями (Tymieniecki: 1931. S. 244). Л. Кочий подверг серьезной критике основные положения концепции Видайевича. Он считал, что Польша не смогла подчинить своей власти Волин в указанный Видайевичем период. По его мнению, Харальд Синезубый едва ли стал бы искать прибежища в Волине в 985–986 гг., если бы этот город был в составе Польши. Ни при Мешко I, ни при Болеславе Храбром Западное Поморье не входило в Польское государство – таков главный вывод польского ученого (Koczy: 1932a). S. 124; Koczy: 1934. S. 8–9, 41–42; Koczy: I960. P. 42, 45). С этим выводом согласились некоторые исследователи того времени (Ellehøj: 1953. S. 24, 30–32, 45). Напротив, известный польский историк Г. Лябуда отнес завоевание Поморья к 967–972 гг. (Labuda: 1987. S. 128, 468; Labuda: 1988. S. 69; Historia Pomorza: 1972. S. 309). К такому же выводу пришел и советский историк В. Д. Королюк (Королюк: 1964. С. 52–53). Л. Собель в 1981 г. снова обратился к изучению проблемы отношений Польши и Волина. Он считает, что война Польши и Волина в 967 г. не привела к включению Западного Поморья в состав Польши и тем более к подчинению ей устья Одера. Часть побережья Балтийского моря была под властью Польши к концу X в., однако устье Одера оставалось независимым от польских правителей. По мнению Собеля, возможное скандинавское присутствие в устье Одера нашло отражение в легенде о йомсвикингах и объясняет отсутствие польской власти над этим регионом во времена правления династии Пястов (Sobel: 1981. Р. 59–66, 71–73, 78–79). Взгляды Собеля нашли поддержку у других исследователей (Lund: 1998. S. 63; Lund: 2002. P. 309; Piskorski: 2002. S. 73).
За последние два десятилетия историки так и не решили обозначенную проблему. Мнения исследователей относительно польско-волинских отношений по-прежнему расходятся. Так, Г. Мангельсдорф утверждает, что Волин был завоеван в 967 г. польским князем Мешко и стал важным торговым городом Польши, но в 1025 г., после смерти Болеслава Храброго, снова обрел независимость (Mangelsdorf: 1995. S. 117; Mangelsdorf: 1997. S. 77). T. Бялецкий считает, что в 970‑е гг. Мешко присоединил Западное Поморье месте с Волином к Польше, однако в начале XI в. этот регион опять отделился (Białecki: 2000. S. 28). М. Рослунд называет Волин польским феодом, который был дан датским пиратам на время, подобно Нормандии, дарованной как феод Хрольву Пешеходу (Roslund: 2007. Р. 67). Г. Индрушевски также признает, что Мешко установил власть над устьем Одера в 967 г. (Indruszewski: 2004. Р. 72). С. Синдбэк считает, что в 967 г. Мешко захватил Волин, чтобы контролировать иноземную торговлю (Sindbæk: 2006. Р. 276). М. Малешка полагает, что в 967 г. польский князь установил власть над Волином, однако уже в 986 г., когда Харальд Синезубый нашел там прибежище, Волин снова стал независимым, и только в начале XII в. потерял политическую автономию (Maleszka: 2001. Р. 104, 106, 107). К. Олейник считает, что Западное Поморье около 970 г. оказалось в союзе с Польшей, однако власть Мешко была здесь номинальной, а в период с 1004 по 1018 г. оно вышло из под власти Болеслава Храброго (Olejnik: 2000. S. 43). Часть авторов вообще не видит оснований говорить о власти Польши над Волином в последней трети X – начале XI в. (Pomorze: 1999. S. 31–33). Б. Сливинский допускает, что в 970‑е годы Волин признавал данническую зависимость от Польши, однако не был в составе Польского государства (Śliwinski: 2000. S. 12). К. Мыслинский ставит под сомнение заинтересованность Польши в установлении контроля над устьем Одера в 960‑е годы: основное внимание князя Мешко было приковано в тот момент к Полабью, где поляки воевали с велетами, и только в 972 г. Мешко начал наступление на Западное Поморье (Myślinski: 1993а. S. 32–34; 38, 235; Myślinski: 1993b. S. 127). Согласно В. Филиповяку, Западное Поморье включая Волин попало под власть Польши в 967 г., при этом Волин сохранил свою внутреннюю структуру и автономию, однако в условиях конфликта немецкого императора Генриха I и польского короля Болеслава Храброго снова обрел независимость (Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 122–123; Filipowiak: 2001. S. 64, 67; Stanisławski, Filipowiak: 2013. S. 285).
Одним из самых ранних письменных известий о Волине традиционно считается сообщение еврейского путешественника из мусульманской Испании Ибрахима Ибн Йакуба, который оставил подробное описание Центральной и Западной Европы своего времени. Возможно, отчет о своем путешествии он подготовил для кордовского халифа ал-Хакама II (961–976). Однако мы не располагаем оригинальным текстом сообщения Ибн Йакуба и можем судить о его содержании только по сочинениям других восточных авторов – «Книге путей и государств» ал-Бакри (ум. 1094) и «Достопримечательностям стран и поселений» ал-Казвини (1203–1283). Вероятно, оригинальный текст Ибн Йакуба содержал больше того, что дошло до нас через другие источники (Мишин: 2002. С. 34–35). Среди исследователей идут споры о времени поездки Ибн Йакуба. Большая часть авторов датирует его путешествие 965 г. (Вестберг: 1903. С. 81; Вестберг: 1908. С. 377; Куник, Розен: 1878. С. 74; Мишин: 2002. С. 36; Goeje: 1880; Filipowiak: 1999. S. 64; Widajewicz: 1931. S. 23) или 966 г. (Labuda: 1947. S. 162–163; Sobel: 1981. P. 66), хотя некоторые склоняются к 973 г. (Ellehøj: 1953. S. 19; Jacob: 1927. S. 4; Haag: 1881. S. 71), а П. Энгельс относит поездку Йакуба к 961–962 гг. (Engels: 1991. S. 420). Д. Мишин полагает, что Йакуб два раза посещал двор немецкого короля Оттона I – в 962 г. в Риме и в 965 г. в Магдебурге (Mishin: 1996. Р. 198).
В своем сообщении Ибн Йакуб рассказывает об одном славянском племени, которое живет на северо-западе владений (либо от владений) польского князя Мешко (). Там находится большой город (), который стоит на берегу моря. В городе имеется 12 ворот и гавань. Однако у этого племени нет своего правителя – царя (), им управляют старейшины (). Это племя очень могущественно и ведет войну с Мешко. Этот краткий рассказ до сих пор вызывает споры среди исследователей. Многие проблемы связаны с переводом отдельных мест и с установлением первоначального написания отдельных слов, поскольку в XIX в. исследователям приходилось иметь дело с ограниченным числом арабских рукописей.
Название племени транскрибируется всеми по-разному. Так, В. Розен в своем издании ал-Бакри приводит форму Авбâбат (Куник, Розен: 1878. С. 37), М. де Гуйе – Ubâba (Goeje: 1880. S. 20), Г. Якоб – Ûnâna (Jacob: 1927. S. 14), C. Рапопорт – Arbaba (Rapoport: 1929. P. 337). Исследователи предлагали разные идентификации названного племени: кашубы (Куник, Розен: 1878. С. 76), куявы (Goeje: 1880. S. 20), волиняне (Вестберг: 1903. С. 40; Jacob: 1927. S. 14; Slaski: 1970. S. 34; Widajewicz: 1931. S. 16). Ф. Вестберг предлагает свою конъектуру в арабском тексте – Влнант () и сближает ее c Vuloini в «Деяниях Саксов» Видукинда Корвейского (Видукинд: 1975. С. 258) или c Wilini и Vinuli других латиноязычных источников. Г. Гааг транскрибирует название племени как Welataba – Weltabi, т. е. велеты – лютичи (Burkhardt: 1935. S. 4; Haag: 1881. S. 80; Koczy: 1932a. S. 116). П. Давид предлагает читать его как Rujâna и видит в нем отражение названия славянского населения острова Рюген – руяне. Он допускает, что руянами назывались также славяне, жившие в прибрежных районах материка (David: 1932. Р. 30). Новонайденная рукопись ал-Бакри дает написание , т. е. Влтабх или Weltaba, Waltabah. Это чтение получило в последнее время широкое распространение в научной литературе и позволило окончательно отождествить арабское слово с этнонимом «велеты» (Filipowiak: 1999. S. 64; Mishin: 1996. P. 189; Piskorski: 2002. S. 85). Полагают, что Ибн Йакуб побывал только в двух славянских странах – в Чехии и у ободритов, а о велетах (лютичах) знал лишь понаслышке и ошибочно посчитал их столицей торговый город Волин. Он употребил по отношению к велетам немецкий термин «вельтабы», а не славянское самоназвание, следовательно, получил информацию о них через немцев – видимо, во время пребывания при дворе немецкого императора Оттона I (Мишин: 2002. С. 37).
Место, где живет описанное Ибн Йакубом племя, также остается предметом дискуссий. Если В. Розен и С. Рапопорт относили его к государству Мешко (Куник, Розен: 1878. С. 51; Rapoport: 1929. Р. 337; см. также: Tymieniecki: 1933. S. 243; Widajewicz: 1931. S. 24), то в остальных переводах оно указывается как расположенное к северо-западу от владений Мешко и тем самым отделенное от Польши (Вестберг: 1903. С. 40; David: 1932. Р. 28; Ellehøj: 1953. S. 25; Jacob: 1927. S. 14; Koczy: 1936. S. 43; Piskorski: 2002. S. 85). Относительно города у берега моря также нет ясности. Исследователи предлагали разные варианты его локализации – Гданьск (Куник, Розен: 1878. С. 75; Goeje: 1880. S. 20), Вольгаст (Labuda: 1947. S. 124), Щецин (Widajewicz: 1935. S. 44–45). Все же большинство ученых склоняется к тому, что это город Волин (Вестберг: 1903. С. 39: Burkhardt: 1935. S. 3; Ellehøj: 1953. S. 19, 25; Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 78; Haag: 1881. S. 77; Kiersnowski: 1950. S. 34; Koczy: 1936. S. 44; Labuda: 1988. S. 71; Labuda: 1987. S. 467; Małowist: 1948. S. 107, 110; Mishin: 1996. P. 189; Myślinski: 1993a). S. 33; Piskorski: 2002. S. 85; Słupecki: 2006. P. 907).
Таким образом, можно сказать, что в середине 960‑х годов волиняне были достаточно сильным племенем и успешно вели войны с польским правителем.
Немецкая латиноязычная хроника Видукинда Корвейского «Деяния саксов» существенно дополняет эту информацию. По сведениям Видукинда, на 963–967 гг. приходится период активного противостояния Волина и польского князя Мешко. В 963 г. Мешко потерпел поражение от велетов (и волинян в том числе), однако в 967 г. уже волиняне (Vuloini) вместе с немецким аристократом Вихманом потерпели поражение от польского войска. Никаких сведений о подчинении Волина Польше в этот период у нас нет (Видукинд: 1975. С. 192–193).
В 1007 г., согласно немецкому хронисту Титмару Мерзенбургскому, город Ливилни (civitas Livilni), под которым обычно понимают Волин, отправил своих послов к немецкому королю Генриху II в Регенсбург для заключения союза против польского короля Болеслава Храброго (Титмар: 2009. С. 106; Bolton: 218). И хотя исследователи по-разному оценивают цели и обстоятельства этого посольства, одно не вызывает у них сомнений – Волин в это время был независим от Польши и проводил самостоятельную внешнюю политику (Kiersnowski: 1950. S. 36; Labuda: 1988. S. 69; Piskorski: 2002. S. 88–89; Słupecki: 2000. P. 57; Słupecki: 2006. P. 908–909).
