Открыв дверь, Ситас вбежал в комнату.
— Отец? — позвал он.
Ситас миновал переднюю комнату, Ведведсика следовал за ним, не отходя ни на шаг. Оглядев комнату, принц заметил на каменном полу у окна скрюченную фигуру и закричал, зовя на помощь.
— Они тебя не слышат, — произнес рядом голос Ведведсики.
Принц в отчаянии упал на колени и поднял Ситэла. Каким легким он был, этот великий эльф, правитель огромного народа! Когда Ситас положил отца на кровать, веки больного дрогнули и он открыл глаза. Лицо его свело судорогой.
— Кит? Это ты? — спросил Ситэл чужим, потусторонним голосом.
— Нет, отец, это я, Ситас, — вне себя от горя, ответил принц.
— Ты хороший мальчик, Кит… но упрямый глупец. Зачем ты обнажил оружие в Башне? Ты же знаешь, что это священное место.
Ситас повернулся к Ведведсике, стоявшему в ожидании.
— Сними с нас заклятие! — свирепо потребовал он.
Жрец поклонился и, смочив кусок ткани в умывальнике, начисто вытер лоб принца. Туман, застилавший его зрение и слух, немедленно исчез. Через несколько секунд рядом, словно из ниоткуда, возник колдун.
Ведведсика проворно извлек из кармана какие-то сушеные травы и раскрошил их в оловянный бокал, стоявший на столике у кровати Пророка. Ситас озабоченно наблюдал за его действиями. Затем жрец смочил высохшие листья в красном нектаре, поболтал бокал, чтобы перемешать все это, и протянул напиток принцу.
— Дай Пророку выпить это, — уверенно сказал Ведведсика. — Это поможет ему прийти в себя.
Ситас поднес напиток ко рту отца. Как только первые капли нектара коснулись его губ, беспомощное выражение исчезло из глаз и он крепко ухватился за запястье Ситаса.
— Сын, что со мной? — Он взглянул за спину Ситаса и, заметив колдуна, резко произнес: — Что ты здесь делаешь?! Я за тобой не посылал!
— Нет, посылал, великий Пророк. — Ведведсика отвесил глубокий поклон. — Твой воспаленный мозг несколько часов назад призвал меня на помощь. Я пришел.
— Ты его знаешь, отец? — спросил Ситас.
— Слишком хорошо. — Ситэл откинулся на подушки, и сын убрал бокал. — Жаль, что тебе пришлось встретить его при подобных обстоятельствах, сын мой. Я должен был предупредить тебя.
Ситас взглянул на Ведведсику со смесью благодарности и, отвращения:
— Он здоров?
— Пока не совсем, мой принц. Мне нужно приготовить еще кое-какие зелья. Они излечат Пророка.
— Тогда начинай, — приказал принц.
Ведведсика не шевельнулся.
— А как же наша сделка?
Ситэл кашлянул.
— Что еще за сделку ты заключил с этим старым пауком? — потребовал он ответа.
— Он излечит тебя от лихорадки, если ты позволишь мне призвать Кит-Канана домой, — откровенно пояснил Ситас, Ситэл удивленно нахмурил седые брови и пристально взглянул на сына, но тот отвел глаза.
— Призвать Кита? — недоверчиво переспросил он. — Ведведсика, ты же не занимаешься благотворительностью. Что ты хочешь извлечь из всего этого для себя?
Жрец снова поклонился:
— Я лишь прошу наследника Пророка наградить меня так, как он сочтет нужным.
Ситэл покачал головой.
— Не пойму, чем тебя может интересовать Кит-Канан, но я не возражаю, — согласился он с тяжелым вздохом, затем повернулся к наследнику. — Сколько ты ему заплатишь, Ситас?
Принц вспомнил о сломанном мече и невыносимом страдании, которое испытывал его брат.
— Пятьдесят золотых монет, — решительно ответил он.
Глаза Ведведсики широко раскрылись.
— Как это щедро с твоей стороны, великий принц.
Отец и сын молча наблюдали, как жрец готовит свое лечебное зелье. Когда, наконец, оно было готово, Ведведсика наполнил высокий серебряный кубок грязно-зеленой жидкостью. К удивлению Ситаса, Ведведсика сперва сам отпил добрый глоток смеси и, по-видимому, остался доволен. Затем он протянул лекарство обессиленному правителю.
— Ты должен выпить все, — настоятельно потребовал он.
Ситас подал бокал отцу. Ситэл, приподнявшись на локтях, в три глотка выпил зелье и выжидательно взглянул на сына. Ситас, в свою очередь, повернулся к Ведведсике:
— Ну?
— Действие напитка проявляется не сразу, великий принц, но будь уверен, скоро лихорадка оставит Пророка.
И в самом деле, лоб Ситэла уже не был таким горячим на ощупь. Пророк, прерывисто вздохнув, выпрямился. Краски вернулись к его бледным щекам. Ведведсика величественно кивнул.
— Оставь нас, колдун, — сухо повелел Ситэл. — Можешь забрать свою плату позже.
С очередным глубоким поклоном Ведведсика произнес:
— Как будет угодно Пророку.
Вытащив свою бутылочку, он хотел намазаться мазью. Принц, вытянув руку, ядовито приказал:
— Сначала выйди отсюда, жрец.
Ведведсика удалился с широкой улыбкой.
Ситас оставил отца более здоровым на вид, чем он видел его в последний месяц, и, проходя по дворцу, сообщил всем о выздоровлении, не упоминая имени Ведведсики. Предполагалось, что Пророк поправился сам, что это знак расположения богов.
