— Ты не можешь стать сестрой Пресветлых. Ты не победила свои страсти. — Ее голос набатом отдавался от сводов башни. — Гордыня — последнее, от чего человек должен отказаться, вступая в Орден, и от чего ты отказаться не в состоянии.
— Гордыня?
— Именно. Отчего же ты так возгордилась, что присвоила себе право решать за господина Меркура?
— Но… все знают, что девушка не должна навлекать позор…
— Ложь! Пресветлые говорят о похоти и обмане. Только о них! Кто отрекается от жертв мерзости людской, не по своей воле в грязь окунувшихся, тот нарушает законы Пресветлых! Стены Обители защищают от подлости и злости, но не должны лишать шанса на жизнь. У тебя есть этот шанс. Что скажешь, Марсела?
Марсела, глядя в пол, покачала голосой. Преподобная Мать вздохнула:
— Ты настаиваешь, что лучше господина Меркура знаешь, что ему надобно? Это гордыня, моя дорогая. Тебе не место в Обители. Ты можешь дожить как послушница положенный срок, но после я вручу тебе твои сто золотых, и устраивай жизнь со своей гордыней как знаешь.
— Вы выставите меня?
— Дам рекомендацию в пансион госпожи Лидии, она поможет устроиться швеей, гувернанткой или помощницей лекаря. Но сестрой Пресветлых тебе не быть. Решай.
Марсела смотрела в окно. Господину Меркуру надоело сидеть без дела, и он принялся упражняться с мечом. Сняв камзол, молодой человек делал выпады, отбивал воображаемые атаки и принимал оборонительные стойки.
— Мальчик забыл, где находится, — пробормотала Преподобная Мать. — Впрочем, — она скосила глаза на замершую у окна Марселу, — небось сами Пресветлые его надоумили. Пусть покрасуется.
Какое-то время она наблюдала за Марселой у окна. На лице девушки чувства сменяли друг друга.
— Ну что? — Преподобная Мать решила, что пора подтолкнуть нерешительную юность. — Мне наказать ему, чтоб забыл дорожку в нашу Обитель?
— Нет! Ой, — девушка поняла, что выдала себя с головой. Преподобная Мать улыбалась. — Я… согласна. Я согласна стать его женой.
— Жду вас через четверть часа в храме. Я сама проведу обряд.
Когда за девушкой закрылась дверь, Преподобная Мать откинулась в кресле и прикрыла глаза. Ох и тяжко с этими юными да надломленными. Никакого резерва душелечительной магии не хватит. Посидев немного, Преподобная Мать вытащила из ящика стола небольшую рюмочку и бутыль темного стекла.
— И не смотрите на меня так, — бросила она в сторону фресок Пресветлых. — Я сегодня заслужила.
***
— Чтой-то долгонько стоит, а господина Меркура все нет, как бы затемно добираться не пришлось, — возница ворчал, развалившись на пожухлой траве.
— Не твоего ума дело. Стоим — значит, надоть, — старший призвал его к порядку, но сам тоже беспокоился.
— Едет! Хтой-то в седле у него? девка, никак? Сестру умыкнул? Во дает хозяин!
— Поговори тут. Сейчас все разузнаем.
Доскакав до обоза, господин Меркур ссадил с седла зардевшуюся девушку в сером платье послушницы, но без покрывала на волосах.
— Прошу любить и жаловать, моя жена госпожа Марсела, — лицо Меркура светилось, что солнце в ясный день. Старший одобрительно крякнул:
— Поздравляем, значицца. В добрый путь.
Глава 16. Осень на побережье
Деревья уже вовсю сыпали листвой, когда Бертран сидел в придорожной таверне и в который раз рассматривал измятый листок с рисунком. Где же ты, подлюга, где? Краем глаза он заметил подсевшего к нему человека, но двигаться не спешил. Тот, наконец, решил обратить на себя внимание кашлем.
— Кхм-кхм.
— Слушаю вас, любезный, — Берт осмотрел парня: молод, хоть и не юн, селянин, но не из бедных. Во всем, что было на нем надето, чувствовалась добротность.
— Бумажка у вас интересная.
— И чем же она интересна вам?
— Должен он мне.
— Много? — Берт приподнял бровь. Селянин невесело ухмыльнулся:
— Я не жадный, чуток кишок выпущу, и хватит. А вы, господин, зачем бумажку рассматриваете?
— Мне тоже должен.
— Сколько?
— Немного. Всего-лишь жизнь. Зови девушку, — Берт сразу заметил, что за ними наблюдает молодая женщина в сельской одежде.
— Жена моя. Йола, поди сюда. Господин с нами будет.
Берт внимательно посмотрел на Йолу:
— Вы его видели? Я Хорькуса знаю только по рисунку.
Йола кивнула и прикусила губу, будто хотела что-то еще сказать, но не решалась.
— Не надо, я понял. Та еще тварь, — Берт решил не мучить женщину расспросами. — Он посмотрел на пару, — что вы о нем знаете?
Мужчина выложил перед ним небольшой сверток:
— Что мы знаем, думаю, господин, и ты знаешь. Но здесь его кровь. Йола его по носу приложила, и ей на рубаху брызнуло. Мы сегодня хотели с магом столковаться, но у нас столько нету. Жена мага уболтала скинуть чуток, но травки и камешки для этого зелья все одно дорогие, — селянин вздохнул.
Берт допил эль.
— Деньги есть. Где живет маг?
Селяне провели его в соседний квартал и постучали в окованную дверь. Им открыла молодая женщина с округлившимся животом. Над входом мелодично звякнул колокольчик.
— Астия, — донеслось из глубины дома, — я же просил, сама не открывай. Мало ли что.
