не поощряли воровство, особенно, если курсанта ловили за этим, недостойным чести будущего офицера, занятием. Ну а если не пойман, следовательно, и не вор! В конце-концов, школа готовила офицеров, специалистов по секретным операциям, в сущности, кто-то справедливо называл ее «малой академией спецназа». И за семь лет школа Гиппесби должна была сделать из паренька отличную машину для убийств и диверсий, но не просто машину, зачем же, а машину думающую, машину, отличающуюся еще и определенно высоким интеллектом. А умение воровать, грабить, выживать в любых условиях, совершать стремительные налеты — они должны были быть у выпускников в крови. А тут еще конторы, сведущие за разведку и контрразведку тоже присматривались к курсантам школы Гиппесби. И присматривались пристально, обращая внимание на любую деталь, выявленную при воспитании и обучении курсанта. А как еще отобрать нужных претендентов? Как еще воспитать нужные навыки? Только поставить курсантов в такие условия, когда сама жизнь будет способствовать развитию и обучению в нужном направлении. И неслучайно курсантов школы Гиппесби люто ненавидели мелкие торговцы, городская босота и недремлющая муниципальная стража. Люди постарше и посолиднее горько улыбались, глядя на стаи сорванцов, которые проносились по городу в поисках куска масла на тот скудный кусок хлеба, который даровала им школа. Кстати, в связи с этим было неудивительно, что самые успешные городские подростковые банды имели костяк из вездесущих курсантов. Вы удивлены? Военные чины, мол, не могут поощрять порочные увлечения своих воспитанников? А разве война не порочна, высокочтимые господа? Разве она не открывает самым отвратительным звериным инстинктам путь наружу из сердца человеческого?
Не поощрялись в школе только три вещи: грабеж со смертоубийством, нанесение вреда высокородным и неумение уходить от погони. Не стоило напоминать о том, что нападение на высокородных, так же, как и кража у лордов, могли навлечь на школу большие неприятности. А вот тот курсант, который хотя бы два раза оказывался в руках стражи, автоматически из школы исключался «за профнепригодность».
Для обучения смертоубийству, настоящих схваток с реальным противником у ребят были совсем другие условия тренировки: юноши выходили один на один против хорошо вооруженных преступников, приговоренных судом к смерти. Если преступник побеждал — вместо виселицы он получал каторгу, если же погибал — приговор считался приведенным в исполнение.
Начальник стражи вытащил свою любимую дубинку, обтянутую шероховатой акульей кожей — такая кожа при ударе срывала с противника одежду и оставляла на незащищенной коже рваные раны, дал сигнал стражникам, которые вытянулись привычным расчетом за командиром, надежно перекрывая улицу и возможные пути бегства компании юных воришек. Медленно и уверенно отряд зашел за поворот и уткнулся в прямую ветвь тупика. Голые кирпичные стены без единой двери и никаких окон! И это было хорошо, ибо некому было наблюдать за смертным рыком начальника караула, который понял, что проныры-воришки уже успели исчезнуть, скорее всего, воспользовавшись решеткой канализации. Лицо начальника караула стало еще более багровым, он ненавидел проигрывать, а теперь еще ему придется выслушивать нотации этого занудного купчишки, который доплачивает за охрану своих лавок… Еще больше, чем проигрывать, караульный сержант Гам Сумович не терпел терять источников постоянного дохода.
— Эй, мэссера сержанта, мэссера сержанта… — раздался в тоннеле тупика тоненький голосочек, — зачем же так пинать хорошую кованую решетку? Тем более, что воришки воспользовались не ею.
Голос принадлежал прыщавому сухонькому объекту в истрепанном плаще, подбитым плохоньким мехом. По внешнему виду — типичный господин-крючкотвор, послушник какого-то бюрократического ведомства, расплодившегося в последнее время огромным количеством. Сержант на секунду оторопел от такого гражданского нахальства, затем подошел вплотную к тщедушному субъекту, сгреб его одежду в кулак и спросил, грозно глядя в глаза и обдавая господина-крючкотвора запахами гниющих зубов и винного перегара.
— Ты что-то хотел сообщить властям? — и глаза сержанта сузились в тонкие щелки.
— Они закинули кошку на вон ту крышу и ушли от вас верхами, — стражник посмотрел вверх, немного ослабляя хватку.
— Ну и что мне из этого…
— Вообще-то я слышал, как они кричали, куда побегут дальше… Вот только позабыл, как это местечко называется…
— Не шути со мной, не стоит…
— Что вы, сержант, — тщедушный канцелярист мелко затрясся, побледнел, как осиновый лист, но все же продолжил. — Я только хотел бы подтверждения моего вознаграждения. По всей форме. Гражданин Леко Чапалович, к вашим услугам.
— Я, сержант второй стражи Гам Сумович, обещаю гражданину Леко Чапаловичу, выплатить вознаграждение за информацию, которая будет представлять интерес для охраны городского порядка. Гражданин Леко Чапалович предупреждается об ответственности за дачу ложной информации или дачу информации, не представляющей никакого интереса.
