– Если он еще будет среди живых, – заметил Севаджи.
– Надеюсь, что будет. Изменник должен предстать перед британским судом, прежде чем отправиться на суд Божий. Вот почему с началом сражения мы должны не ввязываться в драку, а искать людей Додда. Думаю, это будет нетрудно. Насколько я знаю, только его полк носит белые мундиры. Обнаружив их, мы постараемся держаться поближе, с тем чтобы не упустить добычу, когда они сломаются и побегут.
– А если не сломаются? – поинтересовался индиец.
– Мы будем драться, пока они сломаются, – нахмурился полковник. – И этого человека, Севаджи, я буду преследовать даже в песках Персии. У Британии не только тяжелая пята, но и длинные руки.
– Длинные руки легче отрубить.
Шарп уже не слушал. За спиной послышались женские крики, и сержант, обернувшись, увидел решительно шествующую через лагерь группу красномундирников. В следующий момент он заметил знакомую алую кайму и успел удивиться – каким это ветром занесло сюда парней из 33-го полка? – но еще через секунду удивление сменилось беспокойством: во главе небольшого отряда шагал не кто иной, как сержант Хейксвилл.
Обадайя Хейксвилл! Надо же! В ужасе и изумлении взирал Шарп на давнего врага и не верил собственным глазам. Поймав его взгляд, Хейксвилл злобно ухмыльнулся, и ухмылка эта не предвещала ничего хорошего.
– Сэр! – вскричал Хейксвилл, прибавляя шагу и переходя на неуклюжий, косолапый бег, отчего ранец, мушкет, патронная сумка и штык запрыгали, колотя его по спине и бокам. – Полковник Маккандлесс! Сэр!
Недовольный посторонним вмешательством, шотландец обернулся и на секунду застыл с открытым ртом. Маккандлесс знал Хейксвилла, потому что четыре года назад судьба свела их в темнице султана Типу, и за несколько дней полковник проникся к сержанту далеко не самыми теплыми чувствами. Он нахмурился.
– Сержант? Далеко же вы забрались.
– Как и все мы, сэр. Исполняя долг перед королем и отечеством, сэр. – Полковник не остановился, так что Хейксвиллу приходилось говорить на ходу. – Приказано обратиться к вам, сэр. Самим генералом, сэр. Сэром Артуром Уэлсли. Да благословит его Господь.
– Я знаю, кто у нас генерал, – холодно ответил Маккандлесс.
– Рад слышать, сэр. У меня для вас бумага, сэр. Срочная, сэр. Требует вашего рассмотрения, сэр. – Хейксвилл мстительно взглянул на Шарпа и протянул ордер полковнику. – Выдана полковником Гором, сэр.
Шотландец развернул документ. Севаджи уехал вперед, ему еще нужно было разместить своих людей. Пока полковник читал ордер, Хейксвилл пристроился рядом с Шарпом.
– Сейчас, Шарли, потерпи. Мигом стащим тебя с лошадки.
– Шел бы ты, Обадайя!
– Уж больно вознесся, Шарпи. Взял в голову, что тебе все позволено, да? Не пройдет! Только не в этой армии. Мы не лягушатники какие-нибудь. Не носим красные сапоги. Нет у нас ихнего изящества. Здесь все попроще. Так сказано в Писании.
Шарп дернул поводья, и Хейксвилл отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под копыта.
– Ты арестован, Шарпи! – закаркал сержант. – Арестован! Будешь предан трибуналу! За такое к стенке ставят! – Он осклабился, показав неровные желтые зубы. – Бац, бац – и нету Шарпи. Не сразу получилось, но теперь-то я с тобой посчитаюсь. Все, Шарпи. Конец. Тебе конец. Так сказано в Писании.
– Ничего подобного там не сказано, сержант! – одернул его Маккандлесс. – Я уже предупреждал вас однажды, и, если услышу еще раз, вам несдобровать! Понятно?
– Так точно, сэр! – бодро отозвался Хейксвилл. Он не очень-то верил в то, что Маккандлесс, офицер Компании, в состоянии причинить серьезные неприятности сержанту королевской армии, но скептицизм предпочитал держать при себе, поскольку свято верил в иерархию власти. – Прошу прощения, сэр. В мыслях не имел ничего такого. Просто так брякнул.
Шотландец в третий раз перечитал документ. Что-то в нем было не так, но что именно, он никак не мог понять.
– Здесь сказано, Шарп, что вы ударили офицера. Пятого августа сего года.
– Что я сделал? – изумился Шарп. – Кого ударил?
– Майора Морриса. Вот! – Полковник протянул сержанту бумагу. – Возьмите и прочитайте сами.
Пока Шарп читал, Хейксвилл постарался объяснить, чем именно провинился сержант:
– Напал на офицера, сэр. Ударил по голове помойным горшком. Полным горшком, сэр. Вывернул содержимое на голову. Да, сэр, на голову капитану Моррису.
– И вы единственный свидетель? – спросил Маккандлесс.
– Я и капитан Моррис.
– Не верю ни единому вашему слову, – проворчал полковник.
– А это уже трибуналу решать, сэр, прошу прощения. Ваше дело, сэр, передать преступника мне.
– Не учите меня, что я должен делать! – сердито бросил полковник.
– Так точно, сэр. Никак нет, сэр. Вы-то свой долг исполните, как и все мы. За исключением некоторых. – Хейксвилл ехидно усмехнулся и посмотрел на Шарпа. – Ну что, Шарпи, длинные слова не складываются?
