— Трапспрингер, Трапспрингер… — забормотал мэр. — Я знаю столько Трапспрингеров! Можешь его описать?
Финес напряженно наморщил лоб. Разговор с сумасшедшим кендером происходил в сумерках.
— Ну, у него хохолок, очень морщинистое лицо, а еще мне показалось, что он небольшого роста. — Финес с тревогой понял, что этому описанию соответствует любой кендер. — А еще я думаю, что он коллекционирует редкие косточки, — с отчаянием добавил он.
— А, этот Трапспрингер! — обрадованно воскликнул мэр. — Что же ты сразу не сказал? Мой лучший друг, а вскорости — родственник. Видишь ли, его племянник при рождении обвенчан с моей дочкой Дамарис. И конечно, мне известно, где он, раз уж я собственноручно посадил его в тюрьму. Только в голосе Метвингера не было и намека на печаль или раскаяние.
— И ты посадил своего будущего тестя в тюрьму? — Финес задал вопрос вопреки тоненькому голосочку в голове, который убеждал его, что, скорее всего, он просто не понял ответа. — Что же он натворил?
— Он — ничего, — просто ответил Метвингер. — Его племянник забыл про венчание, так что мы послали за ним наемного охотника — самые обычные действия по отношению к непокорным женихам. Чтобы быть уверенными, что он непременно вернется, мы заперли его любимого дядюшку. Кажется, у меня сотрясение, если ты еще не понял, — мэр посмотрел на дверь и неуверенно пошатнулся.
— Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас, Ваша Честь, — быстро сказал Финес и преградил ему путь. — Но он кое-что мне задолжал. Мэр вскинул голову и взглянул на человека тусклыми глазами.
— Если у меня есть с собой деньги, я расплачусь. — Он сунул руку под одеяния. — Сколько…
— Да не вы, Ваша Честь, — остановил его Финес, со всех сил пытаясь оставаться невозмутимым. — Трапспрингер Лохмоног. Если только мне удастся с ним переговорить, я уверен, что все решится.
— Но его здесь нет, — уныло заключил мэр и вцепился в край стола, когда комната поплыла перед глазами. "Что за прелестные оттенки!" — подумал он. — Я это знаю, Ваша Честь, — терпеливо ответил Финес. — Но где его содержат?
— В тюрьме, дорогуша, — бессвязно пробормотал мэр, сползая на стол. — Во дворце. Сегодня вечером у нас будет вечеринка. Одевай свой голубой костюм, он так подходит к моему новому плащу… Он приложился щекой к прохладному дереву и прикрыл глаза.
— Спасибо, Ваша Честь, — вздохнул Финес с облегчением. Он мигом рванулся к двери, но невесть откуда взявшееся чувство вины приостановило его. При виде распластавшегося на столе мэра он задумался: разве можно оставлять его в таком состоянии? В конце концов, он был врачом — или кем-то вроде того. Финес знал, что Метвингер не умрет; в крайнем случае при пробуждении голова мэра будет пустой, как тыква. Хотя…
Тут в дверь ввалилось несколько довольных кендеров. Финес узнал в них членов совета, сидевших вместе с мэром на скамье. Мгновенно приняв решение, он метнулся им навстречу, выкрикивая на ходу:
— Какое несчастье! Мэр разбил голову! Не спускайте с него глаз, пока я позову кого-нибудь на помощь!
Финес бросился к двери, прекрасно зная — они и не подумают подчиниться. Терпеливое ожидание не относится к разряду характерных особенностей кендеров. Не пройдет и минуты, как они решат, что мэру просто необходимо освежиться или отведать ежевичного пирога, и растолкают бедолагу. С Метвингером ничего не случится. Финес выскочил из комнаты и торопливо спустился по лестнице. Наконец-то он шел разыскивать Трапспрингера.
Глава 7
— Ничего себе, океан? — повторил Тас вслед за Вудроу. — А ты уверен? Он сполз с повозки и направился к густым зарослям кустарника и деревьев.
— Я не стану спорить, что это именно океан, на последнюю серебрянную монетку, — признался Вудроу. — Возможно, это море, — серьезно продолжал он, следуя за кендером по пятам. — Откуда мне знать? Карта-то у тебя…
Гизелла прокладывала себе дорогу позади Вудроу, неотступно следовавшим за Тасом сквозь густую поросль.
— Ох! Проклятые ветки совсем разодрали рукава! — печально сокрушалась она, убирая с пути листья. — Последние несколько миль уничтожили мой гардероб подчистую!
Тем временем Тассельхофф продрался через последний ряд кустов. Он остановился на ровном, заляпанном грязью, потрескавшемся глинистом пространстве, которое примерно через три сотни футов сливалось с горизонтом. Далеко впереди слышался шум волн.
Кендер поспешно достиг каменистого утеса, которым кончалась пустошь, и перегнулся через край. Внизу был берег обширной серо-зеленой водной глади. Тас отковырнул кусочек крошащегося сланца и метнул в море. Он быстро потерял камень из виду и заключил, что вода в самом деле простирается слишком далеко.
— Вудроу прав, — наконец вымолвил Тас. Его брови поползли вверх. — Откуда первому картограферу было знать, море это, океан или просто очень большое озеро? — Это ты картографер, — совсем рядом проворчала Гизелла. — И почему бы тебе об этом не рассказать? Пока ты здесь, объясни, откуда взялась вся эта масса воды? Может, дядюшке Берти заслонил обзор горный хребет? И еще, любитель оправдываться, скажи: как мы переберемся через это "просто очень большое озеро" на повозке? — Дайте прикинуть, — расстроенно проговорил Тас, в раздумии наморщив лоб. — А как же, — насмешливо фыркнула Гизелла.