Однако в период между 967 и 1007 гг. мы не располагаем надежными источниками относительно Волина, и это оставляет место для различных предположений. Так, по мнению Г. Лябуды, нельзя однозначно утверждать, что в этот период Волин был полностью независим от Польши (Labuda: 1988. S. 69). В. Филиповяк полагает, что поляки смогли получить политическое влияние в Волине, но это не значит, что волиняне потеряли независимость. Возможно, они платили дань Польше и не могли вести самостоятельную внешнюю политику (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 258, 278). Л. Слупецкий считает, что Волин не был под польской властью в этот период, и даже допускает, что в это время здесь могли господствовать датчане (Słupecki: 2000. Р. 58; Słupecki: 2005. S. 53; Słupecki: 2006. P. 910). К выводу о датском господстве в Волине в 980‑е годы присоединяется и Я. Моравец. По его мнению, оно началось с успешной для датчан войны с Германией в 983 г. и закончилось с гибелью датского короля Харальда Синезубого. Новый король, Свейн, сам был изгнан шведами из Дании и потому не смог продолжить политику своего отца в устье Одера (Morawiec: 2009а). Р. 71–72; Morawiec: 2014. Р. 134). П. Урбанчик также считает, что польский князь Мешко не смог подчинить себе Волин в 967 г. и смог овладеть только Щецином. Однако, по его мнению, Волин все равно не остался свободным городом. Некоторое время он находился под датским контролем. Урбанчик относит этот период к 980‑м годам. Смерть Харальда Синезубого в 987 г. привела к утрате датчанами власти над городом. Этим воспользовались шведы, однако их господство в Волине также было недолгим – оно продолжалось до смерти шведского короля Эрика Победоносного в 995 г. (Urbańczyk: 2013. Р. 64–67). Тезис о скандинавском господстве в Волине нашел отражение и в последнем обобщающем труде по истории города (Stanisławski, Filipowiak: 2013. S. 285).
В 1043 г. датско-норвежский король Магнус Добрый предпринял поход на Волин и разрушил его пригороды. В это время он воевал с внуком Свейна Вилобородого Свейном Ульвссоном за власть над Данией. Некоторые историки полагают, что целью этого похода была борьба с пиратством (Labuda: 1988. S. 74), другие видят в нем стремление Магнуса ослабить свого соперника Свена Эстридсена и лишить его поддержки волинян (Bolton: 2009. Р. 217; Morawiec: 2010. S. 134, 136, 141). Середина XI в. стала важной вехой в истории Волина. В это время происходит сокращение ремесленной продукции и импортируемых товаров. Наряду с блочными конструкциями домов появляются плетеные сооружения. Улицы делают из более простого материала. Некоторые авторы объясняют это следствием похода Магнуса 1043 г. Однако степень разрушения города и масштабы нанесенного ущерба остаются предметом споров среди исследователей (Duczko: 2014. Р. 144). Возможно, город постепенно восстановился, хотя прежнего значения он уже не смог обрести.
К 1070‑м годам относится описание Волина в «Деяниях архиепископов Гамбургской церкви» Адама Бременского. Из него следует, что Волин в это время переживал период своего расцвета. Впрочем, некоторые исследователи высказывают сомнение, что слова Адама Бременского отражают реалии его времени, и пытаются отнести их к IX в. (Larsen: 1927. S. 18–19) или X – началу XI в. (Małowist: 1948. S. 107–108). В. Дучко полагает, что во времена Адама Бременского процветающий Волин ушел в историю, осталась только память о прежнем величии этого города (Duczko: 2014. Р. 144). Хотя в основном исследователи склоняются к тому, что информация Адама Бременского соответствует его времени, т. е. началу 1070‑х годов (Koczy: 1933. S. 229). Адам Бременский пишет: «За лютичами, которые по другому называются вильцы, протекает река Одер, богатейшая река в земле славян. В устье ее, там, где она омывает Скифские болота, знаменитейший город Юмне предоставляет самую известную гавань для варваров и греков, живущих в окрестности. О славе этого города, так как великие и едва заслуживающие доверия вещи рассказываются о нем, я с удовольствием считаю нужным включить кое-что достойное упоминания. Это поистине самый большой из всех городов, которые заключает в себя Европа, и его населяют славяне вместе с другими народами, греками и варварами. Ибо и пришельцы саксы получили равное право проживать здесь, если они, проживая здесь, не будут заявлять о своей принадлежности к христианской вере. Ибо все (жители) до сих пор пребывают в языческом заблуждении. Впрочем, по своим нравам и гостеприимству более благородного и радушного народа нельзя найти. Этот город, богатый товарами всех северных народов, имеет все, что является приятным или редкостным. Здесь есть горшок Вулкана, который жители называют греческим огнем и о котором даже упоминает Солин» (Adam: 1876. S. 54–55. Lib. IL 19; см. другие переводы этого места: Адам Бременский: 2011. С. 41; Королюк: 1964. С. 47; Немецкие анналы: 2012. С. 339–340; Adam. Histoire: 1998. P. 81; Adam af Bremens: 2000. S. 94; Adam of Bremen: 1959. P. 66–67; Lange: 1988. S. 25). Из текста Адама Бременского следует, что в это время Юмне, или Волин, занимал выдающееся место в структуре северной торговли. Это создало религиозную веротерпимость в городе и позволяло торговцам разных стран и вероисповеданий спокойно прибывать сюда по торговым делам. Город был фактически независим и имел свое управление. Ничего не говорит Адам и о скандинавском гарнизоне в городе или об отдельной цитадели в нем. Город Юмне предстает у него как славянское поселение, а его жители как «добрые язычники».
Однако в конце XI в. все больше стали проявляться и негативные тенденции в развитии города. Поход датского короля Эрика Доброго в 1098 г. не оказал влияния на его судьбу, поскольку он выдал беглецов и избежал штурма. Причины изменений в Волине того времени, видимо, связаны с появлением новых конкурирующих центров Поморья – Щецина и Каменя, а также с междоусобными войнами в Польше и застоем во внешней торговле (Buko: 2008. Р. 250; Dolotowska: 2001. Р. 110).
В начале 1120‑х годов Поморье попало под власть короля Болеслава Кривоустого: поморский князь Вартислав I признал себя его вассалом. Одним из способов укрепления власти польского короля в новых владениях стала проповедь христианства. В 1124 г. Болеслав отправил епископа Оттона Бамбергского крестить жителей Волина, а в 1128 г. Оттон повторил поездку. Епископ крестил волинян и построил в городе две церкви. В 1140 г. в Волине было основано поморское епископство: первым епископом Поморья стал Войтех. В 1120–1140 годы Волин еще оставался важным торговым городом и имел большое население (Filipowiak: 1974. S. 206–207; Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 124–125).
Во второй половине XI – конце XII в. Волин постепенно утрачивает свое значение как центр международной торговли. Прерываются связи с мусульманскими странами, прекращается приток арабского серебра. Возрастает значение внутреннего рынка и, соответственно, тех городов, которые на него ориентировались. В этом контексте в устье Одера все более значимым становится Щецин, который оттесняет Волин на второй план (Stanisławski, Filipowiak: 2013. S. 286–289).
Около 1170 г. немецкий хронист Гельмольд из Бозау составил «Славянскую хронику», в которой повторил рассказ Адама Бременского о Юмне, но назвал этот город Вимнета, или Юмнета. В отличие от Адама, Гельмольд говорит только о руинах города, который в его время уже не существовал. По его словам, город был разрушен датским королем, имени которого он не называет. Часть хроники, содержащая главу о Винете, была написана в 1163–1167 гг. Известия о руинах города основаны на словах третьих лиц, поскольку сам Гельмольд их не видел. На самом деле город не прекратил свое существование в это время. Поэтому многие исследователи считают, что Гельмольд просто преувеличил масштаб разрушений и его последствия (Kiersnowski: 1950. S. 41–42; Larsen: 1927. S. 28–29). Немецкий историк А. Гофмайстер предложил следующее объяснение сообщению Гельмольда. Он полагает, что Гельмольд нашел сведения о знаменитом городе Юмне в хронике Адама Бременского, но поскольку города с таким названием в его время не существовало, то, учитывая сведения в схолиях Адама о походах на Волин короля Магнуса (1043 г.) и короля Нильса (1130 г.), он сделал вывод, что этого города больше нет. Для Гельмольда не существовало связи между Юмне Адама и существовавшим тогда, хотя и пришедшим в упадок Волином. Он включил в свою хронику текст Адама, но от себя добавил, что город больше не существует. По мнению Гофмайстера, замечание Гельмольда о гибели Юмнеты не имеет исторической ценности – это искусственная конструкция немецкого хрониста (Hofmeister: 1932. S. 87; Hofmeister: 1960. S. 24). Однако, по мнению польского историка С. Росика, Гельмольд сознательно создавал легенду о гибели города. Его время было временем крестовых походов против балтийских славян, периодом противостояния Дании и славянского Поморья. В этих условиях рассказ о полном разрушении города «добрых славян» (Винеты) становился весьма актуален, поскольку в представлении церковных авторов «добрых славян» больше не осталось, а были только враги, варвары, отступники от истинной веры. По мнению С. Росика, Гельмольд хотел дезавуировать позитивный образ славян в сочинении Адама Бременского (Rosik: 2000. S. 233–235; Rosik: 2001. S. 116–117).
Впрочем, свидетелем разрушения города в 1172 г. войсками короля Вальдемара I был датский историк Свен Аггесен, который составил в 1186–1187 гг. краткую историю Дании. Он, по его словам, лично видел, как датчане сравняли с землей городские укрепления. Только в 1170–1180‑е годы датчане предприняли пять походов на Волин. Даже епископский стол в 1175 г. был перенесен оттуда в более спокойный Камень. В 1184 г. датское войско снова разрушило город (Filipowiak: 1974. S. 206–207; Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 124–125; Wehner: 2007. S. 19). Однако не только нападения датчан, сопровождавшиеся значительными разрушениями и ущербом для населения, привели город к упадку. Причины этого заключались также в изменении хозяйственных условий – обмелении реки Дзивны (это затрудняло проход судов со стороны моря), росте пиратства на Балтике (купцы и ремесленники хотели жить подальше от берега) (Buko: 2008. Р. 250; Kiersnowski: 1950. S. 45–46; Labuda: 1988. S. 74; Leciejewicz: 1993. S. 55; Leciejewicz: 1994. S. 77). Д. Броич выдвигает на первое место экологический фактор. По его мнению, остров был не способен прокормить и обеспечить сырьем город с таким большим населением; исчезли леса, почва была истощена. Поэтому Волин скоро попал в зависимость от импортного зерна и сырья для производства (Broich: 2001. Р. 187–188). В начале XIII в. на месте Волина уже существовало небольшое поселение, ничем не напоминавшее один из важнейших торговых центров на Балтике X–XI вв. Даже в XVI в. население Волина составляло всего 300–400 человек.
Упадок некогда цветущего города, переселение его жителей на новые места, превращение прежних городских кварталов в пустынные пространства не могло не породить легенды. Однако если Гельмольд, которому приписывают создание изначальной легенды о Винете, еще подразумевал под ней старый Юмне, или Волин, то впоследствии его рассказ стал основой для предания о некоем ушедшем под воду городе. Легенды о городе, который за высокомерие и грехи своих жителей, был разрушен и ушел под воду, широко распространенные в средневековой Европе, восходят, видимо, к библейской истории о Содоме и Гоморре, хотя известны они и в античной традиции (платоновская Атлантида). Однако Северная Европа знала и конкретные примеры гибели городов в результате стихийных бедствий. Так, в 1362 г. в результате мощного шторма был уничтожен город Рунгхольт, расположенный на юге полуострова Ютландия. Спустя много веков о нем появились легенды, аналогичные легенде о Винете (Laur: 2001). При этом легенда об ушедшей под воду Винете получила развитие уже в немецкой средневековой традиции и не оказала никакого влияния на скандинавскую саговую литературу. В исландских сагах Йомсборг – Волин изображался прежде всего как мощная крепость, где живут храбрые воины, снискавшие славу своими походами и подвигами.
