– Где мы возьмём стрелков, сэр?
Нэн загадочно улыбнулся, вместо ответа протянув письмо:
– Третий абзац снизу, майор. Стрелки уже спешат сюда.
Шарп начал читать и понял, почему улыбался генерал. Письмо было надиктовано Веллингтоном своему военному секретарю и содержало чёткие инструкции по разгрому Потофе. Третий абзац гласил: «Рекомендую поручить освобождение захваченных гражданских майору Шарпу, дав ему под начало две роты стрелков. Этого хватит, чтобы после выполнения задания эффективно обороняться до подхода основных сил (полк, не более). Командование 60-го полка получило от меня распоряжение выделить штаб-квартире вышеуказанные подразделения стрелков.»
Шарп оторвался от чтения, и улыбка Нэна стала шире:
– Крайне любопытно, как сходно порою мыслят умные люди, да?
– Что да, то да, сэр.
Обескураженность Шарпа была столь очевидна, что Нэн поспешил его утешить:
– Не огорчайтесь, майор, всё же до использования ракетчиков в качестве тягловой силы Пэр на додумался. Кстати, он советует привлечь партизан. Некоторое количество иррегулярной конницы в холмах нам не помешает.
Шарпу вспомнилась Тереза. Может, адрадосская заварушка сведёт их вместе на Рождество? От этой мысли потеплело на душе. Нэн забрал у стрелка послание Веллингтона и посерьёзнел:
– Хотя гверильясам тоже веры нет, пока испанцы верят в то, что англичане разграбили мирную деревню и осквернили храм. Нам нужна новая проповедь, джентльмены, проповедь, рассказывающая, как англичане нашли виновных в резне скотов и жестоко наказали!
Генерал сложил письмо Уэлсли и вновь обратился к Шарпу:
– Скотам на размышление вы отвели срок до первого января?
– Отвел, сэр.
– Выпустите им кишки неделей раньше. Конечно, с одной стороны, вы не сдержите слово; но ведь с другой – они сами виноваты: в вопросах, касающихся жизни, нечего тянуть до последнего!
– Точно, сэр.
Нэн выглянул в окно. Дождь прекратился, а в тучах наметился просвет, сквозь который виднелось ярко-лазурное небо. Шотландец довольно прищурился:
– Удачной охоты, джентльмены! Крайне удачной!
Глава 7
Внешностью капитан стрелков обладал самой злодейской. Один глаз отсутствовал, впадину прикрывала чёрная повязка с зелёной каймой. От правого уха мало что осталось. Два передних зуба были вставными.
Он вытянулся перед Шарпом, отдал честь и деловито, с ноткой независимости, представился:
– Капитан Фредериксон, сэр.
Капитан Фредериксон напомнил Шарпу драчливого уличного кота: битый, поджарый, опасный.
Его товарищ, дородный и не такой самоуверенный, улыбался, докладывая:
– Кросс, сэр. Капитан Кросс.
Капитан Кросс хотел понравиться Шарпу, капитан Фредериксон мысленно посылал Шарпа к чёрту.
Шарп неожиданно обнаружил, что волнуется. Так же, как Кросс желал произвести впечатление на Шарпа, так и Шарп жаждал заслужить расположение людей, попавших под его командование. Почему-то ему казалось, что за сердечным, дружелюбным, разумным и участливым начальником подчинённые последуют охотнее. Опыт же подсказывал: сердечность – плохой источник верности.
– Что вас так развеселило, капитан?
– Сэр? – Кросс растерянно оглянулся на Фредериксона, но поддержки не получил. Улыбка погасла.
Этих парней Шарпу предстояло вести к Вратам Господа, а там, в кровавой сумятице ночного штурма, не будет места ни сердечности, ни дружелюбию, только приказы – чётко сформулированные и беспрекословно исполненные. А преданность… Её рождает уважение.
– Сколько у вас народу?
Первым, естественно, отозвался Фредериксон:
– Семьдесят девять, сэр. Четыре сержанта. Лейтенантов двое.
– Боеприпасы?
– Восемьдесят зарядов на ствол, сэр.
Ответ был слишком быстрым, чтобы быть правдой. Британский порох славился во всём мире, и солдаты порой зарабатывали пару пенсов на стороне, продавая заряды местным жителям. Фредериксон как бы давал понять Шарпу: я доверяю моим стрелкам, а ты не суй нос не в своё дело!
– Капитан Кросс?
– Пятьдесят восемь человек, сэр, с четырьмя сержантами и лейтенантом.
Шарп окинул взглядом обе роты, построенные на площади Френады. Запылённые, уставшие после долгого перехода от Коа; ждущие команды, чтобы, наконец, разойтись по определённым для постоя домам, согреться и поесть. Полдюжины офицерских лошадей перетопывали копытами. За неимением часов Шарп сверился со светилом. Около трёх.
– Патронов понадобится больше. Я объясню, куда вашим сержантам за ними сходить. Выступаем сразу. Через пятнадцать километров располагаемся на ночлег. Всех коней оставить здесь.
Увалень Кросс удивлённо присвистнул. Шарп недобро поинтересовался:
– Что-то неясно, капитан?
– Нет-нет, сэр. Всё в порядке, сэр.
Фредериксон ухмыльнулся.
