И так тянется их жизнь, живут они несогласно.
Вот размышляет Атли-конунг, куда могло деться то великое золото, которым владел Сигурд; а знают об этом Гуннар-конунг и его братья. Атли был великий властелин и могучий, мудрый и многодружинный. Вот держит он совет со своими людьми, как ему быть. Знает он, что у Гуннара так много добра, что ни один человек не может с ним равняться. И вот решает он послать людей к тем братьям и позвать их на пир и всячески их почтить; послали мужа того, что звался Винги.
Знает королева та об их тайных речах, и сдается ей, что ковы куются против ее братьев. Гудрун нарезала руны, а потом взяла золотой перстень и обмотала волчьим волосом и отдала его в руки посланцам королевским.
Тогда поехали они по слову конунга, и прежде чем вышли они на берег, заметил Винги руны те и перечертил их на иной лад, будто Гудрун побуждает их рунами теми, чтоб они приехали ее навестить. Затем пришли они в палату Гуннара-конунга, и приняли их хорошо и зажгли для них большие огни; и стали они в веселье пить отменнейшее питье.
Тогда молвил Винги:
— Атли-конунг прислал меня сюда, и хочет он, чтобы вы прибыли к нему с великою честью и приняли бы от него великую честь — щиты и шеломы, мечи и брони, золото и добрые ткани, лошадей и людей и обширные лены, и даст он вам все лучшее, что есть в его землях.
Тогда покачал Гуннар головой и спросил у Хёгни:
— Что думать нам об этом посольстве? Он сулит нам большие богатства; а я не знаю ни одного конунга, у которого было бы столько золота, сколько есть у нас, раз мы владеем всем золотом тем, что лежало на Гнитахейде; и есть у нас большие коморы, полные золота и отменного оружия и всякого рода ратных доспехов. Знаю я, что конь мой лучше всех, меч острее всех, казна богаче всех.
Хёгни отвечает:
— Дивлюсь я его посольству, ибо редко он так поступал; и неразумно, быть может, ехать к нему в гости. И еще я дивлюсь, потому что, глядючи на сокровища те, что послал нам Атли-конунг, заметил я волчий волос, обернутый вокруг одного перстня; и может статься, Гудрун думает, что волчью мысль таит он против нас, и не хочет она, чтобы мы ехали.
Тут Винги показывает ему те руны, говоря, будто их прислала Гудрун. И вот пошла вся челядь спать, и осталось их за столом немного. Тогда подошла жена Хёгни, что звалась Костберою, красивейшая из женщин, и взглянула на руны те. Супруга Гуннара звалась Глаумвёр, отменная жена. Они обе разливали мед. Конунги сильно захмелели; подметил это Винги и молвил:
— Нечего скрывать, что Атли-конунг отяжелел очень и состарился очень и не может оборонять свое царство, а сыновья его малы и ни на что не пригодны. И хочет он теперь передать вам власть над своею землею, пока они так молоды, и считает, что вы лучше всех управитесь.
И вот по двум причинам, потому что Гуннар сильно захмелел, и потому что предлагалось большое царство (да и не мог он одолеть судьбины), соглашается конунг приехать и говорит о том Хёгни, брату своему. Тот отвечает:
— Твое слово да будет нерушимо, и последую я за тобой; но не рад я этой поездке.
А когда люди напились вволю и разошлись на покой, стала Костбера разглядывать руны и прочитала знаки; и увидела она, что другое начертано сверху, нежели было внизу, и что спутаны руны. Все же она разобралась в них по мудрости своей; после этого легла она в постель подле мужа. А когда они пробудились, молвила она Хёгни:
— Из дому хочешь ты ехать, а это неразумно. Лучше поезжай в другой раз. И несведущ ты в рунах, если думаешь, что приглашает тебя сестра твоя. Я прочитала руны те, и дивлюсь я на такую мудрую женщину, что неладно она написала; а внизу как будто начертано, что смерть вам грозит. А приключилось тут одно из двух: либо не хватило у неё дощечки, либо другие подменили руны. А теперь выслушай мой сон.
XXXVI. Хёгни разгадал сны жены своей
— Снилось мне, будто ринулся сюда бурный поток и сорвал стропила в палате. Он отвечает:
— Часто мыслите вы дурное, а у меня не в обычае, чтобы встречать людей подозрениями, если нет к тому повода; быть может, он нас хорошо примет.
Она говорит:
— Испытаете вы на себе, что не дружбу сулит приглашение. И еще снилось мне, что ворвался сюда второй поток и грозно бурлил, и поломал все скамьи в палате, и раздробил ноги вам, двум братьям. И это что-нибудь да значит.
Он отвечает:
— Верно, то волновались нивы, а ты приняла их за воду: а когда мы ходим по ниве, часто закрывают нам ноги высокие стебли.
— Снилось мне, будто одеяло твое горит, и огонь тот полыхает над палатой.
Он отвечает:
— Хорошо мне известно, что это значит: платье наше лежит тут без призора и легко может загореться; а тебе показалось, что это — одеяло.
— Привиделось мне, будто вошел сюда медведь, — говорит она, — и разбил престол конунга и так ударял лапой, что все мы перепугались, и вскоре забрал он нас всех в пасть, так что мы не могли пошевелиться, и настал от того великий ужас.
Он отвечает:
— Разразится сильная буря, а тебе она показалась белым медведем.
— Привиделось мне, что явился сюда орел, — говорит она, — и пролетел вдоль по палате той и забрызгал кровью меня и всех нас, и недоброе это предвещает, ибо показалось мне, что это Атли-конунг обернулся орлом.