3. Название Волина в средневековых источниках
Одной из главных проблем для исторической науки при изучении легенды о Йомсборге стало обилие различных названий славянского города в устье Одера. Скандинавские и немецкие источники XI–XIII вв. называют с десяток форм топонима, который, по мнению большинства исследователей, обозначает город Волин. Так, в исландских сагах скандинавская крепость в земле славян носит название Jómsborg, в «Драпе о Магнусе» Арнора Скальда Ярлов (1040‑е гг.) дается форма «at Jómi», датский историк Свен Аггесен около 1180 г. говорит о городе Hynnisburgh (Hyumsburgh). Однако последний вариант считается просто результатом орфографического искажения. Немецкие латиноязычные источники XI–XII вв. приводят несколько иные варианты. Так, Титмар Мерзебургский в начале XI в. упоминает о городе Livilni. Адам Бременский в 1070‑е гг. называет город Jumne, хотя некоторые рукописи дают иные чтения: Uimne, Uimme, lummem, Jumneta, Niniveta, Lumneta, Jummuveta. Другой немецкий хронист, Гельмольд, около 1172 г. пишет уже о городе Jumneta или Vinneta. Эббон в «Житии Оттона епископа Бамбергского» (1151–1159) называет город Julin; потом это название повторит автор нового «Диалога о жизни Оттона епископа Бамбергского», Герборд (1158–1160). Датский историк Саксон Грамматик в начале XIII в. использует латинизированную форму Julinum. В латинских памятниках конца XII–XIII в. все чаще фигурируют формы Volin, Velen, Wolin, Wollin, Wolyn; постепенно они вытесняют предыдущие.
Этимология разных названий города – Йомсборг, Юмне, Юлин (Jómsborg, Jumne, Julin) и происхождение слова «Винета» остаются предметом споров среди исследователей.
«Волин», как полагает большинство ученых, славянское слово. Однако согласия относительно происхождения этого названия среди исследователей нет. Некоторые связывали его со словом «вол», мотивируя это ролью этого животного в сельскохозяйственной деятельности славян. Другие возводили его к индоевропейскому корню *ol/el со значением «вода, сырость». Известный польский филолог Т. Лер-Сплавинский возводил его к славянскому слову *ovel – «овальный», ссылаясь на ландшафт острова Волин. Видимо, в данном случае слово Волин означает «холмистая земля», что подразумевает наличие явно выраженного возвышения. Ряд исследователей находят в названии Волин краткую форму славянского имени Волимир (Laur: 2005. S. 22; Lehr-Spławiński: 1961. S. 93–94; Udolph: 2014. P. 193–196).
Однако в источниках раннего Средневековья преобладают совсем другие названия города.
Форма Julin, по мнению исследователей, является результатом ученых реинтерпретаций или народной этимологии и восходит к имени Юлия Цезаря, с которым средневековая традиция связывала происхождение многих городов, в том числе и Волина (Udolph: 2014. Р. 186, 190).
Исходной формой для скандинавской формы Jómsborg является слово Jóm, которое также встречается в скандинавских источниках. Таким образом, название образовано по традиционной для скандинавских языков модели, где вторым элементом оказывается – borg (Альдейгьюборг, Алаборг, Стейнборг и т. п.). Однако некоторые полагают, что форма Jómsborg происходит от Jumne (почему тогда в этом слове мы встречаем букву «ó», а не «u», остается загадкой).
Часть исследователей полагает, что истоки формы Jóm/Jómsborg, следует искать в славянских языках. Так, датский историк С. Ларсен считал, что скандинавская форма Jóm/Jum и латинизированная Jumne/Jumneta восходят к славянскому слову «яма». Крутые берега в устье Одера внезапно превращались в широкую бухту, и казалось, что город лежит в углублении береговой линии (Larsen: 1927. S. 32–33). Польский филолог М. Рудницкий утверждал, что искать корни скандинавского названия Волина следует в поморском диалекте, на котором говорили на острове Волин. Поморское слово Jam-zro, или Jama, дало скандинавское Jom(i) ne, а оно в свою очередь – Jumъne, сохранившееся у Адама Бременского в виде Jumne. Jama означает «залив», и потому это название могло относиться к Щецинскому заливу (Rudnicki: 1936. S. 90). А. Петрулевич, в 2009 г. опубликовавшая большую статью по данной проблеме, также склоняется к мнению, что топоним Jómr может быть скандинавским вариантом раннего славянского названия Щецинского залива или его восточной части – Большой лагуны. Причем исходными реконструируемыми формами названия залива были *Jöma и *Jömna, давшие соответственно at Jómi и Jumne (Petrulevich: 2009. P. 85–87; Petrulevich: 2014. P. 212).
Впрочем, такой подход вызывает возражение у разных исследователей. Они считают, что местные жители не могли называть свой город иначе, чем тем именем, которое нам хорошо известно в более поздних источниках – Волин (Labuda: 2002. S. 492). Поэтому часть исследователей стала искать корни этого слова в балтийских языках. Так, польский историк Г. Лябуда указывает на латышское слово jůma и ливское júom («глубокое место между отмелями, между песчаной отмелью и берегом»), эстонские jōm («фарватер в реке») и jūm («отмель»), финское juoma и вотяцкое jōm (в том же значении) (Labuda: 2002. S. 492; Słupecki: 2006. P. 913; Thomsen: 1890. S. 255). C этим подходом соглашаются В. Филиповяк и Л. Слупецкий (Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 126; Słupecki: 2000. P. 56; Słupecki: 2005. P. 62). M. Ларссон также считает, что слово jóm происходит из балтийских языков, от слов со значением «песчаная отмель, коса» и что скандинавы могли слышать это название благодаря своим контактам с балтийскими народами (Larsson: 2005. S. 172). Г. Лябуда предложил интересную гипотезу происхождения скандинавского названия Jumne/Jumneta от эстонского названия острова Дагё – Хийумаа (Hiiumaa). Дагё был важнейшим пунктом на пути скандинавов на Русь. Скандинавы хорошо знали его под его местным названием. Когда в X–XI вв. роль посредника в торговле с Русью взял на себя Волин, то и название эстонского острова было перенесено на него (Labuda: 2002. S. 493–494).
В. П. Шмид также полагает, что слова Jumne и Jómsborg не являются славянскими. Отвергает он и тезис о финском или эстонском его происхождении, но сближает Jumne с латышским словом jumis («две вещи, соединенные в одно целое, что-то соединенное»). Это слово восходит к индоевропейской основе. Аналогии этому слову он находит в древнеиндийском (yami) и иранском (jmg) языках и допускает, что общий корень у всех этих слов – *iem в значении «два в одном или из одного». Название города объясняется тем, что он лежит в устье реки, где она разветвляется или где реки сливаются. Форма Jumne восходит к слову *Jumina (Schmid: 1979. S. 262, 266–267).
Ю. Удольф развивает тезис Шмида. Слово Jumne он также производит от реконструируемой формы *Jumina, в котором базовый индоевропейский корень *ieu имеет значение «течь, приходить в движение», а второй элемент – meno является суффиксом. В таком случае Jumne будет означать «омываемый» водой, что соответствует реалиям острова. В дальнейшем первоначальное «u» перешло уже в скандинавской традиции в «ó», и в результате появились слова «Йом» и «Йомсборг» (Udolph: 2014. Р. 200–206).
Слово «Винета» (Vineta), по мнению многих исследователей, происходит от некоторых рукописных вариантов названия «Юмне» (Jumne) в «Деяниях архиепископов Гамбургской церкви» Адама Бременского (Uimne, Vimme, lunume, Jumneta, Uineta) или из-за аналогичных разночтений в рукописях «Славянской хроники» Гельмольда (Jumneta и Vinneta). Таким образом, проблема сводится ими к орфографической ошибке (Burkhardt: 1935. S. 10; Filipowiak, Gundlach: 1992. S. 128; Labuda: 1988. S. 66; Labuda: 2002. S. 494; Labuda: 2005. S. 129; Widajewicz: 1934. S. 265–271). А. Гофмайстер считает, что слово «Винета» появилось в рукописной традиции «Хроники» Гельмольда около 1300 г., а потом эта ошибка перешла в печатные издания (Hofmeister: 1932. S. 87; Hofmeister: 1960. S. 24).
Однако еще в 1936 г. М. Рудницкий усомнился в том, что все дело в простой ошибке переписчика, и указал на то обстоятельство, что название «Винета» встречается в топонимике на северо-западе Польши (Rudnicki: 1936. S. 92). В 2002 г. польские исследователи В. и М. Гензель также не согласились с широко распространенным объяснением происхождения слова «Винета». Они полагают, что этот топоним происходит от этнонима «венеты» или «венеды». Появление в рукописях Адама Бременского названия «Винета» могло произойти только в среде, где это слово, или близкое к нему, использовалось постоянно, и потому данное написание не было случайным, а отражало существовавшую в сфере коммуникации терминологическую традицию (Hensel: 1999; Henslowie: 2002. S. 25–26). К такому же выводу приходит и немецкий исследователь В. Лаур, полагая, что «Венета» Гельмольда происходит от названия племени венеды, поскольку город располагался в области их расселения (Laur: 2005. S. 16). По мнению С. Росика, Гельмольд совершенно сознательно изменил название знаменитого славянского города, так как хотел покончить со старой традицией «добрых славян», известной еще по Адаму Бременскому, и потому, воспользовавшись текстом хроники Адама, придумал для города другое название «город венедов». В таком случае начало преданий о Винете нужно искать не в устной славянской традиции, а в ученой литературе Средневековья (Rosik: 2000. S. 234–235). Совершенно отличное от традиционного мнение относительно Винеты высказали немецкие авторы К. Голдман и Г. Вермуш. Они связывают слово «Венета» с одним из названий германского племени лангобардов Виннилы (Vinnili). По их мнению, некоторое время лангобарды жили в районе Барта. Потом они ушли в Италию, однако название сохранилось в местной топонимике (Goldmann, Wermusch: 1999. S. 231–233). Последнее мнение не нашло поддержки в научной среде.
Подводя итог вышесказанному, остается признать, что основные названия средневекового Волина имеют разное происхождение и сложились в многокультурной и полиэтничной среде, которая была столь характерна для этого города в раннее Средневековье.
4. Происхождение легенды о Йомсборге и йомсвикингах
Исследователи выделяют несколько факторов, которые могли оказать влияние на формирование легенды о йомсвикингах в скандинавской традиции. Прежде всего они опираются на данные археологии, которые свидетельствуют не только о торговле со скандинавами, но и о присутствии скандинавов в Волине. Археологи нашли на территории раннесредневекового Волина много скандинавских вещей: деревянные ложки, рукояти для ножей из оленьего рога, амулеты, шахматы (янтарные и из кости), точила из филлита и сырье для их приготовления, ткацкие пряслица, застежки, шила, цепочки, гребни из кости, монеты, керамические сосуды, стеклянные бусы, а также оружие – боевые топоры, наконечники стрел, копий, фрагменты меча и шлема, боевые ножи, элементы ножен для мечей. Множество предметов повседневного пользования имеют украшения в стиле Борре, Маммен и Рингерики. На многих драгоценных вещах есть изображения волка, орла, змеи, оленя, свиньи, коня, а также дракона и других фантастических существ скандинавской мифологии. Особенно стоит отметить подвески в виде молота Тора. Часть вещей была сделана на месте, а не привезена из Скандинавии. Скандинавские вещи найдены в центре города, главным образом в районе Сады и на Серебряной Горе. В 1980‑е годы на территории Старого Города была открыта так называемая усадьба скандинавского купца. Также археологи нашли на территории Волина фрагмент деревянной таблички с рунической надписью. Все это свидетельствует о постоянном проживании здесь скандинавов. В домостроительной технике исследователи также пытались найти следы скандинавского влияния. Некоторые дома были построены по чуждой славянам схеме и имели палисады. Ряд исследователей допускает, что это свидетельствует о скандинавской строительной традиции, хотя другие возражают, что это может быть фризская или немецкая модель дома, а то и вообще лишают ее этнической окраски. Последнее время возник спор и об этнической принадлежности деревянного идола с четырьмя ликами. Обычно исследователи видели в нем изображение славянского бога Святовита, хотя теперь высказывается мнение о связи его со скандинавской религиозной традицией (Aalto: 2009. Р. 84; Buko: 2008. Р. 408; Dolotowska: 2001. Р. 110, 113; Duczko: 1997а. Р. 208; Duczko: 2000b. S. 25; 26, 28; Duczko: 2014. P. 146; Filipowiak: 2005. S. 40–41; Filipowiak, Konopka: 2008. P. 267–270; Filipowiak: 2010. S. 533–535; Leciejewicz: 1993. S. 55; Łosiński: 1997. S. 79; Maleszka: 2001. P. 106; Małowist: 1948. S. 105; Morawiec: 2010. P. 198–199; Piskorski: 2002. S. 156; Słupecki: 2005. S. 53; Stanisławski: 2005. S. 13–15; Stanisławski: 2013a. P. 204–240; Stanisławski: 2013b. S. 77; 91–97; 153–217; Stanisławski, Filipowiak: 2014. S. 347).