— Мне кажется, из-за крюка по болоту мы немного отвернули от Кзак Царота на юг, — сказал Тассельхофф. — Возможно, в городе кому-нибудь известно, откуда взялась вся эта вода…
— Неужто ты и впрямь считаешь, что океан может высохнуть несколькими милями севернее? — завопила Гизелла. Но тут же пожалела о потере хладнокровия. До боли вогнав ногти в кулаки, она вернула самообладание. — Наверное, в Кзак Цароте кто-нибудь скажет нам, где мы, и направит по лучшему восточному тракту. В том случае, если мы доберемся до Кзак Царота, конечно. Усталым жестом Гизелла утерла с глаз слезы тыльной стороной ладони.
— Но сегодня я не сдвинусь с места ни на дюйм. Заночуем тут, — сказала она, махнув рукой в сторону обширного каменистого уступа. — Вудроу, будь другом, пригони повозку. От звона в ушах моя голова скоро расколется!
— Хорошо, мисс Хорнслагер. — Белобрысый юноша отпрыгнул от края утеса и метнулся к зарослям, в которых тут же исчез.
Одной рукой подбоченясь, а другой почесывая подбородок, Гизелла задумчиво смотрела вниз, на далекий берег. Она невесело улыбнулась и покачала головой.
— Разве это не смешно? Вокруг полным-полно воды, а я не могу даже добраться до нее, чтобы искупаться! Первым шум перед рассветом заслышал Тассельхофф.
Свернувшись у дымящихся остатков потухшего костра напротив Вудроу, он видел восхитительный сон и ни за что не хотел просыпаться, пока не досмотрит сон до конца. Он находился на торговом судне, от пола до потолка забитого сосудами всевозможных размеров и оттенков; содержимое каждого последующего оказывалось все интересней. Были кувшины с разноцветными стеклянными шариками и симпатичными камешками, банки с клубками разноцветных ленточек, коробки, набитые сладостями и диковинными игрушками.
На одной из полок располагались оправленные драгоценностями колечки, на другой — усыпанные рубинами брошки.
Владелец магазинчика, которого еще мгновение назад не было рядом, повернулся к Тассельхоффу и сказал:
— Можешь взять что угодно и спрятать, чтобы кто-нибудь не украл его. Я могу довериться лишь тебе!
Вот тогда Тассельхофф снова услышал шумок, уже на грани пробуждения. Он зажмурил глаза и сконцентрировался на полках магазина. Но шум раздавался снова и снова, будто в мусорном ведре копошилась стая крыс. Пришлось просыпаться вопреки желанию, отчего Тас чувствовал раздражение и явно был не в себе.
В предрассветной мгле Тас увидел три пары глаз, темных и широко распахнутых, которые разглядывали его из-за угла повозки. Лазутчики! Бандиты! Нападают! Тассельхофф подпрыгнул и занял боевую позицию кендеров, расставив ноги и напрягшись. Зажав в левой руке рогатину хупака, он завертелся на месте, выписывая прямым концом своего оружия круги в воздухе.
— Кем бы вы ни были, не двигайтесь! — предупредил он. И тут внезапно появились еще несколько пар глаз. Не глядя вниз, Тас ткнул Вудроу ногой в ребро.
Спящий человек всхрапнул, затем оперся на локти и наконец обратил на Таса расплывчатый взор. Ему вполне хватило вида боевой стойки Таса, чтобы вскочить на ноги и схватить первое, что попалось в руки, а именно недогоревший остаток небольшой дымящейся веточки из кострища.
И только тогда он заметил глаза, сияющие в предрассветных сумерках подобно равнодушным золотым лунам, Солинари. Глаза мерцали из-под повозки, сзади и спереди ее.
Вдруг задняя дверь распахнулась, и наружу вышла Гизелла, закутанная в тонкую шелковую накидку алого цвета. Те, кто стоял сзади повозки, отпрыгнули в сторону и захихикали.
— Во имя небес, — простонала Гизелла. — Что это еще такое? Кыш отсюда, маленькие свиньи! — закудахтала она, спустившись на одну ступеньку и размахивая руками в направлении уставившихся на нее глаз.
— Мисс Хорнслагер, возвращайтесь в повозку! — закричал Вудроу. — На нас напали! На ее глазах он замахнулся веткой, словно уверяя: "Но мы им зададим жару!"
— Кто напал, овражные гномы? — На высокой ноте ее голос надорвался. — Не смеши меня. Они надоедливы, как мухи, тут я согласна, но при этом совершенно безвредны. Она повернулась к продолжающим вспыхивать в темноте глазам.
— Я же сказала — кыш! — Она замахнулась в их сторону краем ночной рубашки, как фермерша, которая разгоняет цыплят передником.
— Овражные гномы? — переспросил Тас, опуская хупак. Он шагнул к повозке и покосился в темноту. Воздух наполнился несдержанным хихиканьем. Наконец Тасу удалось рассмотреть одиннадцать или даже больше маленьких существ, столпившихся у двери; по виду они ничем не отличались от гномов. Игнорируя зычное "кыш", они выжидающе смотрели на Гизеллу подобно голубям, что выпрашивают у прохожих крошки хлеба на городских площадях.