ся, будто, сидя на одном месте, много теряешь. Нефть — это значит сотни миль трубопроводов большого диаметра, одни к моему нефтеперегонному заводу в Хьюстоне, другие — к новым нефтеперегонным заводам, которые я строю в Гальвестоне и Сабине, а также в Пенсаколе в Алабаме, — перевозить нефть на западный и восточный берег мы можем только в танкерах. Все железные дороги здесь в руках мошенников. Я купил в Тулсе, в Оклахоме, фирму, производящую буровое оборудование, потому как, вот честное слово, у меня есть свои виды на 1858 квадратных миль нетронутых земель здесь в Техасе — пробы на этой земле показали более чем превосходные результаты. Всего у нас в «Хуллиган петролиум» в разработке семьсот тридцать одна буровая вышка. Двое моих здешних знакомых, Кэктус Майк Бродфит и Гарри Поланд, баллотируются в губернаторы соседнего штата Нью-Мехико, и я потихоньку поддерживаю обоих — именно так в этой стране делаются дела. Весь этот штат в руках бандитов и политиков — а когда между ними была какая-нибудь разница? Я чертовски занят, но не теряю времени даром — разыгрываю римско-католическую карту Кеннеди и, как только подтвердят мое гражданство, стану еще одним бравым американским католиком. Кэктус Майк говорит, что я прав, и что его прекрасный штат из более чем семи миллионов душ заслуживает своего кардинала, и что, если он станет губернатором Нью-Мехико, он намерен напрячь своих адвокатов, подсуетиться в Риме и пустить в ход хорошие деньги (мои, я полагаю). Боже, ну если он хочет служить Кресту таким образом, почему бы и нет, впрочем, он служит или служил огненному кресту ку-клукс-клана — теперь, накануне выборов, тут нет недостатка в этих бравых ребятах в балахонах, поучающих ниггеров страху Господню. Может быть, ты думаешь, что, раз я живу в Штатах уже довольно давно, у меня тут полно друзей. Но, честно говоря, Тим, я чертовски одинок и мне стоит немалого труда держаться вдали от соблазнов. Некоторые из моих приятелей, как они себя называют, может, и в самом деле неплохие ребята, но мне не хватает мозгов разобраться, кто из них бездельник, а кто бандит. Их всех отличает сильный, искренний, непритворный интерес к деньгам — МОИМ деньгам, скажу прямо — и само собой, все они хотят поддерживать бедных проституток, обучать грамоте слепых калек, основывать новые монашеские ордена для негритянок и полукровок, только чтобы штат остался в руках демократов. Кэктус Майк Бродфит носит медаль, удостоверяющую, что он пожертвовал двадцать четыре пинты в банк крови Богоматери Озерной в Сан-Антонио, но кто его знает, может, эта медаль означает, что он поглощает двадцать четыре пинты кукурузного самогона в неделю, ибо видит Бог, лицо его так и пылает. Полагаю, ты знаешь, что единственный способ передвигаться по этой земле, которая больше всей Германии, — это передвигаться не по земле, а по воздуху. У меня два собственных самолета, реактивный и турбовинтовой, но я трясусь как котенок, когда поднимаюсь в небо, даже если заставил каждого своего летчика и копа поклясться на Дуэйской Библии[5], что они играют по-честному. За последние десять месяцев застрелили четверых моих парней, а мою секретаршу так страшно избили, что, как говорят в нью-йоркском госпитале, где она теперь лежит, она никогда уже не будет ходить. Местные бандиты не имеют никакого уважения к женщинам. С приближающимися выборами в штате ночные налеты ку-клукс-клановцев участились, а Гарри Поланд устроил фурор на телевидении: он заявил, что Кэктус Майк Бродфит был бы идеальным губернатором Оклахомы, когда б во рту у него не было заразы, его любовь к демократической партии не была бы притворной, когда б он не устроил бордель в ризнице Первой американской церкви плимутских пресвитерианцев и когда бы жить ему не оставалось так мало — по этому последнему пункту на Поланда подали в суд за угрозу убийства. Мне все же кажется, Кэктус Майк справится: он — настоящий техасец из прерий, владеет большой сетью швейных фабрик по всему западному побережью, а про Гарри Поланда ходят слухи, что он — еврей из Луизианы, хоть у него на пиджаке и висит золотая медаль, полученная от кардинала Спеллмана, и по пятницам он не притрагивается к мясу. У него несколько магазинов хлопковой одежды в Остине, Амарилло и Эль-Пасо, но ребята говорят, что главный его бизнес — наркотики и что он был связан с «Коза Нострой». Сам он определенно нюхает кокс, думает, он полезен для здоровья, и это определенно влияет на его цвет лица, если не на душу. Ты знаешь, я уже достаточно помешался, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на должность губернатора одного из штатов — и выдвинул бы, будь я гражданином. Чего я в самом деле ХОЧУ — чтобы ты приехал сюда и помог мне разобраться с этими нефтяными фонтанами и всей этой кутерьмой, но ты, конечно, не можешь приехать, у тебя же столько важных дел в Погмахоне. Хотя видит Бог, как мне здесь нужен настоящий ирландец. В будущем все станет проще: я создам нужную организацию — какое большое, правильное, деловое слово: ОРГАНИЗАЦИЯ. Ей-богу, уж у нас-то хватит топлива завести всю эту машину — надо только взяться.