Маккандлесс, наклонившись, забрал бумагу у Шарпа, который и впрямь понял из прочитанного не все. Если полковник и не верил в обвинение, то лишь потому, что верил в Шарпа. Тем не менее, хотя что-то в документе и цепляло глаз, составлен он был по всем правилам.
– Это так, Шарп? – строго спросил он.
– Конечно нет, сэр! – возмутился сержант.
– Врет, сэр. Всегда врал. У него это хорошо получается, – быстро заговорил Хейксвилл. – Брешет как сивый мерин, сэр. Вы спросите, вам каждый так и скажет. – Поспевать за конем становилось все труднее, и сержант начал задыхаться. – Вы не сомневайтесь, сэр, доставим в целости и сохранности. До самого дома. А уж там он свое получит.
Маккандлесс задумчиво грыз ноготь. Шарп возмущался, но полковник не слушал, Проехав молча несколько шагов, он взял бумагу и снова поднес к глазам, делая вид, что читает. Далеко на востоке, примерно в миле от лагеря, взметнулась вдруг пыль и заблистали клинки. Несколько маратхских всадников, притаившись в роще, наблюдали за британской армией, но выдали себя и теперь спешно отступали на север, преследуемые майсурской кавалерией.
– Жаль, – пробормотал он, качая головой. – Теперь они знают, где мы. А это что такое? Посмотрите-ка сюда, Шарп. Вы ведь пишете свою фамилию через «а»?
– Так точно, сэр.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ордер, кажется, выдан на кого-то другого. – Он подал документ Шарпу, и сержант увидел, что хвостик у «а» стерт, благодаря чему «а» превратилась в «о».
Невероятно! Чтобы полковник, воплощение честности, строгости и справедливости, пошел на такое откровенное мошенничество!
– Так точно, сэр, фамилия не моя, – с каменным лицом подтвердил он.
Хейксвилл, изумленный творящейся на его глазах несправедливостью, перевел взгляд с Шарпа на Маккандлесса, потом снова на Шарпа и опять на Маккандлесса.
– Сэр! – Слово вырвалось из него само собой.
– Вижу, сержант, вы запыхались, – сказал полковник, забирая у Шарпа бумагу. – Посмотрите сам. Ордер предписывает арестовать сержанта по имени Ричард Шорп. Этот сержант пишет свою фамилию с «а». Следовательно, он не тот, кто вам нужен, и я определенно не могу позволить вам взять его под стражу. Держите.
Маккандлесс протянул руку с документом, но разжал пальцы за мгновение до того, как Хейксвилл успел его взять, и бумажка упала на пыльную дорогу.
Хейксвилл торопливо поднял ордер и поднес к глазам.
– Чернила, сэр! – воскликнул он. – Чернила растеклись! Сэр? – Спотыкаясь на неровной дороге, сержант устремился за полковником. – Посмотрите сами, сэр! Это чернила!
Маккандлесс покачал головой.
– Мне ясно, сержант, что фамилия написана с ошибкой. Действовать на основании данного документа я не могу. Вам нужно связаться с подполковником Гором и попросить его прояснить ситуацию и исправить недоразумение. Лучше всего было бы выписать новый ордер. А до тех пор я при всем желании не могу освободить сержанта Шарпа от его нынешних обязанностей. Вы свободны, Хейксвилл.
– Вы не можете так поступить, сэр! – запротестовал сержант.
Шотландец улыбнулся.
– Похоже, вы имеете в корне неверное представление об армейской иерархии. Это я, полковник, определяю ваши обязанности и решаю, что вам делать. Я говорю – свободен, и солдат исчезает с глаз долой. Так сказано в Писании. До свидания. – С этими словами Маккандлесс тронул шпорами бока Эола, и резвый скакун перешел на рысь.
Хейксвилл повернулся к Шарпу, в бессильной ярости сжимая кулаки.
– Я все равно тебя достану, Шарпи. Все равно достану. Я ничего не забыл.
– И ничего не понял, – ответил Шарп и, хлопнув лошадку по крупу, понесся за Маккандлессом. Проезжая мимо Хейксвилла, он поднял два пальца.
Свободен!
Пока.
Симона Жубер разложила восемь брильянтов на подоконнике крохотного домика, в котором квартировали жены европейских офицеров Скиндии. Сейчас она осталась одна, потому что остальные женщины ушли на северный берег Кайтны, где расположились все три бригады. Делить их общество ей не хотелось, и Симона сослалась на недомогание, решив, что навестит Пьера, может быть, позже, перед сражением. Само сражение, как, впрочем, и его исход ее не интересовали. Пусть дерутся, думала она, ведь потом, когда река потемнеет от британской крови, жизнь не станет лучше. Взгляд ее снова упал на брильянты, а мысли снова повернули к тому, кто подарил их ей. Пьер, конечно, разозлится, если узнает, что его жена прячет такое сокровище, но, когда злость уляжется, он продаст камни и отправит деньги своей ненасытной семейке во Франции.
– Мадам Жубер!
Симона торопливо, одним движением смела брильянты в кошелек, хотя окликнувший ее человек стоял снаружи, под окном, и не мог их заметить. Перегнувшись через подоконник, она увидела полковника Полмана, бодрого и улыбчивого, в нижней рубахе и подтяжках стоящего во дворе соседнего дома.
– Да, полковник?
– Хочу оставить здесь своих слонов. – Ганноверец указал на трех животных, которых именно в этот момент вводили во двор. Самый высокий из них нес на спине домик, два других были нагружены деревянными сундуками. Поговаривали, что в них-то ловкий полковник и хранил золото. – Я могу оставить свой зверинец под вашей охраной?