Наконец Ситас спустился в старую комнату Кит-Канана. Вокруг никого не было. Везде толстым слоем лежала пыль — здесь ничего не трогали с тех пор, как брат бесславно покинул дворец. Когда это было? Год, два назад?
В комнате хранились всевозможные личные вещи Кит-Канана. Его серебряный гребень. Его второй любимый лук, покоробившийся и треснувший от сухого воздуха в комнате. Вся его придворная одежда висела в шкафу. Ситас дотрагивался до ткани, стараясь сконцентрировать мысли на пропавшем брате. В мозгу его возникали лишь старые воспоминания. Некоторые — приятные. Многие — печальные.
Принца охватило странное ощущение. Он чувствовал, будто идет куда-то вверх, прочь, хотя тело его не сдвинулось с места ни на дюйм. Ноздри его щекотал дым костра, в ушах шумел лесной ветер. Взглянув на свои руки, Ситас увидел, что они загорели на солнце и огрубели от трудов и битв. Это были не его ладони — это были ладони Кит-Канана. Принц понял, что сейчас нужно попытаться, заговорить с братом, но, открыв рот, обнаружил, что слова не идут с языка. Тогда он попытался произнести их мысленно.
«Возвращайся домой, — просил он. — Домой, Кит. Возвращайся домой».
Ситас заставил себя пошевелить губами и вскрикнул:
— Кит!
Когда он произнес имя брата, связь их внезапно прервалась. Ситас пошатнулся, не понимая, где находится, и упал на кровать брата, подняв облако пыли. Полоски солнечного света, протянувшиеся через всю комнату, когда он пришел сюда, теперь лежали у подоконника. Прошло несколько часов.
Ситас стряхнул с себя странное оцепенение и направился к двери. Он явно установил контакт с Китом, но был ли это мифический Зов, он не знал. Наступил поздний вечер, и нужно было навестить отца.
Ситас покинул комнату так поспешно, что неплотно закрыл за собой дверь. И, поднимаясь по ступеням на верхний этаж башни, принц не заметил, как дверь в комнату Кит-Канана медленно отворилась и осталась открытой.
22
Дни казались пустыми. Каждое утро Кит-Канан проводил у молодого дуба. Деревце было тоненьким и высоким, переплетающиеся ветви устремлялись к небу. На ветвях появились почки, как и на других деревьях в лесу. Но эти почки казались символом, знаком того, что лес опять жил неистовой, радостной жизнью. Даже поляна покрылась дикими цветами и нежной зеленью. С каждым днем тропа к пруду зарастала новой травой и качающимся чертополохом.
— Никогда не видел такой весны! — восклицал Макели. — Все растет прямо на глазах!
Он приходил в себя после потери быстрее, чем Кит-Канан. Макели легче принял то, что Анайя встретила свою судьбу, и пытался утешить друга.
В тот прекрасный день они с Кит-Кананом сидели на нижней ветке дуба. Макели болтал длинными ногами, жевал стебелек сладкой травы и осматривал поляну.
— Нас как будто бы осаждают, — добавил он. Трава уже доходила до пояса — она выросла почти за неделю. Вытоптанная площадка вокруг дерева, превратившаяся в грязь от ежедневной ходьбы, быстро зарастала.
— Должно быть, охота отличная! — произнес Макели с восторгом.
Его недавно появившийся аппетит к мясу был невероятным. Он ел в два раза больше Кит-Канана и становился все сильнее. И поскольку грифон теперь приносил много дичи, оба всегда были сыты.
С появлением цветов и листьев возникли и тучи насекомых. Теперь это были не знакомые Анайе Черные Твари, но пчелы, мухи, бабочки. Воздух наполнился жужжанием и гулом. Кит-Канан и Макели вынуждены были постоянно поддерживать огонь в очаге, чтобы помешать пчелам устроить улей прямо в доме.
Теперь Аркубаллис приносил в день по целому кабану или оленю и двум эльфам стало нечего делать. Пытаясь отвлечь Кит-Канана от его горя, Макели снова принялся расспрашивать его о Сильваносте. Они говорили о его жителях, одежде, еде, занятиях и многом другом. Постепенно Кит-Канан стал делиться с мальчиком своими воспоминаниями и, к своему удивлению, обнаружил, что тоскует по дому.
— А как там насчет… — Макели покусал нижнюю губу, — как насчет девушек?
Кит-Канан слегка улыбнулся:
— Да, девушки там есть.
— Расскажи о них.
— Девушки Сильваноста славятся своей красотой и изяществом, — без преувеличения отвечал Кит-Канан. — Большинство из них добрые, мягкие и очень ученые, а некоторые даже умеют обращаться с конем и мечом, хотя это редкость. Волосы у них рыжие, светлые, золотистые, и я встречал некоторых с волосами черными, как ночное небо. Макели подтянул ноги, упершись в ветку ступнями.
— Хотел бы я посмотреть на них всех!
— Несомненно, когда-нибудь ты повстречаешь их, Кели, — торжественно пообещал Кит-Канан. — Но я не могу взять тебя туда.
Макели знал историю побега Кит-Канана из Сильваноста.
— Когда Най, бывало, сердилась на меня, я выжидал несколько дней, затем возвращался и просил прощения, — вспомнил он. — А ты не можешь попросить прощения у своего отца?
— Это не так-то просто, — защищался Кит-Канан.