Он отвечает:
— Часто мы бьем скотину во множестве и режем много голов себе на довольство, и если приснится орел, это значит — к говядине; и не умыслил Атли зла против нас.
И на том прервали они беседу.
XXXVII. Выезд братьев тех из дому
Надо теперь сказать про Гуннара, что и с ним повторилось то же: когда они проснулись, стала Глаумвёр, жена его, рассказывать многие свои сновидения, которые, казалось ей, предвещали измену, а Гуннар во всем перечил.
— И было в одном из тех снов, что привиделось мне, будто кровавый меч внесли сюда в палату, и был ты пронзен мечом, и выли волки по обе стороны меча того.
Конунг тот отвечает:
— Малые псята захотят нас там укусить, и часто лают собаки на кровавое оружье.
Она молвила:
— И еще привиделось мне, будто вошли сюда женщины, скорбные с виду, и выбрали тебя себе в супруги; может быть, это твои дисы.
Он отвечает:
— Трудно это растолковать, и никто не может отдалить своей кончины, и нет невозможного в том, что будем мы недолговечны.
И наутро вскочили они и собрались в дорогу, но другие их удерживали. Затем сказал Гуннар человеку по имени Фьёрнир:
— Встань и дай нам напиться из больших кубков доброго вина, ибо может статься, что это будет последним нашим пиром. И пусть доберется матерый тот волк до золота, если мы умрем, и медведь тот не задумается поработать клыками.
И тут проводила их дружина с плачем. Сын Хёгни сказал:
— Счастливый вам путь и добрая удача.
Дома осталась большая часть их дружины. Поехали Солар и Сневар, сыны Хёгни, и витязь один великий, что звался Оркнинг; он был братом Беры. Народ проводил их до кораблей, и все отговаривали, но ничто не помогло. Тогда промолвила Глаумвёр:
— Винги, — сказала она, — по всему видно, что великое несчастье будет от твоего приезда, и грозными делами чреват твой путь. Он отвечает:
— Клянусь я в том, что не лгу; и обрекаю я себя высокой виселице и всем злыдням, если солгал я хоть в одном слове.
И мало он щадил себя в этих речах. Тогда молвила Бера:
— Счастливый вам путь и добрая удача.
Хёгни отвечает:
— Будьте веселы, что бы с нами ни сталось.
Тогда разлучились они, как было им суждено.
Затем принялись они грести так крепко, что киль под судном тем стерся на добрую половину. Крепко ударяли они веслами с резкой оттяжкой, так что ломались ручки и уключины, а когда вышли на берег, то не привязали они своих стругов. Затем поскакали они малое время на своих славных конях по темному бору. И вот видят они королевский тот двор, и слышат они там великий шум и лязг оружия, и видят множество людей и крепкие доспехи, что были на них. И все ворота кишели народом. Подъезжают они к замку, а он заперт. Хёгни сломал ворота, и въехали они в замок. Тогда молвил Винги:
— Лучше бы ты этого не делал; а теперь подождите вы здесь, пока отыщу я дерево, чтоб вас повесить. Ласкою заманил я вас сюда, но хитрость скрывалась под нею. Теперь уж недолго ждать, пока вы высоко повиснете.
Хёгни отвечает:
— Не поддадимся мы тебе; и не думаю я, чтобы мы отступили там, где мужи должны сражаться; и не удастся тебе нас застращать, и плохо тебе придется.
И стали его бить тупиками секир и забили насмерть.
XXXVIII. Битва в замке том и победа42
Вот едут они к королевской палате. Атли-конунг строит дружину для боя, и так построились полки, что двор некий оказался между ними.
— Добро пожаловать к нам, и отдайте мне золото то несметное, что мне припадает по праву, богатство то, что принадлежало прежде Сигурду, а теперь — Гудрун.
Гуннар говорит:
— Никогда не владеть тебе этим богатством, и с крепкими людьми придется вам встретиться, прежде чем мы лишимся жизни, если вы нам предлагаете бой; и может статься, что по-господски угостишь ты на этом пиру орла и волка.
— Давно я задумал добраться до вас и завладеть золотом тем, и отплатить вам за подлое дело, что убили вы доблестного вашего свояка, и теперь я отомщу за него.
Хёгни отвечает:
— Не на пользу вам долгие разговоры, и вы еще не снарядились для боя.
Тут начинается жестокая битва, и сперва сыплются стрелы. И вот доходят вести до Гудрун и, прослышав об этом, распалилась она гневом и сбросила с себя корзно. Затем вышла она из палаты и приветствовала гостей и поцеловала братьев своих и явила им любовь. И такова была последняя их беседа; молвила она тогда:
— Думалось мне, будто все я сделала, чтоб не ехали вы сюда; но никто не в силах одолеть судьбины.
И еще спросила она:
— Будет ли польза в переговорах?
Все наотрез отказались. Видит она тогда, что плохую игру сыграли с ее братьями. Надела она броню, взяла меч и сражалась вместе с родичами своими, и шла вперед, как отважнейший муж, и все говорили в один голос, что вряд ли где была оборона сильнее. Настало тут великое побоище, но сильнее всех был натиск братьев. И вот длится эта битва вплоть до полудня. Гуннар и Хёгни двигались прямо навстречу полкам Атли-конунга, и сказывают так, что все поле было затоплено кровью. Сыны Хёгни твердо шли вперед. Атли-конунг молвил: