Медан не осмеливался даже глядеть на Лорану, припоминая теплый аромат ее тела, который он ощутил, на мгновение прильнув к ней. Все эти годы, проведенные вблизи нее, он возводил укрепления, дабы защититься от своей любви, и в конце концов убедил себя, что его чувство исчезло. На самом же деле он давно и безнадежно любил Лорану и всю нацию эльфов в ее лице. Какая горькая ирония в том, что только сейчас, перед лицом испытаний, в которых нет места личным чувствам, он мог признаться себе в этом.
— Что нам с ним делать, господин? — спросил Планкет, морщась от боли в поврежденном колене.
— Будь я проклят, если я потащу эту тяжеленную тушу наверх, — процедил маршал. — Планкет, будь добр, проводи твою госпожу в мой кабинет. Заприте за собой дверь и оставайтесь там, покуда я не сообщу, что вы можете безопасно выйти. По пути передай Думату, чтобы спустился сюда и прихватил обоих баазов.
Планкет скинул плащ и набросил его на обнаженные плечи Лораны. Она одной рукой придержала плащ на груди, а другую положила на рукав Медана.
— Вы уверены, что не пострадали в этой стычке, маршал? — тихо спросила она, подняв на него тревожный взгляд. — Я беспокоюсь за вас.
— Не беспокойтесь обо мне, госпожа. — Лукавая улыбка в свою очередь промелькнула в глазах маршала. — Как и вы, я нахожу, что эта сцена была не лишена приятности.
Лорана опустила глаза; на мгновение ему показалось, что она хочет что-то сказать. Но маршал не хотел сейчас ее слушать. Он не хотел слышать о том, как она любила своего Таниса, не хотел слушать ее воспоминаний и признаваться себе, что ревнует к мертвецу. С него достаточно было знать, что она уважает его и доверяет ему. Взяв руку Лораны, лежавшую на его рукаве, он поднес ее к губам и почтительно поцеловал. Со смущенной и не лишенной некоторого разочарования улыбкой она позволила Планкету увести себя.
Медан остался в подземелье один; наступившая тишина радовала его, принося облегчение напряженным нервам. Он потер вновь разболевшуюся голову, прижал холодные пальцы к набрякшим векам и, почувствовав, что вновь овладел собой, взял с пола ведро воды, которой обычно гасили факелы, и опрокинул его на голову капитана Ногго.
Драконид вздрогнул, зафыркал и, тряхнув головой, принялся тяжело подниматься с пола.
— Вы! — прорычал он и замахнулся мясистой лапой. — Да я вас сейчас…
Медан выхватил из ножен меч.
— Я бы с удовольствием погрузил его в ваши мерзкие внутренности, капитан Ногго. Лучше не искушайте меня. Возвращайтесь к Берилл и доложите, что в соответствии с приказом моего командира, Повелителя Таргонна, я намерен передать столицу эльфийского королевства в ее власть. Одновременно я передам ей королеву-мать, целую и невредимую. Вам понятно, капитан?
Ногго огляделся и увидел, что Лорана исчезла. Его красные глазки загорелись гневом, он вытер с подбородка кровь и слюни и смерил Медана взглядом, полным ненависти.
— Я обязательно вернусь, — пробормотал драконид, — и тогда мы сведем счеты.
— С нетерпением буду ждать, — заверил маршал. — С нетерпением гораздо большим, чем вы можете вообразить.
Думат бегом спускался по ступеням, за ним следовали баазы с обнаженными клинками в лапах.
— Ситуация под контролем, — громко сказал Медан и отправил меч в ножны. — Капитан Ногго позволил себе на миг забыться, но теперь он вновь овладел собой.
Ногго яростно зарычал и, поднявшись с пола, выплюнул сгусток крови и выбитый зуб. Сделав знак телохранителям, он зашагал к лестнице.
— Обеспечьте почетный эскорт капитану и его телохранителям, — приказал маршал Думату. — Пусть всех троих сопроводят к тому месту, где расположился дракон, доставивший их сюда.
Думат отсалютовал и последовал за группой драконидов. Медан немного помедлил в темноте. На полу клетки он заметил белый лоскут и, приглядевшись, узнал в нем обрывок платья Лораны. Медан нагнулся и бережно подобрал его. Ткань, мягкая, как осенняя паутина, прильнула к пальцам. Он осторожно разгладил ее и засунул за обшлаг рукава. Затем неторопливо поднялся по лестнице и прошел в свой кабинет.
19. Рискованная игра
Огромная зеленая драконица была в данный момент очень занята. Берилл парила высоко в небе, описывая широкие круги над лесами Квалинести и выясняя, все ли идет, как намечено. Как намечено ею. Ибо события развивались стремительно, подобно лавине. Слишком стремительно, на ее взгляд. Конечно, все эти события были инициированы ею, Берилл, и никем другим. Но откуда взялось странное ноющее чувство, будто кто-то оттирает ее в сторону и ситуация выходит из-под ее контроля? Словно кто-то за игорным столом подталкивал ее под локоть, заставляя выбрасывать кости из стаканчика прежде, чем другие игроки сделают свои ставки.
А ведь с какого пустяка все начиналось! Она лишь хотела получить то, что принадлежало ей по праву, — маленькое магическое устройство. То устройство, которое лишь по недоразумению, по капризу недоумка-кендера оказалось не у нее, а у искалеченного мага. Но это устройство должно принадлежать ей. Все, что находится на ее территории, безусловно принадлежит ей. Никто и не думает с этим спорить. А теперь из-за этого устройства она вынуждена бросить свои армии в огонь войны.
