Внезапно огромные валуны обрушились на стены Храма в те места, откуда стреляли сильнее всего, — это легионеры, использовав людоедов в качестве приманки, теперь уверенно пустили в ход огромные катапулыы.
Каждый удар эхом разносился по окрестности, камни дробили древнюю кладку, заваливая лучников тоннами обломков. Выстрелы мятежников стали реже — теперь и они начали нести серьезные потери. С низким рокотом одна из башен, простоявшая столетия, рухнула, рассыпавшись в каменную пыль перед наступающим легионом.
Воины торжествующе взревели, громче запели рога, и скорость движения войска увеличилась. Катапульты теперь гудели не умолкая, под их прикрытием легионеры могли приближаться беспрепятственно, их лучники получили возможность ответить стрелами. С юга людоеды догадались проделать то же самое.
Но, несмотря на залпы катапульт, мятежники не прекратили сопротивляться — из многих окон Храма продолжали вылетать стрелы и копья.
Легионер-знаменосец размахивал флагом с красным скорпионом уже у самых стен Мер'хрей Дура, следом за ним устремились остальные солдаты, и тотчас катапульты прекратили частый огонь, развернувшись для новой цели. Лучники немедленно посылали десятки стрел в любую точку Храма, где им мерещилось движение. Барабаны зазвучали новым ритмом. Рев людоедов и минотавров наполнил воздух.
Внезапно, словно вынырнув из недр земли, возникли ряды мятежников, ведомые Бастианом, и ударили в незащищенный тыл людоедского воинства. Черный минотавр очертя голову ринулся в битву, мгновенно поразив ближайшего людоеда и немедленно вонзив меч в горло другого.
Шеренги людоедов дрогнули и остановились — их командир был мертв. А Бастиан уже разрубил секирой следующего претендента на его место. Началась паника, людоеды, поддавшись примитивным инстинктам, забыли об организованном сопротивлении. А мятежники ударили по ним четко и хладнокровно — во все стороны летели отрубленные головы и брызгала кровь. Передние ряды под командованием Бастиана, ощетинившись копьями, несли смерть всем вокруг, следом атаковали мечники и секироносцы, беспощадно убивая мохнатых людоедов.
Командир легиона заметил смятение соседей, но не принял никаких решительных мер. Мятежники, сцепившиеся с людоедами, могли оказать ему услугу — обеспечить легкую победу. Но пока командир наслаждался подобной перспективой, его собственные тылы оказались атакованными в той же манере: мятежники возникли как будто из ниоткуда.
Этот отряд возглавлял сам Фарос — с секирой в одной руке и мечом в другой. Но здесь легионеры смогли быстро организовать сопротивление. Декарионы, выкрикивая команды хектурионам, быстро повернули свои звенящие сталью подразделения. Перед атакующими сверкнули наконечники копий, готовые встретиться с врагом. Фарос махнул сигнальщику — человеку, недавно присоединившемуся к его разношерстному воинству. На зов трубы из развалин Храма с ревом бросился другой отряд, отсекая легионерам единственный путь к бегству.
— Разбивайте ряды! — проревел Фарос, вонзая меч в тело ближайшего командира.
Недоверие между империей и союзниками привело и тех и других к гибели.
Легионер прыгнул на Фароса с копьем, но бывший раб легко уклонился, перерубив древко, и, выдохнув, поразил противника в грудь. Поток крови залил лезвие. Фарос мрачно усмехнулся, запах близкой смерти заполнил его ноздри. Глаза предводителя мятежников стали багрово-красными…
— Фарос! — Позади него появился Гром. — Не лезь вперед! Если с тобой что-нибудь случится…
С яростным рыком Фарос отпихнул Грома — перед ним вновь чередой проходили лица мертвецов, так часто посещающих его. Лица членов семьи, зарезанных в Ночь Крови… Слуга Бек, пожертвовавший собой ради спасения императорской крови… Жестоко израненный Ультар, поддержавший его в шахтах Вайрокса… А потом мерзкая рожа Пэга, надзирателя, убившего Ультара, — его перекошенное лицо словно дразнило Фароса. А за его плечом кривлялся убийца Градиса, скрытый шлемом, но от того не менее ненавистный… А позади всех стоял Сахд, жестом приглашая Фароса подняться на ужасное сооружение для пыток… Тенью бродил Голгрин, цивилизованный вид которого не мог скрыть невероятную злобу. Ухоженный людоед презрительно смотрел на Фароса как на мерзкую мошку. Его насмешка ранила не хуже топора или бича, разрывая на части душу мятежника.
С каждым новым видением Фарос становился все более неуправляемым. Он одним движением проломил секирой голову легионера, одновременно отрубая мечом руку другого. Всадник попытался наскочить сбоку, но Фарос легко вспорол брюхо несчастному животному, и легионер с криком кубарем полетел на окровавленную землю, ломая ноги и руки в тяжелой броне. Фарос огляделся: впереди группа легионеров суетливо пыталась собраться в боевое построение, позади командир созывал остальных солдат к себе.
Предводитель мятежников взметнул меч. К нему уже спешили огромные фигуры под командованием бывших рабов. Мередрейки изо всех сил рвались вперед, свирепо высовывая длинные языки, их глаза плотоядно сузились, хлещущие хвосты едва не сбивали погонщиков с ног.