По наблюдениям В. Филиповяка, скандинавские вещи хорошо представлены в Волине в период с 980‑х годов до первого или второго десятилетия XI в., т. е. на протяжении 30–50 лет (Filipowiak: 2010. S. 535). Опираясь на археологические данные, исследователь допускает, что скандинавы – воины и ремесленники – жили в центральной части города и в северных пригородах. Это были, по его мнению, датчане. Он считает, что в последней четверти X – первой половине XI в. в Волине постоянно пребывала воинская группа скандинавского происхождения (Filipowiak: 2004. S. 66–67; Filipowiak, Konopka: 2008. P. 271).
По мнению другого польского археолога, Б. Станиславского, наибольшее число скандинавских вещей в Волине приходится на конец X – первую половину XI в., что указывает на период интенсивных культурных контактов города со Скандинавией. Станиславский считает, что можно говорить о существовании скандинавской колонии в Волине со второй половины X и до начала XI в., причем она была представлена в основном мужчинами (Stanisławski: 2003. S. 179; Stanisławski: 2005. S. 15–16; Stanisławski: 2013a). P. 222; Stanisławski, Filipowiak: 2014. S. 349). В. Дучко отмечает, что на волинских могильниках скандинавский элемент особенно заметен со второй половины X в. и до начала XI в. Проживали же скандинавы – торговцы и воины, по его мнению, скорее всего, в пригороде Сады (Duczko: 2000b. S. 25; Duczko: 2014. P. 149). П. Урбанчик также отмечает, что скандинавские вещи концентрируются в квартале Сады, и допускает, что именно здесь мог располагаться саговый Йомсборг (Urbańczyk: 2013. Р. 65). Б. Станиславский предлагает свою реконструкцию ландшафта на месте Волина X в., полагая, что он существенно отличался от того, который известен нам в более позднее время. Он допускает, что территория Волина была разделена водными протоками на несколько кварталов, а не представляла собой единого целого. Он также локализует саговый Йомсборг на месте современного района, получившего название Сады. Там викинги жили и отсюда они контролировали проход со стороны реки Дзивны во внутренние кварталы города (Stanisławski: 2013b. S. 288).
Хотя некоторые авторы пытаются привязать скандинавов к определенным пригородам Волина, вопрос о месте их проживания в городе остается открытым. Многие считают, что разные этнические группы вообще не занимали в городе особых кварталов, а жили в разных местах по соседству с местным населением. По наблюдениям археологов, скандинавские захоронения также не формируют особые группы, а разбросаны по разным могильникам (Dolotowska: 2001. P. 113; Duczko: 2000b. S. 25; Łosinski: 1997. S. 79; Sargalis: 2001. P. 123). Б. Станиславский отмечает несоответствие между обилием скандинавских артефактов на территории Волина и минимальным числом погребений, которые могут быть отнесены к скандинавам. В соответствии со своей гипотезой, изложенной выше, он допускает, что погребения скандинавов могли не сохраниться в связи с изменением ландшафта (Stanisławski: 2013а. Р. 233–235). Во всяком случае, следует признать, что археологам до сих пор не удалось выделить района компактного проживания скандинавов в Волине.
Вопрос о характере скандинавского присутствия в городе также вызывает споры. Так, В. Дучко, сравнив скандинавские предметы, найденные в Волине, с аналогичными вещами из Старой Ладоги, пришел к выводу, что в Волине не было скандинавской общины, которую можно было бы уподобить староладожской. Присутствие скандинавских женщин в Волине по данным археологии практически не прослеживается, поэтому говорить о скандинавских семьях также не приходится. По наблюдениям В. Дучко и Б. Станиславского, скандинавская культура в Волине носила исключительно мужской характер (Duczko: 2011. S. 65–66; Duczko: 2014. P. 148–149; Stanisławski: 2013b. S. 271, 286). Многие исследователи согласны в том, что здесь могли жить скандинавские купцы и ремесленники (Historia Pomorza: 1972. S. 316; Slaski: 1970. S. 69). По мнению X. Любке, в Волин регулярно приезжали датчане (Lübke: 2001. S. 29, 32). О датском присутствии в городе говорят и другие авторы, выделяя датчан в качестве главного скандинавского компонента населения Волина (Buko: 2008. P. 408; Duczko: 2000b. S. 29–30; Stanisławski: 2013a. P. 233).
Таким образом, присутствие скандинавов в Волине не вызывает сомнений. Это могли быть купцы, ремесленники или наемные воины. Археологические данные свидетельствуют об активизации отношений со скандинавами во второй половине X – первой половине XI в. Именно на этот период приходятся основные события, о которых рассказывается в «Саге о йомсвикингах». Некоторые авторы считают, что это обстоятельство стало отправной точкой в формировании легенды о йомсвикингах (Aalto: 2009. Р. 84; Labuda: 2005. S. 129,131). Б. Станиславский полагает, что в «Саге о йомсвикингах» нашли отражение конкретные события, связанные с присутствием скандинавов в Волине (Stanisławski: 2005. S. 13). Л. Лецейевич говорит менее определенно. По его мнению, предание о йомсвикингах могло сохранить память о военной активности норманнов на южном берегу Балтийского моря и присутствии скандинавов в бассейнах рек Одера и Вислы (Leciejewicz: 1993. S. 61–62), однако археологические данные не дают однозначного ответа на вопрос, можно ли говорить о пребывании в Волине постоянного отряда скандинавских воинов на протяжении длительного периода.
Но роль археологии в данном вопросе не ограничивается только исследованием территории Волина и двух островов в устье Одера – Волина и Узедома. Новый импульс в изучении легенды о йомсвикингах дали датские крепости типа Треллеборг, которые были открыты в 1930‑е гг. в результате археологических раскопок. В настоящее время известно четыре подобные крепости: Треллеборг, расположенная на острове Зеландия, Фюркат – на северо-востоке полуострова Ютландия, Аггерсборг – на берегу Лимфьорда, Ноннебаккен – на острове Фюн. Возможно, остатки пятой крепости найдены в Сконе. Эти крепости отличаются друг от друга размерами, но все они сооружены по одному плану. Аггерсборг, самая большая из них, имеет в диаметре 240 м, Треллеборг – 134 м, а Фюркат и Ноннебаккен – 120 м. Строительство таких крепостей могло быть под силу королю, обладавшему сильной властью и располагавшему соответствующими людскими и материальными ресурсами. Крепости имеют внешний круглый вал с воротами по четырем сторонам света. Ворота соединялись двумя пересекающимися дорогами, которые делили крепость на четыре части, а также круговой дорогой, которая шла вдоль внутренней стороны вала. Внутри крепости стояли длинные дома (от 28 до 32 м), объединенные в четырехугольники. В каждой четверти крепости было по одному или несколько подобных четырехугольников. Длинные дома имели одинаковый план: центральную часть занимал большой зал, а по торцам располагались две комнаты. В центральной части был очаг, там готовили пищу, работали и спали, а отдельные комнаты представляли собой подсобные помещения. Возможно, не все дома были жилыми – часть их служила мастерскими, конюшнями и складами. В крепостях жили помимо воинов кузнецы и ювелиры, а также женщины и дети. В каждом доме могло жить до 75 человек. Высказывалось предположение, что в каждом доме размещалась команда одного боевого корабля. По некоторым подсчетам в Аггерсборге жило 3000 человек, в Треллеборге – 1200, в Фюркате – 800. В таких крепостях должна была господствовать железная дисциплина, и все было организовано согласно установленному порядку (Симпсон: 2005. С. 157–161; Roesdahl: 1987. Р. 209, 211, 217; Roesdahl: 2001. Р. 355; Roesdahl: 2002. S. 101).
В 1948 г. датский археолог П. Нёрлунд (Poul Nørlund) издал книгу о Треллеборге, в которой связал строительство этих крепостей с подготовкой Свейна Вилобородого к походам в Англию (Skaaning: 1992. S. 23). Некоторое время это мнение имело широкое распространение в научной литературе (Гуревич: 2007. С. 120), однако дальнейшие исследования показали, что крепости были возведены гораздо раньше времени правления Свейна. Так, сооружение в Треллеборге на основании данных дендрохронологии удалось датировать довольно точно – 980–981 гг.; остальные археологи относят к тому же периоду. Таким образом, было установлено, что своим происхождением крепости обязаны не завоевательной политике короля Свейна Вилобородого, а его отцу, Харальду Синезубому (Hooper: 1984. Р. 169).
Историки расходятся в понимании причин, которые вызвали к жизни столь монументальные и в чем-то уникальные для своего времени военные сооружения.
Часть авторов указывает на внешнеполитические факторы. Так, П. Сойер считает, что эти крепости возникли как реакция на немецкое вторжение на юг полуострова Ютландия в 974 г. и десятилетнее господство немцев над частью датских земель; кроме того, он указывает на опасность для Дании со стороны шведов и славян (Sawyer: 1988. S. 227). Другие историки обращают внимание на внутренние причины. Во-первых, это попытка королевской власти защитить себя от строптивого народа, а во‑вторых, – стремление Харальда Синезубого обеспечить контроль над отдельными частями Дании, которые ему удалось подчинить своей власти (Hybel: 2003. S. 81; Morawiec: 2009a. P. 35; Słupecki: 2000. P. 51). Ж. Симпсон полагает, что эти крепости господствовали над важнейшими морскими и сухопутными дорогами Дании (Симпсон: 2005. С. 157). Э. Роэсдаль называет целый набор факторов, которые оказали влияние на строительство крепостей: прекращение притока серебра из стран Востока, поражение от немцев в 974 г., утрата Хедебю и потеря власти над Норвегией. Воины из этих крепостей могли участвовать в отвоевании южных датских территорий в 983 г., а крепость Аггерсборг была удобной базой для повторного завоевания Норвегии. Эти крепости должны были усилить личную власть Харальда и укрепить его контроль над всеми частями страны (Roesdahl: 1987. Р. 225–226). П. Сконинг попытался согласовать современную датировку постройки крепостей с данными других источников и выдвинул гипотезу, согласно которой они были возведены Свейном Вилобородым, когда тот поднял мятеж против своего отца Харальда Синезубого. По мнению Сконинга, Свейн в 979 г. разделил свой флот на шесть частей, соорудив для каждой по одной крепости. Сторонники Свейна укрывались в них и за крепостными стенами стояли их корабли (Skaaning: 1992. S. 191–192; Skaaning: 2008. S. 63). Однако концепция Сконинга не нашла поддержки у других исследователей. Э. Хоффманн занимает промежуточную позицию и пытается согласовать две крайние точки зрения. По его мнению, крепости были возведены при Харальде и сперва служили для защиты вновь захваченных Гормидами земель, а потом Свейн мог воспользоваться ими для завоевания Англии (Hoffmann: 1984. S. 120). Таким образом, в настоящий момент исследователи выделяют несколько причин постройки круглых крепостей, среди которых наиболее вероятной является установление военного контроля над новыми землями во второй половине X в.
Мы подробно остановились на истории этих крепостей, поскольку некоторые исследователи считают, что саговый Йомсборг возник под влиянием военных лагерей этого типа, а внутренние порядки, существовавшие в подобных воинских общинах, легли в основу законов йомсвикингов (Гуревич: 2007. С. 120–122; Симпсон: 2005. С. 161; Blair: 2003. Р. 93, 97; Davidson: 1976. P. 23; Foote, Wilson: 1970. P. 267, 270; Hooper: 1984. P. 169; Jomsvikingernes Saga: 1978. S. 20; Lavelle: 2008. P. 63; Słupecki: 2000. P. 55). П. Нёрлунд прямо называет Треллеборг Зеландским Йомсборгом. Л. Слупецкий допускает, что йомсвикинги могли быть датскими воинами, жившими в этих крепостях. По его мнению, было бы странно, если бы воины из славянского Волина играли главную роль в походе датских ярлов против правителя Норвегии ярла Хакона и в битве в Хьёрунгаваге, и лишь спустя долгое время на датских воинов, реальных участников той экспедиции, было перенесено имя йомсвикингов (Słupecki: 2000. Р. 58; Słupecki: 2006. Р. 914).
