И Станах один пошел за выпивкой. Когда он подошел к бару, эльф наклонился к нему и спросил, о чем они сейчас говорили с кендером. Станах коротко рассказал. К сожалению, он не мог сейчас поговорить с эльфом по душам, но он уже знал, что тот имеет какое-то отношение к Мечу Бури, и надеялся, что у него еще будет время задать эльфу некоторые вопросы.
Теперь Станах был благодарен случаю, который привел Солдафона в таверну Тенни.
Лавим Попрыгунчик посмотрел на свою полупустую кружку с элем — это была уже четвертая — и ловко снял кошелек с пояса проходившего мимо горожанина. Он был просто убежден, что кошелек сам пригнул к нему в руки, и очень удивился, когда Станах поднес свой кулак к его носу.
— А ну верни его, — жестко сказал гном. Лавим поднял брови:
— Вернуть? Что? Ах это!
— Вот именно это.
Лавим повертел кошелек в руках и. посмотрел на него так, как если бы не совсем понимал, каким образом эта вещь у него оказалась. "Не возражай приятелю, если не хочешь его потерять", — процитировал он про себя своего родителя. Кошелек был набит монетами, которые, когда кендер перебрасывал кошелечек с руки на руку, так приятно звякали. Станах взял кошелек, подошел к горожанину-ротозею, хлопнул по плечу и протянул его потерю. Человек хотел было сказать что-то злое, но, посмотрев в глаза гнома, передумал и учтиво поблагодарил. Станах коротко кивнул и вернулся к своему столику.
Лавим посмотрел на него и осознал, что гнома эль вовсе не интересует. "Он просто глаз не спускает с эльфа, который почему-то почти не отходит от стойки".
Даже самый нелюбопытный кендер чувствует запах секрета за милю, а то и больше. Лавим Попрыгунчик наблюдал за Станахом так же внимательно, как сам Станах — за эльфом.
Станах охотно приносил любое питье, которое заказывал кендер, но болтовню его слушал рассеянно и так же рассеянно отвечал на вопросы. В конце концов и Лавим замолчал, глядя на мерцающий дымчатый аметист в кольце на пальце гнома и на сверкающую серебряную серьгу в его левом ухе.
Ничто в Станахе не казалось кендеру очень уж необычным. Лавим думал, что кольцо, скорее всего, сделал для себя кто-то, случайно разбогатевший, а серебряная серьга почему-то наводила на мысль о разбойниках с большой дороги. Бородатый гном старался выглядеть сердитым и строгим, однако время от времени он забывал о своей маске, и тогда молодое озорство светилось в его глазах, черных как уголь и почему-то с голубыми бликами.
"Этот Станах, — думал Лавим, — сейчас молчалив и скрытен, словно запертый дом с закрытыми окнами".
А скрытые вещи, запертые вещи интересовали Лавима больше всего на свете!
Кендер наклонился вперед, поставил локти на стол и принялся разгадывать про себя секрет Станаха. Он начал с меча, висевшего у гнома на поясе. Вложен в старые, хорошо смазанные ножны. Рукоять простая, без украшений. Отметив про себя еще некоторые особенности меча, кендер заговорил со Станахом:
— Я вижу, с топором ты не ходишь.
Станах кивнул.
— Я сказал это только потому, что раньше никогда не встречал гнома без топора.
— Да, верно, большинство наших предпочитают топор.
— Но у тебя меч. Это ведь старый меч, верно?
— Да, это старый меч.
— Но для чего тебе старый меч? Прости за любопытство. Может, он принадлежал твоему отцу? Станах, прищурившись, посмотрел на Лавима.
— Нет, это мой собственный меч. — Затем, как бы извиняясь за краткость ответа, добавил: — Я сам его выковал.
— Так Ты кузнец?! Ну разумеется! Я должен был сам догадаться по твоим рукам: кожа вся в шрамах И следах 6 т ожогов. От горна, да?
— Конечно.
— Ты сделал уже много мечей? А сколько времени нужно, чтобы сделать меч? Готов поспорить, ты и кинжалы, делать умеешь и много других вещей. А топоры ты ковал. когда-нибудь? Говорят, что острее гномских мечей вообще на свете ничего нет. И…
Станах громко рассмеялся. Вот уж, действительно, правду говорят: ответь кендеру на один вопрос — и он жить не, сможет, пока не получит ответов на тысячу других!
— Да, Лавим, я сделал множество мечей, а этот — мой первый. Меч, может быть, и не очень хорош, однако мне он подходит. И кинжалы я тоже делал, и топоры.
Лавим снова посмотрел на руки гнома. Некоторые шрамы были старыми, а некоторые — совсем свежие. На большом пальце правой руки виднелся недавний ожог; Лавим подумал, что этот ожог выглядит так, будто Станах обжегся чуть ли не вчера. А ведь отсюда до Торбардина сотни миль. Кажется, Станах принадлежит к клану Хайлара, одному из главных в Торбардане. А для этих гномов выйти из горы на поверхность — все равно что рыбе покинуть воду.
Старая Гора сейчас под властью Верминаарда. Янтарь, красный дракон Повелителя, каждый день летает над городом. Горожане, оставшиеся в живых, сейчас не живут, а просто кое-как существуют. Зачем же кому-то понадобилось вдруг прийти сюда, в этот умирающий город? Эти мысли Лавима были подобны искрам, попавшим на трут, — кендера просто распирало от любопытства.
Что, что заставило гнома из безопасного Торбардина прийти в этот несчастный-разнесчастный город?
