– Ужасно. Просто ужасно.
– Так же и они поступают с французами, – сказал Шарп неожиданно для себя. Сказал правду, вспомнив голых пленников и представив, как умерли остальные захваченные гусары.
– Да, – буркнул Керси. Ему явно не хотелось спорить.
Девушка взглянула на Шарпа. Все-таки она сдерживала слезы, лицо исказилось от страшного гнева. Шарп отогнал муху.
– Где золото?
Клацая набойками сапог по каменным плиткам, Керси последовал за ним и показал на плиту, чьи контуры едва угадывались на полу обители.
В этой церкви не молились. Даже следы зверства поляков не заглушали атмосферы запустения – обитель служила лишь кладовой при сельском погосте. Она была всецело отдана мертвым.
Майор постучал по каменной плите каблуком.
– Здесь.
– Сержант!
– Сэр?
– Найдите чертову кирку. И быстро.
Приказы успокаивали, как будто напоминали о войне, на которой не гибнут маленькие дети. Солдаты уже вытаскивали наружу тела; Шарп старался не смотреть и не слушать. Он постукивал подошвой по плите с высеченным словом «Морено» и причудливым полустертым гербом.
– Благородное семейство, сэр?
– Что? А! – Керси был подавлен. – Не знаю, Шарп. Может, когда-то…
Девушка стояла спиной к ним, и стрелок вспомнил, что этот склеп принадлежит ее семье. И спросил себя, раздраженно передернув плечами: а где будет лежать твой труп? Среди других мертвецов на поле сражения, наверное. Или на дне вместе с кораблем, как те бедолаги из пополнения.
– Сержант!
– Сэр?
– Где кирка?
Харпер разбросал пинками хлам, оставшийся от поляков, и крякнул, нагибаясь. В руке он держал кирку без рукоятки; примерившись, воткнул ее в щель между камнями. Затем приналег, да так, что на лице вздулись вены. Плита дрогнула, приподнялась, и образовался зазор – достаточно широкий, чтобы Шарп просунул в него обломок камня.
– Эй, парни! – Лица солдат, толпившихся в дверях, повернулись к нему. – Сюда.
Тереза вышла в другую дверь – ту, что вела на кладбище, – и стояла на крыльце с таким видом, будто ее ничто на свете не интересовало. Харпер воткнул кирку в другом месте, снова нажал, и на этот раз ему не пришлось так напрягаться – помогло множество рук. Плиту перевернули, точно крышку люка, под брюзжание Керси: «Уроните, расколете, поди тогда оправдайся перед Морено! Все-таки фамильный склеп». Во мрак уходили темные ступеньки. Шарп решительно шагнул на нижнюю, давая понять, что у него есть право идти первым.
– Свечу! Ну, кто-нибудь, живо! Тут должны быть свечи.
Свеча нашлась в ранце Хэгмена, вернее, замызганный огарок, но Шарпу было наплевать – лишь бы светил. Капитан посмотрел во мглу. Вот, значит, к чему прикованы все чаяния Веллингтона. Курам на смех.
Он взял свечу и медленно двинулся вниз, в усыпальницу, в совершенно иной, нежели наверху, запах. В склепе пахло не сладостью, не гниющей плотью, а пылью – трупы здесь лежали давным-давно, гробы успели развалиться, в сумраке белели кости. Были среди мертвецов и сравнительно целые, под ними на камне темнели мокрые пятна, но Шарп не смотрел на них. Он водил перед собой убогим огарком, освещая тесное подземелье, и наконец среди мрачных останков блеснул металл. Не золото. Всего-навсего медный уголок, некогда скреплявший доски гроба.
Шарп повернулся к Керси.
– Тут нет золота.
– Нет. – Майор огляделся, как будто выискивал на голом полу шестнадцать тысяч золотых монет. – Вынесли.
– Где оно лежало? – спросил Шарп без всякой надежды. Просто не желая сдаваться.
– Здесь. Где вы стоите.
– Так куда его перенесли, сэр?
Керси фыркнул, выпрямился во весь рост.
– Откуда мне знать, Шарп? Я одно могу сказать: тут его нет. – Он говорил агрессивно, будто чувствовал за собой вину.
– А где капитан Харди? – Шарпа разбирала злость. Такой путь, такая драка – и все впустую.
– Не знаю.
Шарп изо всех сил двинул ногой по стене склепа и выругался. Золото исчезло, Харди сгинул, Келли помер, Рорден отходит!..
Капитан поставил свечу на край ниши, нагнулся, стал разглядывать пол. В пыли – длинные следы, здесь ходили, едва переставляя ноги, и Шарп ехидно поздравил себя с догадкой: на гробы помочились, когда вынесли золото. Что толку от такого открытия? Золото пропало.
Он выпрямился.
– А Эль Католико не мог его забрать?
– Нет, не мог.
Ответ пришел с верхних ступенек. Он был произнесен густым голосом – погуще, чем у Керси, и гораздо моложе. Голос принадлежал человеку в серых сапогах и длинном сером плаще; из-под полы выглядывали тонкие серебряные ножны.
Незнакомец спустился в сумрак склепа и оказался высоким и поджарым красавцем года на три старше Шарпа.
– Майор! Весьма отрадно видеть, что вы вернулись.
Керси приосанился, дернул ус и показал на Шарпа:
– Полковник Жовелланос, это капитан Шарп. Капитан Шарп, это…
– Эль Католико, – равнодушно произнес Шарп. Он нисколько не обрадовался встрече.