Однако ряд обстоятельств заставляет исследователей усомниться в том, что память об этих военных лагерях могла оказать какое-то влияние на формирование легенды о Йомсборге. Прежде всего настораживает тот факт, что лагеря эти не упоминаются в письменных источниках: они известны нам только благодаря археологическим раскопкам. Правда, Л. Собель допускает, что официальное молчание о них и стало причиной, по которой в XII в. существовали устные рассказы, а исландские авторы воспользовались ими как основой для легенды о Йомсборге, добавив сюда еще один лагерь – в Волине (Sobel: 1981. Р. 80). Но другие авторы считают, что эти лагеря функционировали слишком короткое время и не оставили о себе памяти в исторической традиции. Возможно, они были разрушены во время восстания Свейна, а возможно – просуществовали дольше, но не более трех десятков лет, поскольку никаких следов их реконструкции не обнаружено археологами, а деревянные строения такого рода в климатических условиях Дании недолговечны. Поэтому нет убедительных оснований искать в этих лагерях корни предания о йомсвикингах (Abels: 1988. Р. 163; Pilskog: 2000. S. 72).
Никакой связи между описанием Йомсборгской крепости и военными лагерями типа Треллеборг также не прослеживается. Одни авторы считают, что саговый рассказ о крепости основан на примере датских крепостей XIII в. (Aalto: 2009. Р. 84). Однако В. Филиповяк полагает, что он скорее возник под влиянием средиземноморских портов, где скандинавы могли побывать и как паломники, и как наемные воины. Один такой крупный порт был в городе Акка. В нем стояли каменные башни, а вход в него запирался железной цепью. Как известно, залив Золотой Рог в Константинополе тоже был загорожен железной цепью, чтобы помешать вражеским кораблям войти в эту бухту (Filipowiak, Konopka: 2008. P. 275).
Таким образом, на современном этапе изучения вопроса данные археологии не предоставляют нам материал, который позволил бы решить вопрос происхождения легенды о йомсвикингах. Археологам так и не удалось выявить на территории Волина или в его окрестностях следов крепости эпохи викингов, которая могла бы стать прообразом Йомсборга исландских саг. Также археологические данные пока не позволяют утверждать, что в пределах Волина на протяжении длительного времени и в определенном районе проживала значительная группа скандинавских воинов, послуживших прототипами сагового братства йомсвикингов. Они лишь свидетельствуют о тесных контактах Волина со скандинавским миром, а также о временном или постоянном пребывании некоторого числа скандинавов в пределах города. Поэтому большое внимание при изучении данной проблемы исследователи уделяют письменным источникам и сравнительно-историческим материалам. В поисках истоков легенды о йомсвикингах они обращаются к рассмотрению различных аспектов славяно-скандинавских отношений Х – ХII вв., особенностям формирования историографической традиции раннего Средневековья, тенденциям в развитии скандинавского общества и скандинавской культуры на протяжении нескольких столетий, интересам высшей знати в создании тех или иных литературных мифов.
Вторая группа факторов, которые можно считать предпосылками формирования легенды о йомсвикингах, связана с перипетиями политической и военной истории второй половины X в. Значительная часть исследователей полагает, что исходя из них следует считать реальным пребывание в Волине большого контингента скандинавских воинов, хотя никаких письменных свидетельств этому нет. В историографии XVIII – начала XX в., когда Йомсборг многими воспринимался как исторический факт и следы его продолжали искать в районе устья Одера, существование такого воинского отряда не вызывало сомнений. Так, польский историк К. Ваховский в 1930‑е гг. утверждал, что Харальд Синезубый завоевал Поморье и построил для обеспечения контроля над новыми владениями крепость, где жили йомсвикинги. Сначала они воевали с Польшей и отстаивали интересы датчан в этом регионе, но после смерти Харальда в 986 г. стали вассалами польского князя (Wachowski: 1931. S. 181). Такая тенденция продолжала существовать и позднее, когда гипотеза об отдельной крепости Йомсборг, отличной от города Волин, утратила свою актуальность. Так, Г. Джонс считает, что Харальд Синезубый поставил в Волине датский гарнизон (Jones: 1973. Р. 127). Ф. Стентон пишет, что Харальд собрал наиболее храбрых воинов Севера, составил из них воинское сообщество и разместил его в крепости в устье Одера. Эти воины приняли активное участие в походах датчан на Англию в начале XI в. (Stenton: 1965. Р. 369, 377). Олавур Халльдорссон также полагает, что Харальд держал свой гарнизон в Волине (Jómsvíkinga saga: 1969. S. 42). Напротив, Г. Лябуда отрицает всякое присутствие скандинавской дружины в Поморье и утверждает, что скандинавского гарнизона в Волине никогда не было (Labuda: 1987. S. 456; Labuda: 1960. P. 77).
В литературе последних десятилетий вопрос о существовании воинского братства йомсвикингов по-прежнему остается предметом споров. Так, П. Андерсен и С. Багге называют йомсвикингов датской военной общиной и считают, что она реально существовала в Волине (Andersen: 1992. S. 17; Bagge: 2002. P. 30; Ersland, Holm: 2000. S. 31). Д. Хэйвуд, Олавур Халльдорссон, П. Сконинг и другие авторы считают, что Харальд Синезубый поставил свой гарнизон в Волине после того, как этот город оказался под властью датчан (Furseth: 1992. S. 8; Halldórsson: 1990. S. 417; Haywood: 2000. P. 109; Larsen: 2006c. S. 17; Skaaning: 2008. S. 15–16). M. Ларссон также допускает, что в Волине существовал скандинавский военный отряд, который в поздней традиции получил название йомсвикингов. По его мнению, скандинавы могли получать подати с города или даже установить власть над ним. Он полагает, что датчане должны были бросать свои взоры на Волин, и у них была реальная возможность захватить его, точно так же, как Англию. В качестве примера М. Ларссон приводит пример Рюрика – скандинавского предводителя, утвердившегося в Северной Руси в последней трети IX в. (Larsson: 2005. S. 175–176). Г. Каттанео считает, что скандинавы, придя в Волин, превратили старое рыболовецкое поселение в большой торговый город (Cattaneo: 2009. P. 9). Согласно И. Кальмеру, йомсвикинги обосновались в Волине и не протяжении нескольких десятилетий были здесь правящей элитой (Callmer: 1994. Р. 71). Авторы новейшей монографии о военном деле викингов – К. Хьярдар и В. Вике полагают, что товарищество йомсвикингов состояло из наемников и разбойников и было создано в 970‑е годы Харальдом Синезубым (Hjardar, Vike: 2016. P. 278). Б. Станиславский также признает существование общины йомсвикингов в Волине на рубеже X–XI вв., хотя и понимает ее в достаточно широком смысле: это были воины, купцы и ремесленники. В общину входили в основном датчане, но в ней могли быть и шведы, и норвежцы, и выходцы из других районов скандинавского мира, например из Ирландии или с острова Мэн. Важным составным элементом этого сообщества были славяне, которые разделяли менталитет и культурные вкусы скандинавов. По его мнению, отличительной чертой общины йомсвикингов является использование различных вещей с декором в стиле Борро (Stanisławski: 2013b. S. 254–271, 282–290).
Если часть авторов связывает появление скандинавов в Волине с политикой датского короля Харальда Синезубого, то другие ссылаются на явление скандинавского наемничества. В своей борьбе с пястовской Польшей волинская знать могла воспользоваться услугами воинов-скандинавов, как это часто делали правители других стран, в частности Руси и Византии. В этих странах отряды наемников доходили до 500–1000 человек (Larsson: 1990. S. 123–124; Słupecki: 2005. P. 55). Известны примеры пребывания скандинавов на службе у английских королей. Исследователи допускают, что скандинавские наемники были и у польских правителей. По мнению Н. Лунда, Торкель Высокий если и был связан с Волином, то скорее как наемник, который в 980‑е годы служил там со своим отрядом. Впоследствии мы находим его на службе у английского короля Этельреда II (Lund: 1998. S. 61–62; Lund: 2002. P. 309). В качестве параллели историки приводят историю немецкого аристократа Вихмана, который бежал из Германии и превратился в вождя странствующей дружины. М. Четвинский уподобляет его позднейшим йомсвикингам. Как и они, он нашел прибежище в Волине и из Волина во главе своей дружины и волинян отправился на свою последнюю битву с поляками в 967 г. (Cetwiński: 2006. S. 24; Słupecki: 2006. P. 910). С. Аальто полагает, что под йомсвикингами следует понимать не только скандинавских наемников, но и славян. По-видимому, такое название они получили потому, что жили в земле славян-вендов. Эти славяне вместе с датчанами участвовали в битве в Хьёрунгаваге, что подтверждается скальдическими стихами, авторы которых были современниками событий или жили немного позже (Aalto: 2009. Р. 92). Близкое толкование предлагают и некоторые другие исследователи (Jones: 1973. Р. 130; Øvrelid: 1981. S. 28). Т. Стеен также называет йомсвикингов наемной дружиной и сравнивает их с варяжской гвардией в Константинополе. В их число входили представители разных национальностей, а базой им служил Волин в устье Одера или Аггерсборг в Лимфьорде (Steen: 2013. S. 7).
Однако, по мнению некоторых исследователей, подобная наемная дружина могла подчиняться вовсе не местной знати, а польским князьям. Так, те из них, кто считает, что Волин с 967 г. подчинялся Польше, допускают, что польские правители, чтобы контролировать неспокойный город, держали здесь отряд скандинавских наемников (Filipowiak: 2001. S. 68; Filipowiak: 2004. P. 69; Filipowiak: 2005. S. 45).
В одной из редакций «Саги о йомсвикингах» (Flat.), сохранившейся в «Книге с Плоского острова», говорится, что йомсвикинги последовали за Свейном Вилобородым в Англию и обосновались в Лондоне (Encomium: 1949. Р. 73–82, 87–93). Однако три последние главки, в которых рассказывается об этом, как доказано исследователями, являются поздними, и не имеют ценности как исторический источник. Нет никаких доказательств того, что йомсвикинги пришли в Англию вместе с Торкелем, и что Торкель был членом этого братства (Hooper: 1984. Р. 168). Отдельной проблемой является связь йомсвикингов с позднейшими хускарлами английских королей (Larson: 1969. Р. 154; Ward: 1956. Р. 135, 141). Корпус хускарлов – королевских дружинников – был создан около 1018 г. датско-английским королем Кнудом Великим. У. Холлистер полагает, что йомсвикинги представляли собой одну из ранних форм такой дружины при Харальде Синезубом. Потом они служили Свейну Вилобородому во время его походов в Англию, и, наконец, стали хускарлами при сыне Свейна – Кнуде Великом (Hollister: 1962. Р. 13). Однако другие специалисты по древнеанглийской военной организации отрицают подобную связь (Abels: 1988. Р. 163; Hooper: 1984. Р. 169).
Таким образом, все попытки доказать существование в Волине отряда скандинавских воинов и найти их следы в Англии XI в. остаются не более чем гипотезой и опираются скорее на аналогии, чем на данные источников. В настоящее время мы не можем утверждать, что в Волине длительное время находился скандинавский гарнизон, вне зависимости от того, кому он подчинялся – датскому королю, польскому князю или местной знати. Все письменные источники Х – ХII вв., которым можно доверять, указывают на славянский характер города. Даже Адам Бременский, упоминая о саксах и греках в городе Юмне, ничего не говорит о скандинавах (Filipowiak: 2005. S. 29).
Иногда историки пытаются возвести «законы йомсвикингов», о которых подробно говорится в саге, к эпохе викингов и считают их косвенным доказательством существования подобных воинских отрядов в древности. Так, польский историк Л. Слупецкий утверждает, что «законы йомсвикингов» – это единственное, что в «Саге о йомсвикингах» заслуживает доверия. Слупецкий указывает на два других средневековых памятника, где приводятся подобные законы. Во-первых, это «Сага о Хальве и его богатырях». Сама по себе она относится к разряду саг о древних временах, и возможно, что ее автор заимствовал материал из «Саги о йомсвикингах». Другой источник, на который указывает Слупецкий, это «Деяния данов» Саксона Грамматика. В пятой книге Саксон приводит воинский кодекс, и хотя его нормы отличны от законов йомсвикингов, по мнению исследователя, они отражают правовые установления для военных отрядов, которые помогли Харальду объединить страну (Słupecki: 2000. Р. 54).
Некоторые авторы указывают на сходство законов йомсвикингов с кодексом «Lex Castrensis», известным по сочинению Свена Аггесена «Lex Castrensis sive Curiae», составленному около 1180 г. Многие исследователи полагали, что текст датского историка представляет собой реконструкцию забытого свода законов, бытовавших при дворе англо-датского короля Кнуда Великого, а некоторые даже искали происхождение этого свода в порядках, существовавших в датских лагерях типа Треллеборга и в общине йомсвикингов. Однако последние исследования показывают, что данное сочинение нужно рассматривать не как законодательный памятник, а как дидактический трактат, возникший после нескольких лет внутренних усобиц и династической борьбы, когда ведущей в культурной среде стала идея реконструкции прошлого. По мнению М. Мюнстера-Свендсена, «Lex Castrensis» нельзя использовать для изучения королевского двора при Кнуде Великом и его преемниках и тем более переносить его нормы в X в. Этот памятник отражает состояние политической и правовой мысли Дании второй половины XII в., когда рыцарские идеалы нашли свое выражение в четком своде правил поведения (Münster-Swendsen: 2012. Р. 257, 258, 263, 276, 279). Кроме того, высказывалось мнение, что законы йомсвикингов имеют много общего с «Хирдскрой», норвежским сводом законов королевского двора (Finlay: 2014. Р. 71; Słupecki: 2014. Р. 60).
Многие авторы, напротив, отрицают реальность кодекса йомсвикингов и рассматривают его в широком контексте культурных и социальных процессов того времени. Так, С. Аальто прямо утверждает, что кодекс йомсвикингов придуман автором саги (Aalto: 2009. Р. 84). Н. Хупер считает, что законы йомсвикингов очень кратки и лишены исторической основы (Hooper: 1984. Р. 162, 168). Б. Блэйни находит у йомсвикингов общие черты с берсерками, хотя ни в одной из саг они так не называются. В частности, он указывает на обычай берсерков сражаться без шлема, невозможность поразить их в бою железным оружием, использование деревянной дубины или наковальни для того, чтобы одолеть их (Blaney: 1972. Р. 142–143, 168). Д. Харрис не ограничивается аналогией с берсерками и указывает на древнегерманское племя хаттов, о котором рассказывает Тацит в своей «Германии». По мнению Харриса, хатты представляют собой не племя и не касту, а мужской союз, состоявший из воинов, достигших юношеского возраста, но еще не вступивших в брак. В этой связи характерно, что согласно «законам йомсвикингов», женщинам запрещено было жить в крепости, а самим йомсвикингам – покидать Йомсборг более чем на три дня (очевидно, ради женщин). Идеология мужского союза выражается и в том, что все его члены мыслятся как братья и соответственно должны мстить друг за друга, что также находит отражение в кодексе йомсвикингов. Воины у хаттов не должны были стричь волосы и бороды, пока не пройдут испытания и не убьют врага, а из «Саги о йомсвикингах» мы знаем, что длинные волосы были отличительной чертой этих воинов, судя по тому, что во время казни их наматывали на палку, и эту палку держал кто-либо из дружинников в ожидании удара палача (Harris: 1993. Р. 90–93).
Некоторые законы йомсвикингов, возможно, заимствованы из других саг. Так, согласно «Саге об Олаве Трюггвасоне», входящей в состав «Круга Земного» Снорри Стурлусона, на корабле Олава «Великий Змей» не должно было быть людей старше шестидесяти и младше двадцати лет. А. Финли полагает, что именно эту информацию автор «Саги о йомсвикингах» использовал для создания кодекса воинов из Йомсборга (Finlay: 2006. Р. 253; Finlay: 2014. Р. 71). Впрочем, подобное возрастное ограничение для воинов Йомсборга могло иметь корни в повседневной жизни скандинавского общества той поры. Так, по данным археологии 41 % обследованных останков тел эпохи викингов в Дании принадлежали людям от 20 до 35 лет, 58 % – от 35 до 55 лет, и только 1 % составляют тела людей, проживших больше 55 лет (Haywood: 2000. Р. 121). Таким образом, сведения «Саги о йомсвикингах» совпадают с археологическими данными.
Особое внимание уделено было связи традиций йомсвикингов с древнеанглийской литературой, в частности с поэмой «Битва при Мэлдоне». Речь идет об обычае верности дружинников своему вождю вплоть до готовности разделить с ним смерть на поле боя. В «Саге о йомсвикингах» также говорится о том, что члены воинского братства не должны были обращаться в бегство перед лицом опасности, а Буи Толстый во время сражения в Хьёрунгаваге бросается в воду и призывает сделать то же самое всех воинов на своем корабле. Некоторые авторы полагают, что идеал дружинника, готового умереть вместе с вождем, принадлежит к фундаментальным основам древнегерманского менталитета и восходит к эпохе Тацита (I в.). Другие склонны рассматривать упоминание об этом обычае в древнеанглийских и древнескандинавских памятниках как литературный топос и отказываются признать в нем историческую традицию, впервые отмеченную автором «Германии», которая еще сохранялась в эпоху викингов (Anderson: 1986. Р. 247–251, 255–256, 264).
Б. Бандлиен указывает на связь обычаев йомсвикингов с эпохой крестовых походов. В это время в Европе возникли различные воинские братства, в том числе рыцарские ордена. Бандлиен находит ряд сходств между законами йомсвикингов и законами тамплиеров – это запрет иметь детей, жен, личную собственность, аскетизм в быту, отказ от прежних заслуг и ранга в обществе, от прежних родственных связей. Основатель Йомсборга Пальнатоки, по мнению исследователя, занимает положение, схожее с положением магистра ордена. Военные братства, возникшие в эпоху крестовых походов, отличались от прежних своей религиозной основой. Борьба с язычеством и защита христианства были их идеологией. Они сражались только против язычников, а христианских пленников освобождали. Различные воинские братства появились и в скандинавских странах в этот период. Об одном из них, возникшем в 1150 г. в Роскилле, рассказывает Саксон Грамматик. Это братство возглавил знатный человек по имени Ведеман (Saxo: 1886. Р. 463–464). Внутри братства царили жесткие законы. В Дании также были гильдии, состоявшие под покровительством святого Кнуда Лаварда и имевшие отчасти военный характер. Члены их были связаны клятвой, обязаны мстить друг за друга, выкупать друг друга из рабства или плена в чужих странах. Однако воины из Йомсборга – не христиане, а скорее «благородные язычники». Они сражаются с демонскими силами, которые поддерживают ярла Хакона. Так воинские союзы эпохи крестовых походов оказались спроецированы в героические времена. В свою очередь законы йомсвикингов, по мнению Бадлиена, могли оказать влияние на Свена Аггесена при составлении «Lex Castrensis sive Сuriae». Свен участвовал в датском походе на Волин – Йомсборг в 1185 г. и был заинтересован по личным причинам в легенде о йомсвикингах. Косвенным подтверждением влияния этой легенды на законодательные памятники той поры является так называемый Список братьев в Земельной книге короля Вальдемара (Kong Valdemars Jordebog). В нем перечислены 216 человек, многие из которых носят имена Пальнир и Аки (Aalto: 2014. Р. 40; Bandlien: 2005. S. 306, 307, 311; Bandlien: 2006. S. 183, 184, 187, 189, 192, 199). Я. Моравец также полагает, что законы йомсвикингов восходят к устройству рыцарских орденов (Morawiec: 2010. Р. 115).
Таким образом, законы йомсвикингов очень трудно привязать к какому-то определенному историческому периоду. В них можно увидеть отражение разных традиций и разных эпох. Вполне возможно, что автор саги создал этот кодекс на основании различных источников, как пример образцового кодекса воинского союза.
Одним из источников легенды о викингском братстве в Йомсборге также называется поход датского войска в Норвегию и битва в Хьёрунгаваге. Некоторые авторы даже считают, что первоначально «Сага о йомсвикингах» ограничивалась рассказом об этих событиях (Labuda: 1960. Р. 78; Labuda: 2002. S. 431). Косвенным подтверждением этого, по их мнению, служит то обстоятельство, что одно из самых ранних преданий о йомсвикингах нашло отражение в «Драпе о йомсвикингах» Бьярни Кольбейнссона, а практически вся драпа посвящена походу и битве с норвежцами. Соответственно они допускают, что сама «Сага о йомсвикингах» появилась на основании драпы (Stanisławski: 2005. S. 11). Помимо прочего, это, пожалуй, единственная часть предания о йомсвикингах, которая находит подтверждение в исторических источниках, хотя многие обстоятельства этого похода и его датировка остаются предметом споров. Поэтому остановимся на нем более подробно.
О походе в Норвегию и битве в Хьёрунгаваге рассказывают многие скальды. Однако все они воспевают норвежского ярла Хакона и его сына Эйрика, поэтому повествование о битве ведется с точки зрения норвежской стороны. В «Драпе о Хаконе» Тинда Халлькельссона, «Драпе об Эйрике» Торда Кольбейнссона ни о каких йомсвикингах речи еще не идет (Słupecki: 2005. S. 56). Согласно более поздней традиции, нашедшей отражение в исландских сагах, таких как «Красивая Кожа», «Круг Земной» Снорри Стурлусона, «Сага о йомсвикингах», и в драпе Бьярни Кольбейнссона, в норвежский поход отправляются уже йомсвикинги, и притом после поминок, устроенных в честь Харальда Синезубого.
Сведения саг позволили некоторым авторам отнести сам поход к началу правления Свейна Вилобородого и датировать его примерно 986–987 гг. (Aalto: 2009. Р. 86; Halldórsson: 1990. S. 417; Koczy: 1932b. S. 315; Øvrelid: 1981. S. 22). Датировка битвы 986‑м годом получила широкое распространение, и в августе 1986 г. в Норвегии даже прошли торжественные мероприятия, посвященные тысячелетию битвы в заливе Хьёрунгаваг (Pilskog: 2000. S. 89–93). Хотя есть и иные точки зрения. Так, Г. Шёнинг (Gerhard Schøning) и П. Урбанчик относят поход к 995 г. (Urbańczyk: 2008. S. 303; Øvrelid: 2006. S. 120). C. Ларсен датирует битву 994‑м годом вслед за «Резенианскими анналами» (Annales Reseniani), составленными в конце XIII – начале XIV в. в Исландии (Larsen: 2006с. S. 16–20). М. Фурсет относит ее к 985 г. (Furseth: 1992. S. 9). К. Лунден и К. Хелле помещают битву в широкий период с 974 (год датско-немецкой войны, во время которой ярл Хакон сражался на стороне Харальда Синезубого) по 995 (год смерти ярла Хакона) (Helle: 2006b. S. 64; Lunden: 1986. S. 92). Я. Моравец также считает, что точная датировка битвы невозможна, и помещает ее в период с 980 по 985 г. (Morawiec: 2010. P. 139). Саксон Грамматик относит поход и битву ко времени правления Харальда Синезубого (958–987). Некоторые историки считают, что информация Саксона основана на более древней традиции, чем исландские саги, и потому заслуживает большего доверия (Krag: 2005. S. 133; Morawiec: 2010. P. 141), однако следует отметить, что так же пишет исландский монах Одд Сноррасон (Helle: 2006b. S. 55). Если принять подобную точку зрения, которой придерживаются многие исследователи (Andersen: 1992. S. 16; Jómsvíkinga saga: 1969. S. 43), мы должны отнести эти события к более раннему времени, чем 986 г.
