Вскоре к телу капрала стали собираться все, кто остался в живых после неудачной стычки. Рутти хромал, Герб прихрамывал, в строю осталось еще трое солдат, один из которых был серьезно ранен, и двое стар-лейтенантов, один из них, Горитц де Вильде был относительно невредим, а вот состояние второго внушало крайние опасения. От ранения в живот выживали единицы, и то, если им очень-очень везло.
— Что будем делать? — спросил стар-лейтенант Горитц, морщась от боли: левая рука висела плетью.
— Герб, осмотрись! Рутти, займись раненными, — спокойно стал командовать Сэм.
— Кстати, кто-то может осмотреть мою руку? Думаю, это не опасно, но…
— А почему вы так неудачно стреляли, мэссер Горитц? — спросил Сэм, глядя куда-то в лес. — Правая рука у вас в норме?
— Потому как я левша, мэсс Сэм… Или господин командир? Дорогой мэсс Рутти, прошу вас, приведите меня в порядок.
— Да, я только осмотрю тяжелораненых и сразу займусь вами, мэссер Горитц. — Рутти побежал к лежащим на земле тяжелораненым. Герб бросился в кусты. Сэм посмотрел на стар-лейтенанта де Вильде, тот действительно носил меч с ножнами на правом боку. Точно, левша. Вот, а обещал приглядеться повнимательнее. Конечно, напали на нас неожиданно быстро, да еще в самом центре страны, но… Противник тот еще. Ладно, это только первый раунд. Посмотрим, кто кого. Они ведь на нашей территории, следовательно, во весь опор по центральной дороге нестись не будут. Значится, шансы есть.
Вскоре из-за кустов появился Герб. Он был просто в ужасе.
— Их было десять человек. Двое с лошадьми, трое на конях, а пятеро сидели в кустах. Там оружия валом: по два арбалета да карабина и четыре пистолета на каждого. Одного из стрелков кто-то ранил, его свои и дострелили. Двух всадников сняли по дороге. Остальные ушли тропой, она идет через лес.
— Думаю, они там по тропе сюрпризов понатыкали. Рвануть за ними сразу будет опрометчиво, — заметил Сэм.
— И еще, Сэм, оружие все местное. У этих парней явно был знающий проводник.
— Это верно, Герб. Я так мыслю. Приказ капрала был простым: догнать и отбить. Так что догоним и отобьем. Рутти, что там с раненными?
— Солдату осталось стража, не более, лейтенант может выкарабкаться, но его надо срочно в шпиталь. Перевязки сделал, руку стар-лейтенанту Горитцу вправил.
Тут к друзьям подошел и Горитц.
— Мэсс Рутти, вы просто чудодей! Я руку совершенно не чувствую. Примите мою благодарность.
Рутти скромно поклонился в ответ.
— Что будем делать, господа офицеры? — Горитц смотрел совершенно спокойно.
— У нас приказ: догнать и отбить картографа, — коротко ответил Сэм.
— Приказ? — удивился Горитц.
— Капрал Витфорд успел отдать приказание. Приоритет ноль, — ответил Сэм лейтенанту.
— Тогда, господа офицеры, я с вами. Постараюсь быть полезным. Командуйте, мэсс Сэм.
— Ладно. Четверо против семи немного лучше, чем трое.
— А почему четверо? — удивился лейтенант. — А солдаты?
— Солдаты — юнцы необстрелянные, как и мы, но мы-то хоть что-то умеем. А солдатики — это балласт. Пускай похоронят погибших и доставят лейтенанта в город. Я напишу рапорт. Его пускай отдадут коменданту. Если начать облаву — это поможет хоть как-то больше задержать врага. Хотя я в эффективность нашей облавы не верю. Мы имеем дело с серьезным соперником. Думаю, только мы сможем хоть как-то ему помешать. Рутти, Герб! Займитесь лошадьми и снаряжением. А мы с вами, мэсс Горитц, осмотрим убитых, может, найдем еще что-то интересное.
Витров хутор. Ульмские болота. Провинция Ставус. Империя Анно.
Ох-хо-хо… давно не было у матушки Кво гостей. Давно никто не забредал в нашу чащобу, никто не рыскал по Ульмским болотам, никто не всматривался в непроглядную темень в поисках жилого огонька.
Матушка Кво поморщилась, стерла ветхой серой тряпкой пыль с полок, внимательно осмотрела их. Подумала, сняла фигурку Петруна-просителя и потащилась в угол комнаты, где стоял внушительный ларец, обитый железными полосами. Петрун-проситель перекочевал на дно ларца, где был забросан старым тряпьем.
Так, все ли я убрала? Вот этот пучок травы пускай себе висит, мало ли какие травки может сушить бабулька-отшельница, даже без травы подозрительнее будет. Готово, наверное, надо еще к печи присмотреть, еда б не пригорела. Давненько я не стряпала, основательно, не на скору руку.
Ульмские болота тянутся до самой границы провинции Ставус. Они соединяют два огромных лесных массива — Ставусские леса и Трапарскую чащобу. Трапарская чащоба — самое гиблое место. Только самые знающие следопыты пытаются пройти по тайным тропам в чащобе, да и то, постоянно рискуя головой: уж очень переменчивы тропы в этих местах. Еще вчера шли по тверди земной, а сегодня уже там хлябь и трясина, такая, что затянет по самые уши вместе с конем.