Мужчина улыбнулся.
– Да, я Иоахим Жовелланос, в прошлом – полковник испанской армии, ныне известный как Эль Католико. – Испанец отвесил легкий поклон; Шарпу показалось, что он потешается. – Моим именем пугают французов, но вы же видите, я совершенно безобиден.
Шарп вспомнил, как лихо он орудовал рапирой, как смело дрался в одиночку с французами. Нет, этот парень вовсе не безобиден. Шарп обратил внимание на руки с длинными ногтями – они жестикулировали с грацией опытного священнослужителя. Одну из них Эль Католико протягивал Шарпу:
– Я слышал, вы спасли мою Терезу.
– Да. – Шарп, не уступавший ростом Эль Католико, казался деревенским увальнем рядом с аристократически изящным испанцем.
Из-под плаща вынырнула вторая рука, на миг прикоснулась к плечу Шарпа.
– Коли так, я ваш должник. – Благожелательность в голосе не вязалась с настороженностью в глазах. Эль Католико отступил назад и виновато улыбнулся, словно признавал, что испанские манерны излишне цветисты. Красивая рука обвела усыпальницу. – Пусто.
– Похоже на то. Стало быть, плакали денежки. И какие денежки!
– Теперь, увы, не в ваших силах доставить их испанскому правительству. – Голос стелился, как темный бархат. – В Кадис?
Взгляд Эль Католико не отпускал Шарпа ни на миг. Испанец улыбнулся и снова повел рукой кругом.
– К сожалению, теперь это невозможно. Золота здесь нет.
– А где есть? Знаете? – Шарп сам себе казался неотесанным дворником перед утонченным аристократом.
На смуглом лице приподнялись тонкие брови.
– Знаю, капитан. Знаю.
Шарп понимал, что его дразнят ложными надеждами. Понимал, но упрямо допытывался:
– Где?
– Неужели вас это интересует?
Шарп не ответил, и Эль Католико вновь улыбнулся.
– Это наше золото, капитан. Испанское.
– Я любопытен.
– Ах, вот оно что?! Ну, коли так, я утолю ваше любопытство. Золото у французов. Захватили его два дня назад вместе с вашим галантным капитаном Харди. Мы поймали отставшего мародера, он все рассказал.
Керси кашлянул, взглянул на Эль Католико, словно испрашивал разрешения говорить. Тот кивнул, и майор угрюмо произнес:
– Вот так-то, Шарп. Кончена охота. Возвращаемся в Португалию.
Шарп его не слушал, он смотрел в настороженные глаза испанца.
– Вы уверены?
Эль Католико улыбнулся, насмешливо поднял брови и развел руками.
– Разве что француз солгал. В чем я весьма сомневаюсь.
– Вы ему прочли отходную?
– Разумеется, капитан. Улетая на небо, душа получила отпущение грехов. Но перед тем мы вынули из тела все ребрышки. Одно за другим. – Эль Католико рассмеялся.
Пришел черед улыбнуться Шарпу.
– У нас тоже есть пленный. И он наверняка сможет подтвердить или опровергнуть рассказ вашего.
Эль Католико показал пальцем вверх.
– Польский сержант? Это он – ваш пленный?
Шарп кивнул. Скоро он выведет этого испанского хлыща на чистую воду.
– Именно.
– Какая досада! – Эль Католико сложил ладони, точно скорбящий богомолец. – Приехав сюда, я сразу перерезал ему глотку. Поддался гневу.
Его глаза, в отличие от губ, не улыбались, и Шарп понимал, что сейчас не время для обмена светскими колкостями. Нельзя даже виду подавать, что ты уязвлен.
Капитан пожал плечами, как будто смерть сержанта для него сущий пустяк, и вслед за высоким испанцем поднялся в обитель, где шумели вновь прибывшие; впрочем, они притихли, как только появился их командир.
Шарп остановился, на него вновь нахлынул приторный смрад. Человек в сером спокойно расхаживал среди партизан, весь его облик сулил покровительство, награду и утешение.
О воине, думал Шарп, судят не только по его действиям, но и по числу уничтоженных врагов. Пальцы стрелка сами потянулись к рукояти большого палаша. Ничто не признано. Ничего не сказано напрямик. Но во мраке склепа, на обломках британских надежд Шарп нашел врага, и теперь, среди запаха смерти, он искал путь к победе в этой нежданной, нежеланной и очень личной малой войне.
Глава десятая
Рапира двигалась невидимо. Сначала метнулась левее Шарпа, в следующий миг, будто по волшебству, миновала защиту. Сталь задрожала, упираясь в грудь. Она давила достаточно сильно, чтобы Шарп чувствовал острие клинка и кровь, тонкой струйкой сочащуюся под мундиром.
– А вы неторопливы, капитан.
Шарп приподнял свой палаш, будто взвешивая.
– Может, поменяемся?
Эль Католико пожал плечами, перевернул рапиру и протянул ее Шарпу. Забрав у него тяжелый кавалерийский палаш, прикинул балансировку, покрутил запястьем, рассек клинком воздух.
– Мясницкий инструмент, капитан. En garde!
Рапира казалась тонкой и легкой, как игла, но даже ее великолепная балансировка, даже ее отзывчивость не позволили Шарпу пробить беспечную защиту Эль Католико. Партизанский командир дразнил его, играл, как кошка с мышкой, и наконец издевательским финтом отбил выпад Шарпа и остановил палаш в полудюйме от его горла.