Ночевать устроились под открытым небом, для защиты от ветра соорудив из веток подобия шалашей. Положенным армии огромным, так называемым «фландрским» котлам требовался мул для перевозки и целое дерево для нагрева, поэтому Лёгкие роты старались от них избавиться. Взамен в ход шли трофейные котелки, снимаемые с убитых французов вместе с удобными прочными ранцами телячьей кожи. Три десятка костерков пылали во мгле. Кроме ребят Кросса и Фредериксона здесь была и рота Шарпа. Впрочем, рота – громко сказано. 1812 год дорого обошёлся Южно-Эссекскому. Лейтенант Прайс, три сержанта, двадцать восемь рядовых – вот и все застрельщики полка. Из них девятеро, не считая Харпера, стрелков из 95-го, которых Шарп вывел из Коруньи около четырёх лет назад. Прайс, гревшийся у костра, поёжился и спросил:
– В монастырь вы нас не берёте, сэр?
– Ты же в красном, Гарри.
– Ну и что, сэр, ничего не случится.
– Ничего не случится, – согласился Шарп, выкатывая ножом из огня печёный каштан, – потому что вы с нами не пойдёте. Да ты не переживай. С утра в Рождество настреляешься.
– Да, сэр. – уныло поддакнул Прайс, но, не в силах долго оставаться мрачным, тут же усмехнулся и кивнул на бивуачные огни:
– Прищемили вы им хвост, сэр.
Шарп рассмеялся. Двое лейтенантов без лошадей с непривычки стёрли ноги. Гордые стрелки покорились. Шарп стал для них ещё одним самодуром, лишившим их тёплой постели и заставившего спать в чистом поле. Прайс выругался, когда каштан обжёг ему пальцы:
– А ещё они сгорают от любопытства, сэр.
– От любопытства?
– Ага. Наши парни потолковали с ними. Рассказали историю или две. – лейтенант ободрал кожуру и с аппетитом зачавкал, – О том, как долго живут те, кем командует майор Шарп.
– Понятно. Наврали с три короба, да?
– В самый раз, сэр, ни больше, ни меньше. Неплохие ребята, сэр.
Неплохие ребята, 60-й полк Королевских Американских стрелков. Подразделение было сформировано в Тринадцати колониях ещё до мятежа. Тогда в полк набирали охотников и следопытов, но после потери Америки личный состав пополнялся британцами да немцами. В ротах Фредериксона и Кросса тех и других было поровну. Сам Фредериксон по отцу был германцем, а по матери – англичанином, свободно владея обоими языками. По словам всезнайки Харпера, в роте капитан Вильям Фредериксон имел неизбежное при его увечьях прозвище «Красавчик Вильям».
Лёгок на помине, Красавчик Вильям появился из тьмы и подсел к огню:
– Можно вас на пару слов, сэр?
– Слушаю.
Фредериксон помялся и осторожно спросил:
– Какой пароль, сэр?
– А вам зачем?
– Хочу вывести дозор, сэр.
Фредериксон не просил разрешения. Просить разрешения было унизительно для капитана 60-го полка. Полк не относился ни к одной из дивизий, но по необходимости его роты придавались армейским батальонам для усиления линии застрельщиков. Независимый статус был предметом гордости американских стрелков, и фраза Фредериксона являлась изящным компромиссом между этой гордостью и субординацией.
Инициатива Фредериксона позабавила Шарпа. Какая нужда в дополнительном дозоре? Вокруг – мирная дружественная Португалия.
– Дозор?
– Ну, не совсем дозор, сэр. Скорее, тренировка действий в ночном бою.
– Как долго?
Полукровка отвёл взгляд:
– Три часа, сэр.
Достаточно, чтобы нанести визит в деревню, пройденную ими в сумерках. Там, на холме за церковью, стояла большая ферма, откуда доносились звуки, заставлявшие бурчать пустой живот Шарпа так же сильно, как, видно, он бурчал у Фредериксона. Значит, Красавчик Вильям хочет знать пароль, чтобы миновать линию часовых?
– Свиная отбивная, капитан.
– Э-э, не понял, сэр?
– Это пароль… И моя доля.
Фредериксон настороженно зыркнул на командира:
– Ваши люди говорили, что вы не поощряете кражи у местных, сэр.
– Мне не нравится, когда профосы вешают моих парней. (Профос – военный полицейский. Кстати, от него происходит наше «прохвост». Прим. пер.)
Шарп пошарил в сумке и протянул Фредериксону монету:
– Положите на порог.
Фредериксон встал:
– Будет исполнено, сэр.
– Ещё, капитан…
– Да, сэр?
– Кусок спинки. Из той части, что над почками.
Одноокий сверкнул зубами:
– Понял, сэр.
Они ели свинину спустя сутки в дубовой рощице. Смеркалось. Дневной поход дался нелегко, однако подступающая темень тоже не обещала отдыха. Предстояла переправа через реку и восхождение по склону к Вратам в обход дороги, но прежде Шарп избавился от спиртного. Солдаты выстроились в ряд, сложив у ног рюкзаки, подсумки, фляги, шинели и киверы. Сержанты методично обыскивали сначала вещи, затем – их обладателя. Там, наверху, пьяный ухарь мог испортить всё, а потому найденный алкоголь немедленно выливался на землю. Под конец Шарп поднял вверх гроздь полных баклаг:
– Бренди!
Его выкрик не слишком утешил стрелков.
– Завтра ночью мы поделим это бренди. Мало, чтобы надраться. Достаточно, чтобы не замёрзнуть. Перебьём ублюдков – налакаетесь так, что чертям будет тошно!
Таясь, пробирались они между скальных уступов под волчий вой, доносящийся из отдаленья. Волки редко нападали на людей, хотя однажды Шарп видел хищника, который бросился на стреноженную лошадь, вырвал кус плоти из крестца и скрылся в темноте под гром запоздалых выстрелов.