Но спросить он уже не успел. С улицы донесся какой-то шум, а затем в таверну ворвался дикий рев.
— Солдафон! — Станах схватил кендера за руку и рывком кинул его на пол. — Уходи отсюда поскорее, Лавим. Он вернулся, и я не сомневаюсь, что именно тебя он сейчас более всего желает увидеть.
Лавим только пожал плечами:
— Что же, может быть.
Когда он сел, Станах увидел, что в его глазах пляшут чертенята.
— Не бойся за меня, драконид никогда не может вспомнить, кого он видел, даже если видел совсем недавно. И это раздражает его — о, ты и представить себе не можешь, как раздражает! Должно быть, он ворвется сюда фиолетовый от злости, хотя, может, он не совсем драконид, а просто…
— Если ты немедленно не уберешься отсюда, значит, ты просто дурень и Пьяница, кендер. Здесь должен быть черный ход, где-то за баром. Ну, быстрее. Быстрее!
— Но…
— Быстрее же!
Станах потащил кендера через весь зал к бару. Лавим споткнулся, затем выпрямился и тут же увидел черный ход за баром.
Кто может понять гнома? Вот он сидит угрюмый и молчаливый, а через минуту — уже веселый и общительный, вот он темен, как гроза, и вдруг — ясен, как солнечный свет…
Станах выпроваживал кендера не потому, что боялся Солдафона, — опасность ведь грозила не ему, — а просто Станаху уже важно было избавиться от общества Лавима Попрыгунчика.
"Гномы, — думал между тем кендер, обычно не раздражаются, а этот… Но впрочем, они ведь столетиями не выходят из своей горы".
Он улыбнулся девушке-барменше. Высокий эльф, голубые глаза которого блестели весело, схватил Лавима за руку и толкнул, его к двери кладовки, выходящей в переулок.
— Иди, кендер, — прошептал он, — иди не останавливаясь, пока не выйдешь из города.
Однако Лавим все же не побежал из таверны со всех ног. Он вышел, но тотчас вернулся в кладовку, взял там маленькую фляжку вина и еще кое-что прихватил, а затем выскользнул через заднюю дверь в переулок как раз в ту секунду, когда с улицы в таверну ворвался Солдафон. Ворвался с проклятиями по адресу "богом проклятого лживого кендера, который, с его, Солдафона, точки зрения, уже слишком зажился на этом свете…
Глава 7
Драконид Солдафон был чрезвычайно раздражительным, однако считалось, что он достаточно смышлен, чтобы не только исполнять чужие распоряжения, но и иногда принимать самостоятельные решения. На сегодня у него дел по службе было совсем немного, поэтому он мог обдумать, как отомстит кендеру. Кендеру, из-за которого минувшей ночью Солдафон получил хорошую взбучку от Потрошителя, весьма недовольного тем, что его из-за чьей-то дурацкой шутки разбудили.
По убеждению Солдафона, шкура негодяя кендера станет прекрасным украшением на воротах армейской конюшни.
На рассвете он поднял своих солдат по тревоге и приказал им поставить заграждения на всех трех ведущих из города дорогах, а затем стал обходить весь город. Солдафон не сомневался, что ему удастся найти и схватить кендера еще до наступления ночи.
Тяжело топая по улицам, драконид все более свирепел и придумывал для кендера самые невероятные способы казни, а он зная не менее дюжины разных способов медленного убийства, самый простой из которых заставляет жертву непрерывно вопить не менее двух суток.
Прилетевший из долины холодный утренний ветер не смог освежить пропахший гарью воздух Старой Горы, и пробирающаяся через городскую окраину Кельда подумала: "Серая дымка останется здесь навечно". Меч, висевший на боку, постоянно бил ее по ногам, Кельда спотыкалась и сердито ворчала; она пыталась потуже затянуть пояс, но безуспешно, меч вновь и вновь оттягивал пояс. "И как это мужчины ходят с такой тяжеленной и неудобной штуковиной?!"
Она попыталась нести меч в руках, но быстро поняла, что в руках его нести еще труднее. При каждом шаге меч так и норовил выскользнуть из ножен, да к тому же сразу заболели руки. "Ну что за глупая вещь! Хорошо бы избавиться от этого проклятого меча!" Она остановилась у поворота дороги и снова подтянула пояс.
Ее юбка перекрутилась и собралась на талии в складку, блузка порвалась.
Дурацкий меч! Он ей не нужен, и она вовсе не хочет, чтобы он был у нее. Все, что он ей принес, — синяки на ногах и порванную одежду! Хорошо, если Тьорл уже ждет ее. Пусть бы он поскорее забрал этот меч. Его сумасшедший друг, Хаук, всучил ей эту ненужную вещь, а сам исчез, как в воду канул; этот несчастный меч ему, видимо, тоже не нужен. Конечно же, он был пьян в тот вечер. Вероятно, сейчас он скрывается где-то от солдат армии драконов. Но ведь в этом случае меч ему, скорее всего, очень даже нужен!
Кельда вздрогнула — от холода, а также от мысли, что Хауку ведь действительно необходим его меч. Она осмотрелась. За поворотом дорога шла под уклон и уходила в долину. С того места, где стояла Кельда, долину не было видно; не было видно и заграждения, поставленного солдатами Потрошителя, но Кельда знала о том, что оно здесь есть. Такие заграждения были поставлены на рассвете на всех трех дорогах, ведущих из города. И было объявлено: сегодня никому не разрешается покидать город. Нескольких горожан солдаты уже задержали.