И получил, что положено. Десять сантиметров железа в горло.
Блин!
Клинок увяз, и, когда киллер осел, мокрая от крови рукоять выскользнула из моих пальцев.
Я выругался. Вот уж не было печали! И что теперь делать?
Убийства (я не имею в виду хольмганг, убийство, так сказать, узаконенное) в Роскилле случались. Ничего удивительного при таком скоплении кровожадных ублюдков. Но они случались бы намного чаще, если бы Закон не карал преступников быстро и беспощадно. Как правило, даже не интересуясь, кто зачинщик. Убил – отвечай! Конкретно! Хорошо, если удастся откупиться. А если нет?
Пока я переваривал случившееся, меня свинтили. Подскочили четверо, из Рагнаровых людей (откуда только взялись?), зажали в коробочку, сняли с пояса меч. Не скажу, что действовали они грубо, но и не церемонились. Вокруг мгновенно образовалась толпа. Я – в центре. У ног – труп. Вокруг трупа – красное пятно набухшего кровью снега. А в трупе – мой кинжал. Так сказать, взят с поличным. Ага, знакомая рожа. Ульфхам Треска. Постучал пальцем по лбу: в уме ли ты, хускарл? При всём честном народе человека зарезать. Но тут же крикнул кому-то, перекрывая гомон зевак:
– Дуй за ярлом!
Люди Рагнара держали меня под контролем. Ждали чего-то. Судейских, надо полагать.
Мне тоже оставалось только ждать. Продавец стрел глядел на меня с сочувствием: он всё видел.
Я тоже понимал, что дела мои – кислые. Здесь нет такого понятия, как превышение пределов необходимой самообороны. Есть понятие «убийство». Суд, возможно, учтет то, что я защищался. А возможно, и не учтет. Зависит от того, кто таков убитый. И какого хрена ему понадобилось меня резать?
Ага, вот и высокий суд! Преимущество маленького городка – здесь всё близко. А от резиденции Рагнара до рынка вообще рукой подать.
Однако Хрёрека еще нет…
Толпа раздвинулась, пропуская конунга.
С конунгом, помимо обычной свиты, сыночки: Бьёрн, Ивар, Хальфдан… Последний – с куском мяса в лапе. Должно быть, кушало благородное семейство, когда поступила инфа о преступлении.
Рагнар остановился напротив меня, уставился. Не человек – глыба. С глазками кита-убийцы.
Поглядел, качнулся с носков на пятки, ткнул толстым пальцем в покойника:
– Кто таков?
– Мой человек.
Это Хальфдан.
Скверно. Человек Рагнарсона – это не какой-нибудь бродяга. И даже не свободный датский бонд.
– Твой? – Это уже Ивар. – Что-то я его не помню.
Не понял. Что, Бескостный на моей стороне? Или простое любопытство?
– Я его недавно взял, – добродушно сообщил Хальфдан. – До того он с Торсоном-ярлом ходил. Племянник его.
– Жизнь за жизнь, – пробасил Бьёрн Железнобокий. – Так гласит Закон. За что он его убил?
Я открыл рот, чтобы пояснить, но меня грубо пихнули в бок: помалкивай, не к тебе вопрос.
– Я видел! – крикнул кто-то в толпе. Вперед вылез какой-то дан. Не викинг, судя по прикиду. – Этот, – взмах в сторону покойника, – к этому подошел, а этот его – ножом!
– Кто еще? – поинтересовался конунг.
Нашлись еще свидетели. Их показания не расходились со словами мужика. Хрен они что видели. «Врет как очевидец», – говаривал мой знакомый оперуполномоченный.
Однако Рагнар тоже был не лох в расследованиях.
– Ты! – Похожий на удерживающий мачту штырь-фиксатор Рагнаров палец нацелился на оружейника. – Ты был рядом. Что ты видел?
– Всё видел, конунг! – бодро отреагировал тот.
– Так говори!
– Значит, дело так было, – неторопливо, явно наслаждаясь тем, что оказался в центре внимания, начал продавец: – Подошел ко мне этот хускарл, стрел прикупить хотел. Ну, это понятно. У меня стрелы – одна к одной. Хоть весь рынок обойди – лучших не сыщешь! Для ворога – верная гибель, стрелы мои…
– По делу говори! – оборвал конунг.
– Так я и говорю, – оружейник даже слегка удивился. – Стрелы он у меня покупал. Три дюжины. По… – быстрый взгляд на меня, – …монете за пару.
Явно закинул цену, мерзавец. Ну и хрен с ним. Лишь бы показания правильные дал.
– Уже и столковались, – продолжал оружейник, да тут – этот дренг. Подошел сзади да как схватится за нож…
– Это не нож убитого, – спросил Рагнар. – Это его нож, – кивок на меня. – Я помню. Не лги мне, человек!
Надо же. Вот это называется – глаз-алмаз. Хотя – чему удивляться. Кинжал у меня характерный, а у здешних взгляд на оружие наметанный.
– Я и не говорю, что его, – не смутился продавец. – Я сказал только: схватился за нож, что у этого на поясе был. Выхватил и сразу ударил.
– И промахнулся? В горло себе попал? – Это опять Хальфдан. – Этот человек врет, отец!
– Может, и врет, – проворчал Рагнар, сверля хищными глазками торговца. – А может, и нет. Послушаем.
– Он в бок ударил, – обиженно пробормотал оружейник. – Сильно ударил. И попал.
– Попал, говоришь? – усомнился Хальфдан. – А почему крови нет?
– А мне откуда знать? Я, что видел, то и говорю.
Я хотел пояснить, но мне опять сунули кулаком, и пришлось помалкивать.