Согласно исландским сагам, поход состоялся в январе месяце, и многие исследователи придерживаются данной традиции (Øvrelid: 1981. S. 22). Однако еще норвежский историк XVIII в. Герхард Шёнинг высказал сомнение в этом. По его наблюдениям, световой день в Южном Мёре в это время года очень короткий, а вести битву в темноте на воде долгое время практически невозможно (Øvrelid: 2006. S. 120). Современный норвежский историк Кнут Хелле также считает, что большой флот не мог пересечь пролив Скагеррак в зимнее время, не подходящее для плавания в открытом море. Сбор ледунга в Норвегии в это время, по его мнению, тоже маловероятен (Helle: 1992. S. 178; Helle: 2006b. S. 57). Это мнение разделяет С. Ларсен. Он отмечает, что гроза с градом в Южном Мёре случается в мае или в середине лета, и полагает, что позднейшая традиция отнесла поход к зиме, опираясь на кеннинг «буря Одина» (Helle: 2006б. S. 59; Larsen: 2006c. S. 21). Впрочем, некоторые авторы оспаривают такой подход, указывая, что климат в то время мог быть иным, чем теперь (Ottesen: 2010. S. 47).
Источники и исследователи называют разные причины похода. Согласно саговой традиции, такой причиной стали торжественные обеты, легкомысленно принесенные йомсвикингами на поминках в честь короля Харальда Синезубого. Саксон Грамматик приводит другую версию. Он сообщает, что норвежский ярл Хакон, воспользовавшись моментом, когда немецкий император Оттон напал на Данию, отказался платить Харальду дань. Когда же датско-немецкая война закончилась, Харальд решил наказать норвежского ярла и вернуть свою власть над Норвегией (Helle: 2006a. S. 36). Историки также называют одной из главных причин этого похода датско-норвежские противоречия и стремление ярла Хакона освободиться от верховной власти датского короля. Поражение датского войска в заливе Хьёрунгаваг привело к восстановлению независимости Норвегии (Koczy: 1932b. S. 315; Øvrelid: 1981. S. 25). П. Андерсен считает, что у Харальда не было задачи завоевать Норвегию – он хотел ликвидировать влияние ярла Хакона на севере Норвегии (Andersen: 1992. S. 17). П. Урбанчик считает, что поход в Норвегию связан с норвежско-польским союзом против ярла Хакона. По его версии, в 994 г. Олав Трюггвасон разорвал союз со Свейном Вилобородым и, возможно, подкупил Сигвальди, ярла Йомсборга, чтобы тот вторгся в Норвегию и расчистил для него путь к власти. Он сам в 995 г. отправился в Йомсборг, чтобы заручиться помощью польского короля Болеслава Храброго. Воины Болеслава Храброго и могли быть теми славянами, которые участвовали в норвежском походе. Олав Трюггвасон и Болеслав Храбрый убедили Сигвальди вторгнуться в Норвегию. Однако поражение в битве с норвежцами не позволило датчанам распространить свою власть к северу от Вика (Urbańczyk: 2008. S. 303–306). К. Краг полагает, что норвежский поход вызван отказом ярла Хакона принять крещение (Krag: 2005. S. 133).
Исландские скальды – современники событий называют двух предводителей датского войска, Буи и Сигвальди. К 1200 г. число их возросло до пяти человек за счет братьев Буи и Сигвальди, а также Вагна Акасона. Скальды – участники битвы упоминают вендские корабли, сражавшиеся на стороне датчан. Некоторые исследователи допускают, что эти корабли приплыли из Волина, и только в поздней традиции волинские венды превратились в йомсвикингов (Ellehøj: 1953. S. 46–47; Slaski: 1970. S. 73; Słupecki: 2006. P. 910). Действительно, участие славян в военных предприятиях датских королей хорошо известно и в данном конкретном случае не подлежит сомнению. Другое дело, можно ли согласиться с Я. Моравецем, который допускает, что волинские славяне участвовали в походе, поскольку устье Одера находилось в то время под властью датского короля (Morawiec: 2010. Р. 143). Тесные связи датских правителей с различными славянскими вождями не были редкостью, что можно видеть на примере Харальда Синезубого, который был женат на дочери славянского князя и искал спасения от своего мятежного сына в славянской земле, а возможно даже в Волине. Все это, однако, не объясняет, зачем скандинавской традиции понадобилось превращать славян – союзников Харальда Синезубого в знаменитое сообщество йомсвикингов, во главе которого стояли реальные исторические личности – представители высшей датской знати.
Среди участников похода скальды называют и «островных» данов (еу dönum). Вероятно, речь идет о жителях датских островов, таких как Зеландия или Фюн. Скорее всего, они вернулись домой в Данию, и, по мнению Г. Лябуды, стали прообразом йомсвикингов. И только в XII – ХIII вв. авторы саг перенесли место, откуда они отправились в поход, в устье Одера, в Волин (Labuda: 2002. S. 431; Labuda: 2005. S. 131). Впрочем, предположение Лябуды не нашло особой поддержки. Участие датских воинов со всей территории, подконтрольной Харальду или Свейну, в норвежском походе под командой Сигвальди еще не объясняет нам, почему их стали называть йомсвикингами, и тем более – как они оказались связаны с Волином.
Силы участников битвы оцениваются по-разному. По Бьярни Кольбейнссону, норвежцы превосходили датчан в пять раз. Снорри Стурлусон говорит, что у йомсвикингов было 60 кораблей, а у ярла Хакона 180; «Красивая Кожа» называет такие же цифры. Согласно «Саге о йомсвикингах», у норвежцев было 360 кораблей, а число кораблей йомсвикингов в разных редакциях дается разное. Так, AM 291 и Sth. 7 дают 120 кораблей, «Книга с Плоского острова» – 185, AM 510–190. Историки несколько иначе оценивают общее количество сражавшихся. Так, О. Барман (Ole Barman) говорит о 240 кораблях и 18 000 воинах (Øvrelid: 2006. S. 135), М. Фурсет – о 210–360 кораблях и 13 000 воинах (Furseth: 1992. S. 13).
Место битвы локализуется в Южном Мёре, однако более точное отождествление топонимов, которые называются в исландских сагах, вызывает споры среди исследователей. В настоящее время число вероятных вариантов локализации битвы превышает десяток (см. в географическом глоссарии Хьёрунгаваг). Ход сражения подробно описан в поздних сагах, тогда как современники события, исландские скальды, дают о нем очень краткие сведения. Из них следует, что датское войско во главе с Сигвальди и Буи вторглось в Норвегию, после чего норвежский ярл Хакон и его сын Эйрик собрали ледунг. Сначала датчане имели определенный перевес, но в конце концов ярл Хакон одержал победу, а Буи бросился за борт (Helle: 1992. S. 173). Вопрос о том, насколько достоверны поздние рассказы о походе и битве, остается спорным. Поэтому исследователи ищут другие события из северной истории, которые, по их мнению, могли оказать влияние на саговую традицию о йомсвикингах. Некоторые аналогии вызывает неудачный поход, который оркнейские ярлы предприняли в 1194 г. против норвежского короля Сверрира и в результате которого они потеряли Шетландские острова. Олавур Халльдорссон считает, что составитель «Саги о йомсвикингах» имел перед глазами обстоятельства этого похода, когда рассказывал о походе йомсвикингов в Норвегию (Jómsvíkinga saga: 1969. S. 46). Этот поход и битва в Флоруваге подробно описаны в «Саге о Сверрире». К тому же времени относится сочинение «Драпа о йомсвикингах» Бьярни Кольбейнссона. Хотя Д. Мегаард полагает, что Бьярни едва ли стал бы сочинять свою драпу, вдохновленный неудачей, постигшей оркнейских правителей (Megaard: 2000b. S. 171–172).
Таким образом, в нашем распоряжении очень мало надежных свидетельств о битве в Хьёрунгаваге, хотя несколько исландских скальдов участвовали в сражении и рассказали о нем в своих поэтических произведениях. Норвежские источники раннего Средневековья ничего не сообщают об этом событии. Можно согласиться с теми исследователями, которые считают, что поход в Норвегию и битва в Хьёрунгаваге стали центральными темами в ранней «Саге о йомсвикингах».
По мнению ряда историков, легенда о Йомсборге имела историческую основу в датской внешней политике и отражала попытки датчан утвердить свое господство в устье Одера в X в. Тесная связь Йомсборга с датским королем Харальдом Синезубым представлена в нескольких исландских сагах. Согласно «Красивой Коже» и «Саге о Кнютлингах», Харальд воевал в Виндланде и, захватив часть земель вендского правителя Бурицлава, велел построить Йомсборг и разместил там датский гарнизон. Свен Аггесен утверждает, что когда Харальд бежал в земли славян от своего мятежного сына Свейна, то построил там город Хиумсбург (Hyumsburgh/ Hynnisburg). Согласно Саксону Грамматику, Харальд предпринял поход в землю славян и оставил датский гарнизон в уже существовавшем городе Юлин, назначив в нем ярлом шведского принца Стюрбьёрна (Morawiec: 2009а. Р. 37–38). По мнению Я. Моравеца, связь Харальда с основанием Йомсборга прослеживается в древнейшей редакции «Саги о йомсвикингах», которая до нас не дошла, но отразилась в названных выше памятниках. В более поздней редакции саги основателем Йомсборга выступает Пальнатоки. Моравец объясняет подобную перемену негативным отношением к Харальду в исландской традиции, которое было вызвано конфликтом исландцев с его брюти из-за разбившегося у берегов Дании корабля и последовавшим за этим нидом, сочиненным, по преданию, всеми исландцами (Morawiec: 2009а. Р. 48–49).
Однако все немецкие источники (Адам Бременский, Титмар Мерзебургский) говорят о Волине-Юмне как о славянском городе. Никакой связи между Харальдом и Волином в них не прослеживается, хотя Адам и сообщает, что Харальд бежал сюда после поражения от войска своего сына и здесь умер, при этом не говорится о какой-то власти Харальда над городом или размещении в нем скандинавского гарнизона (David: 1932. Р. 35; Labuda: 1953. S. 328; Labuda: 2002. S. 434–435; Sawyer: 1988. S. 246–247).
Но откуда тогда авторы данных саг брали информацию о роли Харальда в создании Йомсборга и победоносном походе в Виндланд? На этот вопрос даются разные ответы. Так, П. Сойер полагает, что предание об основании Харальдом Йомсборга отражает поздние представления скандинавов о его власти над Балтикой (Sawyer: 1988. S. 248). Г. Лябуда считает, что в основе этого сюжета лежит бегство Харальда в Волин после проигранной битвы с мятежным сыном. Об этом нам известно не только благодаря Адаму Бременскому, но и из других источников, таких как «Похвала королеве Эмме», «Деяния данов» Саксона Грамматика (Labuda: 1953. S. 289). По мнению Л. Слупецкого, датчане могли временно установить контроль над этим регионом и построить здесь круглую крепость. Эта крепость должна быть расположена за пределами Волина, хотя и поблизости от него, подобно «Холопьему городку» под Новгородом. Но пока следов этой крепости не найдено. Вероятно, датчане контролировали устье Одера и Волин с 967 по 1007 г., и вопрос об отношении йомсвикингов и Польши может быть сведен к вопросу об отношении Дании и Польши во второй половине X в. Два новых государства Европы, появившиеся на свет примерно в одно время, имели каждое свои интересы в этом районе, а их противостояние могло создать основу для легенды о йомсвикингах (Słupecki: 2000. Р. 58–59). Я. Моравец также считает, что сообщение ряда источников о военных успехах Харальда в земле вендов и основании Йомсборга отражает память о реальных событиях, имевших место в X в. (Morawiec: 2009а. Р. 74; Morawiec: 2014. Р. 126–129, 134–135).
Таким образом, проблема власти Харальда над устьем Одера остается предметом споров и гипотез, убедительного решения данного вопроса пока нет. Поэтому мы не можем утверждать, что в основе легенды о Йомсборге лежит предание о датском господстве в устье Одера на рубеже X–XI вв.
Целая группа факторов, оказавших влияние на формирование «Саги о йомсвикингах», по мнению ряда исследователей, связана не с узким историческим периодом, о котором рассказывается в саге (т. е. второй половиной X в.), а имеет отношение к целому кругу проблем истории Балтийского региона в XI–XIII вв. В частности, некоторые авторы указывают как прототип саговых йомсвикингов славянских пиратов, действовавших на Балтике в раннее Средневековье. Так, Э. Кристиансен в обобщающей работе о скандинавах эпохи викингов пишет, что в «Саге о йомсвикингах» рассказы о славянских и скандинавских пиратах, действовавших вдоль побережья Балтийского моря, породили легенду о сообществе отважных воинов, живущих в крепости Йомсборг (Christiansen: 2006. Р. 83).