Матушка Кво ушла на болота примерно два с половиной десятка лет тому. Уж больно неспокойно стало в ее родных местах с ее врожденным искусством. То маги одолевали, потом, когда магов повывели, с ними под одну гребенку замели и сожгли столько людей, владеющих Искусством, что матушка Кво даже радовалась своему добровольному уединению.
А пообщаться с живым человеком? Так раз в пару лет кто-нить забредет на болота, и пока не наговорится матушка Кво, не выслушает все новости да сплетни, так и не выпустит гостя дорогого, али дорогу через трясины не покажет. А уж коли уважит гость старушку — от и тропинка ему будет ведома и помощь, если матушка Кво помочь в состоянии, чего уж там.
Сначала матушка Кво жила в небольшой деревушке в провинции Ставус, там ее матушка и передала дочке азы Искусства. По молодости девушка не понимала, с чем дело имеет, но вскоре осознала. Стала осторожнее. А когда поняла, что Искусство не гарантирует счастливой судьбы, замкнулась и стала жить в своем мирке, одинокая и неприкаянная. Только одиночество бывает разным. Разве можно быть одинокой тут, на болотах, где каждая кочка, каждая травинка тебе родная и известная. Уж я-то знаю, когда и какую травку надо сорвать, где ее сушить, каким голосом призывать птицу-болотника. А еще знаю, как меняется Тропа, идущая по болотам. И не нужно мне никого… вот, несет хворь кого-то на мою голову, зачем это? Отворотить его, что ли? Да нет, все равно, сготовлено уже, пойду-ка я к зеркалу.
Матушка Кво подошла к зеркалу, коим служила натертая до блеска медная пластина.
Хороша! Все еще хороша. Ну, годы меня не пощадили, но, ежель присматреться, в самый раз буду. Вот, надо бы зубки замазать. Вот, а я в сам деле не знамлю, в моде сейчас черные зубки али нет, а привести в порядок все-таки нада!
Старушка проворно натерла зубы каким-то камнем, от чего они стали совершенно черного цвета. Еще раз посмотрев в зеркало и убедившись, что достигнут тот самый необходимый эффект, матушка-Кво уселась к окошку и уставилась на тропинку, которая должна была привести к ее дому непрошеных гостей.
Район Ульмских болот. Провинция Ставус. Империя Анно.
— Тут они разделились.
Голос стар-лейтенанта Герба Отарича был жестким и уставшим одновременно. Погоня выматывает силы и преследователей, и преследуемых. Конечно, враг подготовился к бегству лучше, чем его преследователи к погоне. Единственное, что их успокаивало и оставляло хоть какой-то проблеск надежды, осознание того, что многочисленные каверзы и ловушки, приготовленные врагами, занимали и у них, уходящих от погони, да еще и по чужой стране, достаточно много времени. Сэм был уверен, что постепенно они сокращают расстояние от своей цели. Постепенно, может быть слишком медленно, но… все-таки неуклонно они нагоняют опытного и опасного противника.
Уж что-то, а вооружен их враг был до зубов. И ловушки он оставлял на любой вкус — успевай только уворачиваться и находить: тут тебе и самострелы, готовые выстрелить прямо в цель, тут и волосы морского коня, такая волосинка, длинной пять метров натягивалась между деревьев, и на полном скаку всаднику голову отрезала, чисто, как лезвие. Не поскупились преследуемые и на петли, колышки, чуть прикрытые листьями, пакостей оставляли как можно больше. И, главное, большая часть ловушек была нацелена не на человека, а на более удобную и важную мишень — лошадь. А без лошади какая погоня? То-то и оно.
— Я не пойму одного, зачем им тратить время на все эти ловушки, хитрости — мчитесь себе во весь опор, только заводных лошадушек меняйте, — задал вопрос лейтенант Горитц.
— Они явно хотят получить запас времени, — ответил Сэм Вутович.
— Конечно хотят, только для чего им это? Они больше времени тратят, чем выигрывают. Бросились бы по дороге вскачь, ушли бы куда как быстрее… — заметил в ответ стар-лейтенант Горитц.
— Да разве ж непонятно? — удивился Рутти. — Им надо добраться до края лесов, а на той стороне уже начинаются степи. Уйти будет проще.
— По дороге можно наткнуться на шальной патруль или отряд какой, а так у них все преимущества, — согласился с товарищем Сэм. — А еще, думаю, они имеют перед степью еще людей с заводными лошадьми. Будут уходить быстро — а отряд в два десятка рыл в степи — серьезная сила, там разъезды ходят маленькие, шансов встретить полусотню мал до ничтожного.
— Задачка у нас, господа офицеры… — подытожил результаты краткого совещания Горитц.
— У нам не задачка, а задание, — буркнул Герб, которого Горитц почему-то удивительным образом раздражал. Это ощущение раздражения было у всей троицы, но опытный офицер в таком мероприятии, где каждый ствол на счету — аргумент весомый.
Высокородные всегда не слишком были любимы в войсках, где им сразу же открывались ключевые должности. Безродному пробиться на высокие должности в армии — означало быть военным гением и лицом, абсолютно лояльным системе. Еще чаще случалось, что безродного офицера, уверенно шагающего по военной службе, поддерживает какая-то высокородная шишка или он относится к «личным друзьям» высокородного семейства.
С одной стороны, такая практика позволяла сохранять власть аристократии в неприкосновенности, с другой, позволяла системе не быть слишком окостенелой, давала шанс и безродному достигнуть каких-то высот и позиций, даже влиять на жизнь государства.