— Почему ты все это делаешь? Только за деньги? На простого наемника ты не похож. Месть за отца? Это аргумент. Только для мести ты уже сделал больше, чем надо было.
Командир Доу махнул рукой. Команду поняли. Все тут же понеслись к лошадям, а уже через пять минут отряд покидал ферму, которая так ненадолго всех их приютила.
Лагерь у Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.
— Показывай, примерно, где это? — голос императора был сух и удивительно спокоен. В минуты опасности государь преображался и сразу же становился на удивление хладнокровным, а его спокойствие таким же удивительным образом передавалось его соратникам. Герб находился в штабной палатке у большой карты, которую только что расстелил ординарец генерала Патриса. Кроме него в палатке были только генерал, полковник Марчан и советник Олар.
— Если проецировать рисунок, получается, что начало прохода примерно тут, плюс-минус полулига. А выход вот тут. В этом районе точно между нашими фортами, там только одно подходящее место, сир.
— Сир! Это почти напротив второго форта, сир! — произнес полковник Жоз де Марчан.
— Да, вижу. Лейтенант, вы можете быть свободны. Туда надо послать конницу. Пусть присматривают. Кажется, мэссер Патрис, вы вовремя решили отвести отряды от Кармарина.
— Сир, ситуация непростая. Если противник уже выступил, то он будет у нас буквально до полусуток. Все зависит от того, какое состояние прохода и как быстро они будут по нему идти. Нашим частям надо время, чтобы подойти, уверен, противник должен был обязательно заняться переправами и готовиться их сжечь. Переправы не стоит отбивать, вы тут правильно решили, сир.
— И что скажете вы, мэссер Марчан?
— Надо готовиться к круговой обороне. Я уверен, что это серьезная атака. Наш единственный шанс — это отбиваться в лагере, пока не подойдут подкрепления. И да помогут нам Боги!
— Кстати, генерал, если это может быть кстати, вам не кажется, что это работает артиллерия? Пошлите кого-нибудь выяснить, что происходит.
В палатку в ту же минуту вбежал вестовой.
— Срочное сообщение!
— Ну что там?
— В районе Второго форта идет бой. Слышны выстрелы. Там разворачивается армия противника.
— Господа офицеры, попрошу сделать все необходимое к обороне лагеря. Командуйте, генерал.
— Сир, поскольку нас окружают, надо немедленно спрятать женщин. На западной стороне вырыт блиндаж. Мы его хорошо замаскировали. Если прямого попадания бомбардой не будет, выдержит!
— Это правильно, что еще, полковник?
— Жаль, что пехота у нас одни новобранцы. Кроме роты стрелков, эскадрона легкой конницы да вашей личной охраны — никого опытного нет. А против нас попрут опытные наемники, сир, — полковник Марчан смотрел на государя, насупившись и что-то просчитывая в уме.
— Магат Лаут, все ваши опасения подтвердились. Это ловушка. Это предательство. Потрудитесь пригласить ко мне после нашего совещания советника Маркравта.
Олар согласно кивнул головой.
— Вы будете в блиндаже, советник.
— Сир, я просил бы разрешения остаться подле вас.
— Нельзя, около вас меня узнают. Потрудитесь защитить самое дорогое для меня.
Советник поклонился и вышел из палатки.
— Я думаю, не все потеряно, господа офицеры. Конечно, мэссер Патрис не обязан знать малиновых мушкетеров в лицо, но я-то своих ребяток и в мундирах ополченцев признаю! Прикажите немедленно раздать их штатное оружие. И снимите с обозов пушки. Нечего им там пылиться. Поднимите мой штандарт в центре лагеря. Пусть по нему палят. Я буду на северном бастионе. В простых латах. Пусть это для врага тоже окажется сюрпризом. Все. Готовимся к обороне! Гвардейцам выдать по чарке белого вина.
Лагерь тут же ожил, засуетился. Командиры побежали к солдатам. Все готовились к битве. Последней. Самой важной битвой в этой затяжной войне.
Форт № 1. Севернее Квариверда. Мятежные баронаты. Спорная территория.
Граф Тобрук, новый главнокомандующий армией вольных баронатов, ненавидел запах дыма. Пожарище разрушенного форта, наоборот, неожиданно приятно щекотало нос высокородной особы. Наверное, когда к запаху пожара присоединяется запах смерти, этот восхитительный запах павших врагов, чувства как-то изменяются. Сейчас граф Тобрук смотрел на лагерь противника с воодушевлением. В самом центре укрепления гордо реял императорский штандарт. «А птичка-то в клетке, черт меня подери! Может, его и успели предупредить, но поздно, батеньки-светы, поздно!»
Уже третий день внутреннее ликование не покидало сердце графа. Оставалось во всей операции поставить красивую жирную точку: взять вражеского императора в плен.