Этих мередрейков мятежники собирали долгими месяцами, держа впроголодь, и сейчас даже слабого запаха крови было достаточно для того, чтобы рептилии впали в боевое безумие. Из-за этих тварей погибло множество рабов, и теперь Фарос считал забавой напустить их на бывших хозяев, неважно, людоедов или легионеров.
Мередрейки вихрем пронеслись из глубин Храма и теперь бежали к легионерам. Против готового отряда они были бы бесполезны — их просто и быстро перерезали бы, но сейчас ряды солдат смешались из-за внезапной атаки с тыла.
Теперь по команде Фароса погонщики бросили поводки, и мередрейки атаковали легионеров, которые смогли бы отбиться, будь гигантские рептилии их единственной проблемой. Твари с яростью обрушились на солдат — первые немедленно оказались пронзенными десятками копий, но когда футовые зубы и острые как бритва когти очутились рядом, вторых не спасли и доспехи. Затрещали кости, ломались древки копий — солдаты, не выдержав, начали разбегаться, видя, как их товарищи, семифутовые мускулистые минотавры, становятся безвольными куклами в пастях страшилищ.
— Держите шеренги, не поддавайтесь! — фанатично сверкая глазами, орал командующий легионом, чей шлем украшала не серебристая эмблема легиона, а черный знак Защитников императора Арднора. — Проклятье! Не вздумайте бежать!
Он обрушил булаву с эмблемой короны на голову замешкавшегося солдата, и тот стал легкой добычей для ближайшего мередрейка.
Но команды запоздали — шеренги смешались, и рептилии пировали внутри построений, а мятежники наступали с другой стороны. Гром еще раз попытался остановить Фароса, но тот легко отшвырнул его прочь, как жаждущий плоти мередрейк.
Он пробежал мимо твари, торопливо заглатывающей ногу легионера вместе с доспехами. В этот момент огромный декарион попробовал разрубить Фароса надвое широкой секирой. Тот отбил выпад, и два минотавра закружились в схватке, осыпая друг друга ударами. Потом они отпрыгнули назад, чтобы перевести дух. Фарос дико раскачивался, стряхивая капельки пота, декарион торжествующе рычал.
Внезапно к офицеру подскочил Гром, навязывая ему бой и не давая нужного отдыха. Фарос покачал головой, но пошел дальше, мигом забыв о соратнике, бьющемся с декарионом. Его демоны жаждали нового противника, другой цели.
Командующий поймал на себе его голодный взгляд, когда убивал одного из мятежников, который пробовал вытащить его из седла. Булава снесла рог и расплющила голову нападавшего.
Фарос уже приближался — уничтожая всех на своем пути. Один из носящихся мередрейков повернулся к нему, но минотавр небрежно отбросил его ударом секиры. Рептилия встретилась взглядом с Фаросом — и монстр понесся прочь в поисках более легкой добычи.
Пустыня содрогнулась.
Рядом фонтаном взлетели вверх комья земли — это расчет одной из катапульт в панике взял неверный прицел, нанеся больше вреда собственным солдатам, оказавшимся в ловушке. Оглушенные легионеры бродили вокруг Фароса, который искал командующего, но заметил лишь стремительно убегающую лошадь без седока.
Внезапно в его плечо врезался страшной силы удар, едва не сломав кости, смрад забил легкие — Фарос полетел на землю, теряя оружие, но сумел собраться и быстро развернулся к новому противнику.
Людоед выглядел измотанным и оглушенным, из раны в груди лилась кровь, шерсть висела клочьями и слиплась от пота. Рядом оказался легионер, и гигант яростно уставился на него, инстинктивно поднимая над головой огромную сучковатую дубину. Удар сломал шею солдата, а Фарос увидел позади людоедов, хаотично бегущих от мятежников на север.
Когда гигант начал снова поворачиваться к нему, Фарос уже был на ногах и кинулся к горлу врага. Людоед попытался разжать смертельные объятия, но перед кровавым взором бывшего раба вновь ухмылялся Голгрин. Дыхание людоеда прервалось, глаза остекленели; через миг руки Фароса свернули ему шею, и мертвое тело грузно рухнуло на землю.
Предводитель уже был на ногах, выискивая нового врага, но вместо этого встретил взгляд черного минотавра. Бастиан восхищенно смотрел на убитого, потрясенный силой Фароса. Через миг рядом появился Гром, с головы до ног покрытый кровью. В его глазах была странная печаль.
— Мы выиграли, — глухо сказал Бастиан.
— Выиграли… — Гром сотворил знак Саргоннаса.
Жалобно запел рог. Они посмотрели туда, где угасало сражение, — остатки легионеров, окруженные рабами, отчаянно махали белым флагом.
Фарос пристально смотрел, не моргая, пока Бастиан не прошептал ему:
— Они сдаются…
— Естественно. И что с того?
Гром склонился к другому его уху:
— Фарос, наши бойцы жаждут крови не меньше мередрейков, легионеров просто вырежут… поголовно…
— Так же как они планировали сделать с нами, — пожал плечами тот, наклоняясь, чтобы вытереть лезвие о труп людоеда.
— Фарос…
Бешеный взгляд заставил Грома и Бастиана замолчать. Они последовали за Фаросом, который мечтал найти еще хотя бы одного противника, но когда добрались до места, мятежники уже казнили пленных — выполняя обычный приказ Фароса. Тут же пировали перепачканные кровью мередрейки, жадно поедающие все без разбору. Только теперь их толстые хвосты вяло вытянулись, что свидетельствовало о насыщении и покое.