Пиратство на Балтике имело богатые традиции. Пиратством занимались как славяне, так и скандинавы. Немецкий хронист Гельмольд (1172 г.) называл славян морскими пиратами, главным занятием которых был морской разбой (Гельмольд: 1963. С. 155, 227, 240). Пиратская активность поморских славян хорошо известна начиная c X в., однако своего апогея она достигла в первой половине XII в. в условиях ослабления политической власти в Дании. Даже датский король Свейн Вилобородый в конце X в. попал в руки пиратов, причем, согласно Адаму Бременскому, это были славяне, хотя Титмар Мерзебургский считал их норманнами (Janik: 2007. S. 109). Многочисленные сведения о славянских пиратах приводят Гельмольд в «Славянской хронике» и Саксон Грамматик в «Деяниях данов». Небольшую статью по данной тематике опубликовал в 2007 г. польский историк М. Яник. По его наблюдениям, славяне нападали на такие датские острова, как Фюн, Халланд, Фальстр, Зеландия, а также на немецкие земли, где им удалось разграбить Любек и Гамбург. Целью этих нападений был захват добычи, а также пленников, которых затем продавали в рабство. На датских островах существовали славянские поселения, которые действовали заодно с пиратами, приходившими с южного берега Балтийского моря. Организацией этих нападений занимались славянская знать и местные князья.
Разумеется, определить долю участия в этих нападениях выходцев из Волина не представляется возможным, однако М. Яник отмечает, что он пользовался особой славой как пиратское гнездо. Косвенным подтверждением этого обстоятельства, по мнению польского историка, служит тот факт, что город часто подвергался ответным нападениям со стороны датчан (Janik: 2007). Многие историки считают, что жители Волина занимались разбоем, а сам город рассматривался датчанами как опорная база пиратов, наряду с островом Рюген (Historia Pomorza: 1972. S. 315; Lübke: 2001. S. 29). Также в Волине находили пристанище беглецы из всех скандинавских стран, которые затем участвовали в нападениях на своих же родичей-норманнов (Małowist: 1948. S. 103). Саксон Грамматик называет Волин (Юлин) в контексте событий конца XI в. «certissimum Danorum profugium» (Saxo: 1886. P. 403). Так, по его словам, в Волин бежали два пирата из Сконе – Алли и Херри, и оттуда стали совершать нападения на Данию. В 1098 г. датское войско окружило город и потребовало выдать этих пиратов, угрожая в противном случае разорить город. Пираты были выданы и казнены (Janik: 2007. S. 125; Leciejewicz: 1993. S. 54; Leciejewicz: 1994. S. 77). В «Житии Оттона епископа Бамбергского» (1151–1159 гг.) Эббон рассказывает об одном жителе соседнего с Волином города Щецин, который похвалялся, что часто плавал в датские владения и занимался там грабежами (Котляревский: 1874. C. 111–112).
Итак, у нас есть основания сближать йомсвикингов с морскими пиратами, действовавшими на Балтике в XI–XII вв. и в какой-то мере связанными с Волином. Грабительские походы йомсвикингов и та слава, которую они обрели благодаря своим военным походам, очень напоминают действия славянских и скандинавских пиратов более позднего времени. Поэтому мы можем предполагать влияние пиратской активности на Балтике в этот период на формирование легенды о йомсвикингах.
Польский историк Я. Моравец считает, что появление «Саги о йомсвикингах» следует рассматривать в широком контексте датско-славянских отношений XII в. Успехи польского короля Болеслава Кривоустого в завоевании Поморья в 1120‑е годы способствовали развитию легенды о могущественном короле Виндланда Бурицлаве. Сын датского короля Нильса Магнус был женат на дочери Болеслава Рыксе. Это нашло отражение в рассказе исландских саг о матримониальных связях Бурицлава и датского короля. В то же время ослабление королевской власти в Дании в первой половине XII в. не могло не сказаться на саговом образе датских королей Харальда и Свейна. Они представлены в негативном свете, и оба уступают как славянскому Бурицлаву, так и предводителю йомсвикингов Пальнатоки. Поморские славяне создавали постоянную военную угрозу для датчан, так как датские острова были открыты для их нападений. Периоды относительного затишья чередовались с новыми вспышками насилия. В 1134 и 1135 гг. поморский князь Вартислав и его преемник Ратибор разрушили датский Роскилле и норвежскую Кунгахеллу. При Вальдемаре I (1157–1182) и его сыне Кнуте VI (1182–1202) датчане вели непрерывные войны с балтийскими славянами. В 1168 г. был покорен остров Рюген. Неоднократно в 1170–1180‑е гг. датчане предпринимали походы на Волин, что нанесло городу непоправимый ущерб (Morawiec: 2010. Р. 79–80, 85–89; Morawiec: 2014. Р. 135–139). Однако почему именно в Волине была размещена автором саги викингская дружина? Моравец считает, что причина этого заключается в следующем обстоятельстве. Волин был крупным торговым центром на Балтике наряду с такими поселениями, как Бирка и Хедебю. Известность Волина в Скандинавских странах привела к тому, что вся информация, касающаяся славян, стала ассоциироваться у них с этим городом. Для скандинавов Виндланд и Йомсборг стали тождественными понятиями. Йомсборг стал в их сознании олицетворением всего славянского мира. С Йомсборгом скандинавская традиция связала и судьбу норвежского короля Олава Трюггвасона и шведского принца Стюрбьёрна, а также такое значимое событие в скандинавской истории, как битва при Свёльде 1000 г., закончившаяся гибелью Олава Трюггвасона, о чем мы узнаем из «Круга Земного» Снорри Стурлусона, «Деяний датчан» Саксона Грамматика или исландской «Пряди о Стюрбьёрне» (Morawiec: 2010. Р. 191, 200, 314–318; Morawiec: 2013b). P. 55–56; Morawiec: 2014. P. 139–140; Stanisławski, Filipowiak: 2013. S. 314–317).
Нам представляется, что мнение Моравеца имеет серьезные основания. При изучении «Саги о йомсвикингах» следует учитывать контекст эпохи, в которую она возникла. Датско-славянское противостояние в XI–XII вв., а особенно во второй половине XII в., создавало хорошую почву для формирования легенды о датских викингах во главе с Пальнатоки, которые господствовали в устье Одера еще в X в., или о датском короле Харальде, который завоевал эти земли и построил там крепость. С другой стороны, легенда о Йомсборге служила хорошим оправданием датской внешней политики XII в. и давала серьезные аргументы в пользу датских вторжений в славянские земли. И хотя датчанам так и не удалось поставить устье Одера под свою власть, история йомсвикингов получила большую популярность и нашла отражение как в датской, так и исландской культурных традициях, а также в традиции Оркнейских островов.
Наконец, следует отметить еще один фактор, который повлиял на формирование легенды о йомсвикингах. Речь идет о личной заинтересованности ряда датских аристократов в прославлении их предков. Так, К. Лунден считает, что легенда о йомсвикингах возникла в Исландии и Норвегии около 1200 г. – в период междоусобных войн в Норвегии и правления Стурлунгов в Исландии. Часть аристократов вела свой род от героев битвы в Хьёрунгаваге, и рассказ об этой битве стал важной частью мифологии, которая легитимизировала ведущую роль знати в социальной организации норвежского и исландского общества XIII в. (Lunden: 1986. S. 94). Личный интерес к йомсвикингам был и у знати Оркнейских островов, и в Дании. Так, епископ Оркнейских островов Бьярни Кольбейнссон в «Драпе о йомсвикингах» называет среди участников битвы в Хьёрунгаваге с норвежской стороны Армода, на внучке которого был женат оркнейский ярл Торфинн Сигурдарсон. Близкая ситуация складывается и в Дании. От датского аристократа Вагна Акасона ведут свое происхождение два первых архиепископа Лунда, Ассер (1104–1137) и Эскиль (1137–1177). У Саксона Грамматика он не упоминается, так как принадлежал к роду, враждебному датскому архиепископу Абсалону (1128–1201). Абсалон и его семья имели интерес к йомсвикингам, так как основателем их рода был Скьяльм Белый, который в 1062 г. в битве у реки Ниссан попал в сходное положение и в чем-то повторил судьбу Вагна. Норвежцы оставили его в живых за его храбрость (Bandlein: 2006. Р. 310). Т. Больтон высказал гипотезу о тесной связи Волина с ярлами Сконе. Одним из наиболее знаменитых представителей этого рода был Торкель. Он хорошо известен нам благодаря той роли, которую сыграл в датском завоевании Англии в начале XI в. Свейном Вилобородым и Кнудом Великим. В сагах он занимает второстепенное место, уступая первенство своему брату Сигвальди, ярлу Йомсборга. По мнению Больтона, город Волин поддерживал ярла Торкеля, снабжал его средствами и людьми. Отсюда тесная связь в предании о йомсвикингах между Волином и семейством ярлов Сконе. Таким образом, интерес в восточно-датских областях к Йомсборгу был оправдан традиционными связями их с торговым центром в устье Одера и мог культивироваться в семье сконских ярлов и их потомков (Bolton: 2009. Р. 216, 218).
Т. Тулиниус считает, что в «Саге о йомсвикингах» отразились социальные и политические отношения, имевшие место в исландском обществе XIII в. Многие темы, которые в ней затрагиваются, были актуальны как раз для этого времени. Главной такой темой, по его мнению, является конфликт короля и бондов. При этом речь идет не об отрицании королевской власти как таковой, а о законном сопротивлении несправедливости. Для Исландии XIII в. эта проблема являлась насущной, поскольку включение страны в феодальную систему Норвегии требовало от местных бондов умения договариваться с королем и знатью. К этому времени сами исландские хёвдинги также стали местной элитой. Хотя они и не принадлежали к потомственной знати, однако стремились стать ее частью и разделяли ее менталитет. В этом плане особое значение приобретает тема брака как средства повышения социального статуса (женитьба Пальнира на дочери ярла Таутланда) или поступление на службу к более знатному человеку (так и в саге бонд Пальнатоки благодаря службе получил титул ярла). Образ Пальнатоки был очень привлекателен для новой исландской знати – это идеальная фигура бонда, ставшего аристократом. Идея превосходства бондов над наследственной знатью нашла отражение в испытательном бое между отрядами Вагна и ярла Сигвальди у стен Йомсборга. В дальнейшем Вагн становится дружинником норвежского ярла. Также особую актуальность приобрела тема монархии и вассальных отношений, лежащих в основе монархического государства. Последняя проблема разработана в саге на примере судьбы норвежского ярла Хакона, который нарушил клятву верности датскому королю и в конечном счете погиб. Напротив, Эгмунд Белый, который в «Красивой Коже» является бондом, стал ярлом в «Саге о йомсвикингах». Он являет собой образец верного вассала, когда предупреждает ярла Хакона о появлении врагов (Tulinius: 172–193).
Рассмотренный материал не позволяет нам проследить процесс формирования легенды о йомсвикингах. Сама сага о йомсвикингах создается только в начале XIII в. Сведения, которые сообщает нам о йомсвикингах Бьярни Кольбейнссон, слишком незначительны, чтобы использовать его драпу для установления первоначального текста саги. У нас нет оснований говорить о том, что эта легенда связана с каким-то реальным викингским сообществом, имевшем свою базу в Волине или рядом с ним. И письменные, и археологические источники указывают на тесные контакты Волина со скандинавскими странами, и даже говорят о присутствии скандинавов в Волине. Другое дело, что нам не удается доказать по достоверным источникам связь с этим городом таких известных датских ярлов как Сигвальди или Торкель Высокий. Истоки легенды о йомсвикингах, как нам представляется, следует искать не в реалиях X века, а в культурной среде и идейной истории более позднего времени. В настоящее время мы должны согласиться со шведским филологом начала XX в. Л. Вейбуллем, что йомсвикинги в том виде, как их изображают датские источники и исландские саги, никогда не существовали (Weibull: 1911. S. 185–192; Weibull: 1948. S. 350–358).