Сержант не слишком любил платных стукачей, но в городской страже не было принято отказываться от их услуг. Конечно, теперь этот Леко Хренов может в любой момент заявиться за своим вознаграждением, а вот если сержант опростоволосится и не поймает этих воришек, то и сумму вознаграждения вычтут из его жалования. Можно было, конечно, сразу же отказаться от услуг информатора, но сержант очень уж захотел свести счеты с этой наглой тройкой воришек, которые уже несколько раз перебегали дорогу нашему драгоценному сержанту.
— Они будут собираться вечером в доме Марча Пирича, что в квартале суконщиков. Там у одного из парней зазноба… Так что поспешите, если хотите застать всех троих на месте.
Сержант мрачно кивнул головой, отпустил одежду доносчика и быстро пошел по выходу из тупика.
— Мэсс Мергерис, беги с этим паззом в канцелярию ратуши, пусть тебе дадут подробный план квартала суконщиков. А ты, мэсс Поссо, беги с вот этим кольцом к сержанту Ломини из третьей стражи, скажи, что мне нужна помощь. Пусть выделит половину своих людей. Он мой должник, так что пусть не кочевряжится. Понятно?
Кабинет щефира Кассараха. Провинция Каррита. Империя Анно.
Кабинет благородного Гро де Нуи, шефира Кассараха, был обставлен с роскошью, которой мог бы позавидовать даже губернатор провинции, этот недотепа и выскочка, в котором и было всего, что коронная кровь. А вот Гро добился своего положения исключительно своим умом и изворотливостью. Род де Нуи не был богатым и знатным. Дорожку пришлось торить самостоятельно. И не могу сказать, что это было сделать легко. Легко сейчас обобрать купчишку из тех, что поплоше. А добиться такого положения — это было трудно. Шефир был уверен, что такая высокая должность автоматически должна обеспечить ему выполнение всех его желаний и достаточный для этого уровень доходов. Сейчас он с раздражением вспоминал, как сумел добиться такого положения: чтобы его назначили шефиром, Гро де Нуи должен был дать взятки нужным людям в Ратуше. Денег у него было мало, и он заложил родовое имение, заложил не смотря на вопли матери и рыдания старшей сестры, которую брат лишил пусть очень небольшого, но все-таки приданного. Сейчас сестра его, Ануолла была одной из самых завидных партий в провинциальном высшем обществе. Но, как только брат обеспечил ее приличным имением и рентой, госпожа Ануолла пустилась во все тяжкие и проводила все свое время в обществе девиц весьма извращенных наклонностей, откровенно третируя женихов, устроивших охоту за ее приданным. Ануолла не была красавицей и хорошо запомнила, как ее игнорировали тогда, когда ее брат не стал еще шефиром. Теперь она мстила продажным представителям сильного пола и откровенно издевалась над самыми наглыми ловеласами.
«Да, мстительность — это родовая черта де Нуи», — подумал про себя шефир Кассараха. И сейчас вся внутренняя сущность Гро де Нуи вопила, вопила от жажды мести.
Как только милейший Гро де Нуи стал шефиром, он сделал из городской стражи более эффективное подразделение, сильно укоротил руки трем бандитским кланам и сумел серьезно пощупать гильдия воров. Ему удалось создать подразделение «алых плащей», которые могли врываться в любое жилище в Кассарахе, проводить обыски и облавы везде, кроме Ратуши и дворца Губернатора. Алые плащи стали той силой, которая и позволила сделать жизнь в Кассарахе спокойнее. А сам Гро де Нуи, при помощи самых доверенных лиц из состава плащей, сумел собрать столько интересного материала, компрометирующего людей из Ратуши, что скоро шефир фактически верховодил всеми городскими делами.
Слишком долго все шло слишком гладко. Губернатора шефир прикормил, торговцы, раздраженные разгулом подростковых банд, постепенно успокоились. Конечно, школа Гиппесби была для шефира как иголка в заднице — слишком много неприятных происшествий в городе происходило из-за этих чертовых курсантов. И что же? С волей императора шефир бороться не собирался, но ничего не предпринимать так же не мог.
Жажда мести разгорелась в шефире, когда он узнал, что за последними неудачами, которые достаточно пошатнули его авторитет, стоят курсанты все той же школы Гиппесби. Исчезновение Толстогубого произвело в городе сильное впечатление. Криволап и Железный лоб тут же залегли на дно, говаривали, что Криволап даже покинул Кассарах и перебрался в Равенну, откуда он был родом…
А тут еще старые банды начали аккуратно расширять сферы влияния, а это уже была прямая угроза его планам. И за всем этим стояли курсанты Гиппесби. Ему докладывали о самых опасных из них. Гро де Нуи смотрел на листок бумаги, на котором значились семь имен. И жаждал увидеть всех семерых в своих личных застенках.
Тут появился помощник шефира, не слишком умный, но преданный до невозможности Пирл Сивич. Тонкогубый, с женственной фигурой, секретарь смотрел на шефира полусогнувшись, как будто сделав поклон забыл разогнуться.
— Что еще? — буркнул Гро де Нуи.