Теперь, Тим, я перехожу к последнему важному вопросу, который никогда не покидает моей усталой головы, — как поживает моя дорогая жена Кроуфорд? Я знаю, ты был здорово потрясен и, может быть, злишься, что я без предупреждения повесил на тебя заботу о ней, — но понимаешь, Тим, эта женщина буквально спасла мне жизнь, когда внезапный нефтяной поток сбил меня с ног и уже уносил прямой дорогой к бутылке. Три месяца я утопал в виски, и даже не той славной перегонки, к которой мы привыкли дома, я отдавал приказы по нефтяным скважинам, подписывал распоряжения и чеки, набирал рабочих и увольнял их, не приходя в сознание. Но Бог в его благости избрал среди моих работников Кроуфорд и привел ее ко мне на помощь, направлять мою ослабевшую руку, спасать меня от себя самого. Она приглашала ко мне лучших докторов в Штатах, а также доктора Феодора Унтерхольца из Австрии, первоклассного специалиста. Она не спускала с меня глаз и не позволяла никому меня беспокоить, а однажды даже приказала Кактусу Майку убираться вон из моего дома. Переодетый ангел, так сказать, но все равно ангел. И она не отступила, когда жертва потребовалась от нее самой. Как ты, возможно, уже сообразил, она была убежденной пресвитерианкой, но поняла, что я не буду полностью, бесповоротно спасен, пока не возьму ее в жены. Можешь себе представить, какая чудовищная борьба разыгралась в ее душе, поскольку она, конечно же, знала, что я принадлежу к ирландским католикам, и знала, как серьезно мы относимся к таинству брака. Видишь, какие трудности были у нее на пути? Я думаю, Кроуфорд встречалась с кардиналом Спеллманом, или кардиналом Кашингом, или с кем-то еще из церковной верхушки, но могу сказать тебе точно — когда перед ней встал этот ужасный выбор, она не дрогнула. О нет, сэр! Она обратилась к местному священнику, прилежно, как девочка-католичка, выучила молитвы и без моего ведома вступила в лоно Церкви. Вот, Тим, еще одна душа спасена для Бога — разве не дивны пути Провидения? И вот однажды ночью она сообщила мне, что все улажено — а я, хоть и принял тегретол, морфин, амфетамин, черт знает, что еще, от радости едва не провалился сквозь сетку кровати. Это сделало из меня, инвалида и развалины, нового человека. Я воздал девятидневные молитвы благодарения милосердному Богу и его Пречистой Матери, и пускай, черт побери, все эти циники язвят по поводу моих денег и нефти, мне не составило труда убедить кардинала Кашинга отслужить для нас торжественную свадебную мессу с грегорианским хором. Я устроил так, что месса, свадебная церемония и прием проходили в «Нью-стон Стетлер отеле» и тут же передавались по кабельному телевидению в Нью-Йорк, в «Хилтон», где одновременно шел второй прием — сенатор Ховис Окстер и его жена Белла представляли меня и невесту, и я думаю, ты можешь из этого заключить, как хорошо мы все провели время — все 7500 гостей. Наш медовый месяц на Майами был очень кратким, разумеется, а вели мы себя очень осторожно, поскольку я сидел на антабусе, если ты знаешь, от чего это лекарство. Господи, один разок понюхать пробку — и бедняга, едва бросивший пить, снова оказывается в этой бездне.
Должно быть, ты гадаешь, что я думаю об этой идее Кроуфорд: положить конец поеданию картошки в Ирландии. Америка — великая страна, за ее бесконечным горизонтом открывается новый бесконечный горизонт, но я еще с теплотой вспоминаю свою родину, хотя, должен сказать, мне до сих пор больно оттого, как чудовищно местные жители отнеслись к моему «землетрясительному чуду». Если ирландцы отвергают хорошую, здоровую, качественную картошку, значит, они вообще картошки не достойны — вот что я думаю — и вполне заслуживают саго в качестве национального блюда. Бедняжка Кроуфорд пыталась заинтересовать саго и меня, но мне оно никогда не нравилось, хотя кто знает, что бы я говорил, если б питался им с колыбели, как, вероятно, будет питаться новое поколение ирландцев. Сам я душой и деньгами на стороне Кроуфорд, поскольку, во-первых, вся эта тонкая дипломатия, общение с нефтяными королями, геологами и горными инженерами, банкирами и финансовыми шишками, не говоря о политиках, государственных и федеральных, — все это не подходящее занятие для молодой замужней женщины, и, во-вторых, моя дорогая жена счастлива, когда занимается благотворительностью вдали от дома. Для меня огромная радость и утешение, что она решила посмотреть мир, намереваясь, Бог даст, его улучшить, и тем самым помочь мне справиться с гнетом огромных денег, не потонуть в этом мощном потоке, бьющем из техасской земли. В нашем потрепанном мире немного людей, посвятивших себя достойному делу, и Кроуфорд Хуллиган одна из них. Может статься, Ирландия еще будет превозносить ее наряду со святой Бригиттой, королевой Мейв и другими прославленными дамами нашей истории, не забывая о Гронье Вейл. Я безмерно благодарен Господу, что она сейчас далеко от бурлящих нефтью, смердящих техасских прерий, ибо тут невозможно притворяться, бензин — вещь неприятная. И послушай, Тим, не обманись, если тебе поначалу покажется, что она тебя внимания не удостаивает и держит за привратника.