— Это Йола с мужем, они были сегодня.
— Неужто деньги нашли? Коли так, заходите…
Маг забрал кусок ткани со следами крови и велел прийти через неделю, а лучше две — вернее будет.
Спустя полмесяца маг выдал троице небольшую склянку:
— Зажечь свечу, где ветра нет, капнуть в огонь, и куда пламя повернет, там и ваш субъект. Чем длиннее пламя, тем он ближе. Здесь на три капли хватит. Крови мало, больше сделать я не могу.
***
Графиня Элиана Айлендер готовилась к ужину. Последние дни что-то ее тревожило, заноза в сердце не давала насладиться долгожданным покоем. Казалось, нахлынувший весной ужас и летние злоключения закончились, но напряжение не отпускало. Хорькус… Он где-то прячется, он где-то помнит о ней, он… существует.
Она достала из тайника старую, еще рукописную книгу в бордовом переплете. На прощание королева Алиция рассказала, как найти тайник, где первая графиня Айлендер оставила собранные под одну обложку разнообразные заклятия. Алиция взяла с невестки слово: первым делом та уничтожит рецепт пурпурного зелья, что новоиспеченая графиня Айлендер и проделала в первый же день в замке. Но кроме злосчастного рецепта под переплетом хранилось много полезных страниц. Элиана листала книгу в надежде найти что-нибудь, что разрешит ее тревогу. "Заговор на удачу" — попробовать? Она собрала травы по списку и читая из книги первую часть заклятья, скатала их в комок.
На другой стороне залива миль на двадцать южнее на перекрестке трех дорог остановились три всадника. Высокий, ехавший первым, придержал коня у развилки. Вторая лошадь несла двоих — мужчину поменьше и женщину.
— Справа — Рейтваль, рыбацкий поселок, оттуда можно добраться южнее, слева — Летвиль, деревушка на отшибе, до нее еще два часа ехать, медвежий угол. Кажется, дорога там заканчивается. Капель не осталось. Направо? — Бернар оглянулся на спутников.
— Да, в Летвиле ему нечего делать. Наверняка собирается улизнуть на чьей-нибудь шхуне, на проезд у него еще хватит, — мужчина придержал рукой спутницу и повернул лошадь направо.
— Стойте, — женщина откинула с лица капюшон, которым защищалась от ветра. — Что-то не так. Неправильно. Я чувствую.
Бернар нахмурился. Крови на лоскуте было слишком мало, они смогли узнать только район побережья. Что это — женский каприз или голос Пресветлых? Он достал три медяка:
— Глаз — к берегу, лист — в глушь. Если выпадет разное, поедем, как хотели, направо.
В замке на острове молодая графиня сожгла комок трав на свече и проговорила ритуальные слова. Пламя на мгновение окрасилось в голубой и погасло.
Три монеты взлетели вверх и упали на ладони. Три листа смотрели в звездное небо. Пресветлые сказали свое слово. Всадники повернули налево.
Графиня недоуменно посмотрела на свечу, вымыла руки от пепла и спустилась в столовую залу.
***
Лорд Хорькус был в отличном настроении, хоть еще вчера топил тоску в кружке какой-то бурды. Демоны бы подрали Дрянда! Сперва Хорькус метался как загнанный заяц, ночуя в таких местах, куда раньше и носу бы не казал, пока не осел в этом медвежьем углу. И вот два месяца он живет в настоящей дыре, где лишь таверна в три комнаты, и от проездной дороги одно название. В его положении — лучше не сыщешь, но какая же тоска!
А ведь так хорошо начиналось. Его, безденежного нетилулованного младшего сына из захолустья взял в подручные аж целый барон. Правда, барон этот постепенно беднел из-за неуемных трат, но все же как-то выкручивался и деньги доставал, в основном выигрывал, слегка мошенничая. Но кто без греха? Особенно нравилось Хорькусу, что барон не любил всякие модные идеям, подрывающие общество. Еще чего выдумали! Поставьте рядом простолюдина и благородного, и вы сразу поймете, кто должен приказывать, а кто должен служить так, как ему прикажут. Скажут сдать двойной оброк — сдавай и кланяйся, что тройной не забрали. Скажут спину под кнут подставить, значит, так положено. Скажут девку лорду отдать — отдай и не перечь. И с девками барон правильно обходился, для того девки и предназначены, хоть чернь, хоть благородные.
Девок Дрянд предпочитал помоложе, а лучше совсем юных, но в веселых домах такие стоили дорого. Хорькус и сам любил посвежее. Сговорившись, вдвоем они брали то, что хотели, безо всякой платы. Умение поставить полог тишины было большим достоинством Дрянда, коим сам Хорькус не обладал. Сколько их было… Милые горожаночки, юные аристократки… Хорькус застонал вслух от воспоминаний.
Дрянд окружил себя теми, кто разделял его мысли, и мало-помалу их тесный кружок решил: король-реформатор должен умереть. Принц молод, на него можно повлиять, а нет — пойдет вслед за папой.
Сначала все шло хорошо. На Балу Равноденствия барон договорился еще с парочкой единомышленников, после чего вознамерился инкогнито заняться поиском подходящего мага. Элмус чуть все не испортил — его бесстыжая доченька посмела рассказать папаше о том, как ее помяли в беседке. Подумаешь! Привыкать надо, не последний раз. Но нет, Элмус явился в город по баронову душу. Хорошо, что тот, у кого Элмус расспрашивал, где остановился барон, решил заработать пару медяков. Выслушав новость, Дрянд скрипнул зубами и выложил несколько золотых: убрать лорда хоть и нетрудно, но денег стоит.