Берилл ничуть не сомневалась, что вся вина за это лежит на ее родственнице Малистрикс.
Всего два месяца назад зеленая драконица мирно почивала в увитой листьями беседке и думать не думала ни о какой войне с эльфами. Ну, положим, дело было не совсем так. Она собрала огромную армию на средства, выкачанные из подвластных ей стран, заручилась верностью легионов наемников, орд гоблинов, хобгоблинов и такого количества драконидов, какое только смогла завлечь обещаниями легкой добычи, безнаказанного разбоя и кровавой резни. Она держала всю свору этих голодных псов на коротком поводке, время от времени кидая им какого-нибудь несчастного эльфа, чтобы разжечь аппетит. Теперь она спустила их с привязи и не сомневалась, что они принесут ей победу.
Да, все так, но откуда тогда странное чувство, будто в игре участвует кто-то еще, кто-то, кто не сидит за ярко-освещенным игорным столом, а прячется в тени. В игре, которую он ведет, более высокие ставки. Он ставит на то, что она, Берилл, проиграет.
Кто же это, как не Малистрикс?
Берилл совершенно не интересовали события, происходившие на севере, — вся эта возня соламнийцев с их серебряными драконами или подвиги могущественного Ская. Согласно донесениям ее соглядатаев, серебряные время от времени бесследно исчезали, а что касается Ская, то он, по тем же донесениям, просто сошел с ума. Обуреваемый воспоминаниями о своей Повелительнице, он тоже на время исчез, но затем возвратился и поведал, что был в некоем месте, которое называется Мгла.
Берилл совершенно не занимал также восток, где жила черная драконица по имени Сейбл. Пусть эта мерзкая скользкая тварь гниет там в собственных миазмах.
Нет, Берилл интересовал только северо-восток, именно туда был в страхе направлен сейчас взгляд ее красных глазок.
Именно там Малистрикс, похоже, и нанесла свой удар, неожиданный и коварный. Несколько дней назад зеленая драконица обнаружила, что все ее миньоны, драконы — уроженцы Кринна, принесшие присягу верности ей, Берилл, покинули ее. Осталось лишь двое красных, но им она не доверяла. Никто не сообщал ей, куда скрылись ее миньоны, но она и сама это прекрасно знала. Эта мелюзга просто переметнулась на другую сторону. Они перебежали к Малистрикс. Несомненно, красная тварь сейчас потешается над нею. Берилл заскрипела зубами от злости и выпустила облако ядовитого пара, словно готовясь отравить свою коварную родственницу.
Берилл насквозь видела игру Малистрикс. Красная строила ей козни. Она заставила Берилл развязать войну с эльфами, вынудила послать все войска на юг, рассчитывая собрать все свои силы в кулак, в то время как ее зеленая родственница будет опрометчиво транжирить свои. Это Малис заставила Берилл разрушить Цитадель Света, ибо ненавидела населявших ее целителей так же сильно, как и зудевших под ее красной чешуей зловредных паразитов. Берилл подозревала даже, что именно Малис забросила кендера с его магическим артефактом на территорию ее владений.
Берилл подумывала о том, чтобы отозвать свои армии обратно, но в конце концов отвергла этот план. Однажды спущенные с цепи, эти разозленные псы уже не вернутся под ее руку. Они успели вкусить эльфийской крови и больше не станут поджимать хвосты.
С высоты своего полета Берилл любовалась нескончаемой змеей, которая медленно прокладывала себе путь сквозь густые леса Квалинести. Как гласит пословица, армия ползет на своем брюхе. Войска способны двигаться лишь с той скоростью, с какой двигаются тяжело груженные фургоны с припасами. В стране эльфов солдаты не осмеливались питаться плодами завоеванной земли, как они делали в другом месте. Здесь не только население, но и звери, и даже растения сражались с захватчиками.
Стоило кому-нибудь из солдат сорвать и съесть яблоко, как он падал замертво. Хлеб, выпеченный из эльфийского зерна, отравил целое подразделение. Кого-то удавили лианы или проткнули острые ветви. Из земли с сокрушительной силой выскакивали мощные стебли и калечили солдат. Но такого врага мог победить огонь. Облака дыма от горевших лесов Квалинести поползли по континенту и обратили день в ночь над большей частью Абанасинии. И сейчас Берилл с наслаждением следила за тем, как густой дым поднимается вверх и ползет на запад. По мере того как ее армия медленно, но неуклонно ползла вперед, Берилл с каждым днем становилась все сильней и сильней.
Когда этот дым коснется ноздрей Малис, она учует в нем смрад своей собственной смерти.
«Хоть ты и втравила меня в историю, дражайшая, — шипела про себя Берилл, не сводя горящих красных глаз с западных земель Ансалона, — ты сделала мне одолжение. Скоро я буду править огромной территорией. Тысячи рабов станут повиноваться моим желаниям. Весь Ансалон содрогнется, услышав о моей победе над эльфами. Твоя армия встанет под мои знамена. Вайретская Башня Высшего Волшебства будет моей. Ни один маг не сможет скрыть ее от меня. Чем дольше ты будешь выжидать в своем поганом лежбище, тем сильнее я стану. И скоро твой безобразный череп украсит мой тотемн