Гном придвинулся ближе и сжал локоть своего друга сильной рукой. «Соберись с мыслями, парень», — прошипел он. — «Или молчи».
Но Танис, заикаясь, продолжил: «Мы были детьми… и не серьезно. В любом случае, я так считаю».
Лорана открыла рот, затем быстро выскользнула из зала, не встречаясь взглядом ни с кем, ее тапочки застучали по полу. Тайрезиан последовал за ней.
Излишне говорить, что собрание быстро подошло к концу.
Глава 14Последствия
«Думаю, вы сможете уладить эту небольшую… проблему, Беседующий», — учтиво произнес Тайрезиан. Он снова невозмутимо наполнил свой стакан вином из хрустального графина и рассеянно улыбнулся. Он покрутил прозрачную алую жидкость, что та засветилась, точно темный драгоценный камень, в свете заката, проникавшем сквозь стеклянные стены личного офиса Беседующего.
Солостаран устало кивнул. «Конечно, Тайрезиан. На самом деле, никакой проблемы нет». Собственный бокал Беседующего стоял нетронутым на столе перед ним и, хотя его лицо выглядело изможденным, зеленые глаза были ясными, как всегда, а плечи — прямыми и квадратными.
Танис с волнением наблюдал с позиции настолько близкой к двери, насколько можно, чтобы не выглядеть при этом пытающимся сбежать. После того, как утих хаос, последовавший за вспышкой Лораны — по большей части благодаря здравому смыслу Зеноса, уведшего из Башни возбужденную толпу придворных — Беседующий предложил организовать личную встречу во дворце. Лишь очень немногие были приглашены: Тайрезиан, конечно же, так как это напрямую его касалось; Мирал и Портиос, стоявшие рядом с Беседующим; и, наконец, Танис. Солостаран велел слугам сходить за Лораной, но те доложили, что нигде не могут найти дочь Беседующего.
Поступок Лораны сбил Таниса с толку так же, как и остальных — а может даже и сильнее. Он вздохнул и постарался не думать о спрятанном в кармане кольце. Ему казалось, что оно раскалилось добела и едва не прожигает дыру в его бриджах, чтобы выпасть, мерцая, на пол, выдавая всем свое присутствие.
Ему отчаянно хотелось, чтобы Флинт был здесь. Флинт нашел бы пару грубых слов, чтобы расставить все по своим местам, но гнома не пригласили.
«Тайрезиан, помни, она чуть старше, чем ребенок», — продолжил Беседующий.
«Это правда. Но иногда детские увлечения становятся еще сильнее, особенно, когда они под запретом». Тайрезиан бросил взгляд назад на Таниса. Полуэльф ожидал увидеть в глазах эльфийского лорда злобу, но в выражении лица Тайрезиана не было ничего подобного, только спокойное любопытство. И все, как будто он находил сбивающим с толку и почти забавным обнаружить, что Танис играет роль соперника — вольно или невольно — во всей этой ситуации.
«Тайрезиан», — произнес Беседующий, вставая. — «Давным-давно между нашими двумя домами было заключено соглашение». Он двинулся к окну, и некоторое время вглядывался в мириады цветов угасающего заката, прежде чем снова переключить свое внимание на эльфийского лорда. Несмотря на усталость, Беседующий теперь выглядел держащим все под контролем.
«Слово моего дома важнее всего остального, так как без честности не будет ничего. И, честно говоря, должен сказать, что скорее предпочел бы, чтобы моей дочери не пришлось в столь юном возрасте задумываться о своем будущем. Я предпочел бы, чтобы она могла познать радость замужества за тем, кто ухаживал бы за ней и получил бы в награду ее сердце, чем за тем, кто был выбран ей двумя стариками до ее рождения, а ее суженый сам был чуть старше, чем дитя. Теперь, я не собираюсь приуменьшать то, что сделал для меня твой отец — лорд Третьего Дома был слишком большим другом, чтобы поступить так — но, тем не менее, я хочу прояснить одну вещь: немногое в этом мире значит для меня больше, чем моя дочь. И хотя ее рука будет твоей, ее кровь всегда будет моей. Не забывай этого. И обращайся с ней соответственно».
Тайрезиан пристально уставился на Солостарана. Казалось, с него смыли налет властной гордости. «Конечно, Беседующий», — наконец, покорно произнес он. — «Мне не следовало сомневаться, но, тем не менее, благодарю вас за ваши заверения». Сделав натянутый полупоклон, эльфийский лорд отошел от Беседующего и затем прошмыгнул мимо Таниса и покинул комнату.
«Правильно ли я поступил?»— спросил Беседующий после ухода Тайрезиана. Похоже, он никому конкретно не адресовал этот вопрос, но Портиос шагнул к нему.
«Конечно, правильно, Отец», — убедительно произнес он. — «Ты сдержал свое слово. Что может быть важнее этого?»
«Да», — ответил Беседующий, хотя было очевидно, что это не то, что он подразумевал.
«Вы гарантировали Тайрезиану то, что он хочет, если вы это имеете в виду», — сказал Мирал. В его голосе прозвучала жесткость, которую Танис никогда раньше не слышал. — «Теперь он продвинулся выше по шкале наследования».
Беседующий махнул рукой, отвергая это заявление. «Только посредством женитьбы. Это мало что значит. Есть те, кто стоит перед ним». Он посмотрел на Портиоса.