Рагнар подошел поближе, изучил мой бок, пояс, малость подпорченные рукавицы. Потрогал разрубленную бляшку-дракончика.
– Да, – согласился конунг. – Был удар.
Ага! Вот наконец и Хрёрек.
– Что бы ни сделал мой человек, я за него отвечу! – Ярл с ходу ворвался в круг и встал рядом со мной, отодвинув головореза, пихавшего меня в бок.
Я как-то сразу успокоился.
Рановато.
– Жизнь за жизнь! – снова заявил Хальфдан.
– Убитый – человек из дружины Торсона-ярла! – Хрёрек с ходу опознал покойника. Хотя теперь бы и я его опознал, потому что куртка на покойнике была распахнута, а под ней был славный византийский панцирь, который запомнил и я. Теперь понятно, почему его бывший владелец после хольмганга смотрел на меня так недружелюбно. За дядю обиделся.
– Был! – не согласился Хальфдан. – Я взял его в хирд.
– От этого он не перестал быть родичем Торсона, – сказал Хрёрек.
Надо же, мой ярл знал и это. Хотя – тоже понятно. Кто-то же выплачивал покойнику его долю от собственности: драккара Торсоновой дружины.
– Выходит, у него были основания отомстить за дядю! – Тут же заявил Хальфдан. – Вергельд ему никто не платил.
– Хочешь получить вергельд за Торсона, родич? – усмехнулся Хрёрек-ярл.
– За Торсона – нет, а за него, – кивок в сторону покойника, – возможно. Племянник был в своем праве, когда хотел отомстить за дядю.
Вот как. Ну конечно! Копни поглубже – сразу выяснится, что где-то зарыты бабки.
– Не торопись, сынок, – вмешался конунг. – Законоговоритель здесь я. А я говорю, что права на месть тут не было. Ульф Черноголовый (надо же, помнит, как меня зовут. Я даже загордился немного) бился заместо Торсона-ярла. И мстить за смерть должно было не выставленному поединщику, а тому, кто выставил. Кабы нашего брата Хрёрека здесь не было, тогда ладно. Но если каждый желающий отомстить станет выбирать себе кого пожелает из рода убийцы, то это будет уже не Закон, а беззаконие!
– Верно говоришь, отец! – сказал Ивар Бескостный, о котором говорили, что он платит вергельд только тогда, когда сам пожелает (считай – никогда), потому что плевать ему и на Закон, и на чужую месть. – Тогда это будет закон трусов. Ты – за такой Закон, братец?
Это была шутка, притом добродушная. Хальфдан не обиделся.
– Я за тот Закон, который не позволяет безнаказанно убивать детей Одина! Я оцениваю жизнь воина в пятьдесят марок серебром.
– Не много ли – для него? – Хрёрек махнул рукой в сторону покойника.
– А я не о нем говорю, а вот о нем! – Хальфдан показал на меня и ухмыльнулся. – Думаю, у этого хускарла найдется чем заплатить. А если не найдется, то я готов взять у него в счет долга тот грэнд, что он купил недавно у Вальтева Кьервальвсона.
Ей-богу, весь Сёлунд – одна большая деревня. Все всё знают.
– Мы выслушали всех свидетелей, – пробасил Рагнар. – Теперь говори ты, Ульф Черноголовый. Расскажи нам, как ты убил этого человека.
Ага. Последнее слово предоставляется подсудимому.
«Я защищался!» – хотелось крикнуть подсудимому, то есть – мне.
Но сказал я другое. Я успел продумать линию защиты.
– Этот человек схватил мое оружие!
Тут я сделал паузу, дал присутствующим возможность вникнуть в сказанное: племянник Торсона-ярла взял чужую вещь! Оружие! Без разрешения! Согласно местному моральному кодексу это всё равно что чужой жене подол задрать. Уголовно наказуемое деяние.
– Возможно, он хотел его украсть, иначе зачем он это сделал?
Я догадывался, почему он пытался зарезать меня моим же кинжалом. Посчитал, что, если убить меня секирой, месть будет неполной. Дядьку-то его я ножиком запорол. Другим, правда, но это уже детали. А может, фишка в том, что топором нужно было замахнуться, а замах я бы точно угадал – по тени. Солнце было у меня за спиной. Мой несостоявшийся киллер мог учесть этот момент. Боюсь, мне уже не узнать его мотивов. Ну и хрен с ними.
Я оглядел присутствующих: как, дошло до них, к чему я клоню… И поймал одобрительный взгляд Хрёрека. Ярл уже понял мою линию защиты. Вора убить – это не чужого дренга в драке прикончить. Скандинавы всегда рады пограбить чужих, но на собственной территории к праву собственности относятся очень трепетно. Вора бить можно и нужно. Тем более, вора, который хотел стырить оружие. Оружие – это, вообще, святое!
– Не думаю, что он хотел меня убить, – авторитетным голосом заявил я. – Если бы хотел – ударил бы топором. Но когда он понял, что я хочу вернуть свой кинжал, то ударил меня в бок. Это был сильный удар, но неточный. Мне повезло: удар пришелся в пояс, и я схватил вора за руку. Я думал: он бросит кинжал и убежит, но вместо этого этот человек попытался вырвать свою руку и нечаянно ударил себя кинжалом. Это всё.
– Что скажут свидетели? – невозмутимо поинтересовался Рагнар. Интересно, проглотил он мою версию или нет?
После показаний оружейника и моей речи свидетели уже не были столь единодушны. Примерно половина допускала мой вариант. Вторая половина оспаривала, но большинство из них были слишком далеко, чтобы видеть подробности.