На равнине, севернее лагеря продолжали выстраиваться ряды наемной пехоты. Отряды копейщиков впереди, за ними мушкетеры, за ними нестройными рядами стояло все ополчение баронов — крестьяне, согнанные на войну постоянно ломали строй, да и вооружены они были кое-как. Чтобы они не разбегались, за рядами ополченцев стояли легкие конные разъезды — охрана из числа самых надежных всадников вольных баронатов. Далее располагалась артиллерия: двенадцать полевых орудий, около которых суетились наемные артиллеристы и шесть бомбард, чьи короткие толстые жерла тупо уставились в прозрачное синие небо. В последней линии, в качестве резерва, стояла дворянская латная конница — единственное по-настоящему боеспособное соединение, которое умудрились создать слишком вольнолюбивые барончики. Легкая кавалерия была создана уже генералом Кальтером для ведения партизанской войны и набегов на пути снабжения экспедиционной армии противника. Именно легкая конница показала себя самой эффективной боевой составляющей в противостоянии мятежников и империи. Но упрямые бароны в Сеймаке все мнили себя великой державой и латную конницу продолжали лелеять. Сейчас именно латная конница должна была решить исход сражения, поскольку млорд Тобрук не хотел подвергать лагерь длительному обстрелу: его задачей было пленить императора, а потому артиллерия должна была разметать ворота, а в ворота должна была хлынуть закованная в сталь конница. Но начать штурм должна была пехота. Сначала пойдут копейщики под прикрытием мушкетеров. А уже потом нанесут удар конные части.
«Пора», — решил граф и махнул рукой. Тот час к лагерю, в котором явно готовились к обороне, поскакал парламентер с черным флажком на шесте. Его подпустили почти к самым воротам.
«Ультиматорум!» — возгласил парламентер. Молодой офицер спрыгнул с ворот, принял ультиматорум, составленный по всем правилам и закрепленный печатью Сеймака. Потом офицера подняли наверх солдаты, а уже через минуту документ читал генерал Патрис.
Еще через десять минут парламентеру был брошен ответ, привязанный к металлической перчатке. Жест более чем показательный. Упрямец Патрис и взбалмошный обормот-император наверняка захотят защищаться. Что же, пусть попробуют. Их новобранцам не выстоять против лучших нартауских отрядов.
Парламентер несся во весь опор, резко осадил коня прямо перед графом, склонился, передал ответ. Ответ был оформлен тоже по всем правилам и скреплен личной печатью генерала Патрисса.
«Милый мой враг и новый главнокомандующий, граф Тобрук! В своей благой полудреме Вы вместе с Вашим сраным Сеймаком не покидаете нас, сирых и убогих, своими заботами. И это радует. Ваше предложение сдаться выглядит смешным недоразумением: разве гоже моське разевать пасть на Льва? А если вы считаете, что гоже, придите и возьмите его! А мы волею Богов будем обороняться. И пусть вас пощадят ваши боги… И не забудьте, когда будете бежать с поля боя, поджимать свои тощие хвосты, дабы не ухватили Вас за них мощною лапою да не размазали по сей земле, которую ваш сюзерен пришел отвоевывать. А лично Вам, драгоценный граф, советую запастись терпением: чтобы победить вам придется сначала приготовить рагу из чресел всех членов Сеймака и съесть его прилюдно. Тогда, быть может, мы отнесемся к вашим угрозам с большим пониманием. Ваш искренний друг и учитель.
Прочитав этот небольшой шедевр военной дипломатии, граф Тобрук улябнулся и подумал о том, куда засунет он этот шедевр генералу Патрису поле капитуляции его армии.
— Лапидармус, начинайте!
Действительно, можно было начинать. Сейчас граф обладал шестикратным преимуществом в пехоте и более чем двадцатикратным в коннице. А артиллерии в лагере вообще было мало. Разве что картечницы, установленные для защиты стен, но это как раз, при таком преимуществе, противника не спасало. Пусть теперь говорят пушки. До поры. До времени.
И пушки начали свой разговор. Артиллеристы Лапидармуса, старого прожженного бомбардира, быстро навели орудия на ворота укрепления и начали обстрел. Лапидармус предпочитал залповый огонь, так для него было проще, а пушки установил небольшим полукольцом, так, чтобы они друг другу не мешали. Посему, чтобы превратить ворота в жалкое зрелище, ему понадобилось ровно пять залпов. Теперь инженерная рота завершит начатое, проделает проход и конница ринется внутрь лагеря. А пока дело за пехотой.
— Рамиро! Ваша очередь!
Генерал Рамиро молча кивнул головой. Этот военный никогда не улыбался. Не видели его и в гневе. Он делал свое дело спокойно. Очень спокойно. И это его спокойствие заставляло врага содрогаться. Теперь ряды пехоты пришли в дружное движение, стройные ряды копейщиков потянулись к стене, за которой спрятались осажденные. Вслед за копейщиками пошли мушкетеры. Они выстроились в три линии, взяли прицел. Прозвучала громкая команда и каждая из линий затянулась дымом от выстрелов. После этого копейщики бросились на штурм. Тут же открылись бойницы на стене и в нападающих ударили залпы картечниц. Начали падать убитые и раненные, но для атакующих эти потери были каплей в море. И уже, когда пехотинцам оставалось совсем немного бежать до неглубокого рва, за которым начиналась земляная насыпь, как защитники выдвинули полевые пушки, их было почти два десятка. На сей раз, залп картечи получился убийственным. Пушки били в упор. Картечь рвала пехотинцев на части, руки, ноги, пробитые головы, море крови. Не ожидавшие такого отпора пехотинцы дрогнули, но, подгоняемые капралами, сумели восстановить какое-то подобие порядка и бросились на стены. Но тут поднялись пехотинцы противника. Граф похолодел — не менее полка мушкетеров! Их залп оказался столь мощным, что лучшая нартаусская пехота не выдержала и бросилась бежать, смешав ряды мушкетеров, которые пытались быстро перезарядить оружие.