«Конечно», — сказал Мирал, но слова Беседующего, очевидно, едва ли сняли его тревогу.
«Думаю, я некоторое время хотел бы побыть один», — произнес Беседующий, и Танис издал тихий вздох облегчения. Мирал кивнул, и они с Портиосом присоединились к Танису у двери, оставив Солостарана вглядываться в сумерки за окном.
«Танталас», — затем тихо сказал Беседующий, останавливая Таниса. — «Я хочу поговорить с тобой завтра утром перед охотой». Танис подождал еще долгий удар сердца, но больше не услышал ни слова, и он последовал за Миралом и Портиосом, закрыв за собой дверь.
Мирал уже скрылся дальше по коридору быстрой и целеустремленной походкой, а Портиос ожидал Таниса за дверью.
«Знаешь, это все твоя вина», — произнес Портиос. Тени сделали темными его глубоко посаженные глаза, а мышцы вокруг челюсти были стиснуты.
«Портиос, я не знал», — ухитрился ответить Танис, хотя его язык был жестким, словно высушенная кожа. — «Откуда я мог знать, что выкинет Лорана?»
Портиос, казалось, едва слышал его. «Эта боль Беседующего на твоих руках, Танис. Не забывай этого. Я точно не забуду». Он так резко произнес эти слова, что они брошенными ножами одно за другим вонзились в сердце Таниса. «Я не позволю тебе заставлять его страдать из-за твоих детских игр с Лораной». Закончив, он развернулся на пятках и быстро пошел прочь по коридору.
Танис покачал головой. Почему все обвиняют его в том, что сделала Лорана? Он не больше остальных хотел, чтобы это все случилось. Он вздохнул, стиснув в кармане гладкое тонкое кольцо. На мгновение он едва не поддался порыву швырнуть его как можно дальше по мраморному коридору, но затем это желание прошло, и он сунул кольцо глубже в карман и бросился по безлюдному проходу, гадая, где Флинт.
Этим вечером работа у горна мало помогала снять тревогу, что грызла мысли Флинта.
Он не давал рукам отдыха, как будто звон молотка мог выбить из его головы воспоминания о неприятных событиях этого дня. Однако это не помогало, и он поймал себя на том, что думает, где Танис и как у него дела.
Ай, нытик, достаточно скоро все уладится, сказал себе Флинт. Они все забудут выходку Лораны, и затем оставят Таниса в покое. Но глубоко внутри он чувствовал лживость этих слов. Кое-что изменилось в мирном эльфийском городе, где годами ничего не менялось. На мгновение он задумался, не заблуждается ли Беседующий на самом деле, позволяя вести торговлю с чужаками — включая самого Флинта. Гном уже повлиял на обычаи эльфийских кузнецов, перенявших некоторые из приемов, которым Флинта научил его отец. Возможно, были и другие, более важные, перемены, вызванные его присутствием.
Он надеялся, что Танис заглянет.
Центральное крыло дворца было самым большим из трех. Эти крылья фокусировались вокруг внутреннего двора в тыльной части, позади которого был разбит сад. В середине центрального крыла коридор расширялся в Большой Зал дворца, а потолок здесь образовывался сериями арок. По периферии зала стояли ровные каменные колонны, искусно украшенные резьбой, чтобы походить на стволы деревьев, и серебряные и золотые листочки тускло мерцали на концах их мраморных веток. Эти деревья-колонны поддерживали место для прогулок, опоясывавшее Большой Зал, и именно здесь стояла придворная знать, наблюдая за пышными церемониями, проходившими под ними: похоронами, коронациями или свадьбами.
В центре потолка был огромный стеклянный купол из витражного стекла. Он светился таинственными цветными узорами. Должно быть, взошла Солинари, понял Танис, остановившись, чтобы какое-то время полюбоваться рисунком. Лучи лунного света просачивались сквозь купол в виде солнца. Он поймал себя на мысли, что думает, как там Лорана. В его памяти проскочило изображение светловолосой эльфийки. Танис покачал головой. Что-то происходило, требовавшее какого-то времени, чтобы быть сформулированным — если это вообще было возможно. Может быть, свежий воздух сада прояснит его мысли.
Хотя была весна, в воздухе ощущалась прохлада, больше напоминавшая Танису темные месяцы глубокой зимы, и он плотнее завернулся в свой серый плащ, прогуливаясь по саду.
Сумеречное небо было ясным, но с запада на горизонте, как раз над верхушками деревьев, ему показалось, что он видит собирающиеся первые серо-стальные клочки облаков. Но если там и надвигалась буря, далеко на западе, над зубчатыми пиками Каролисских гор, пройдет много времени, прежде чем она достигнет Квалинести.
Он бродил по каменным дорожкам большого внутреннего двора, расположенного между крыльями дворца. Крокусы и жонкилии уже увяли, и начали распускаться лилии, их бледные хрупкие цветы качались в потоках бриза, казалось, кивая проходившему мимо Танису.
Он проследовал мимо ворот, обозначавших вход в извилистый лабиринт из подстриженных деревьев, и завернул за угол, ступив в небольшой грот. Внезапно он остановился.
Он услышал чье-то тяжелое дыхание, и белокурая головка обернулась, когда хрустнул гравий под его мокасинами. Это была Лорана. Она стояла, зажав в одной из своих маленьких ручек лилию. Приблизившись, он в отраженном свете Солинари по припухлости ее гладкого лица заметил, что она плакала.