е читал, прямо в дрожь бросило. Слышь, Морк, ты его сам вяжи. У тебя оберег верный.
Морк глянул презрительно:
— Сами справитесь. Занят я.
Он шагнул в каюту. За дверью Рата успела разглядеть блеск стройной фигуры, — томная Лорис от избытка одежд уже освободилась. Ловко — под главарем лежать, это не всех подряд через себя пропускать.
Слышно было, как звякнула задвижка.
Пираты уставились на колдуна. Маг нервно поправлял свою длинную седую бороду.
— Вяжи, — Сак-Сак протянул товарищу обрывок веревки. — Рот откроет, я его сразу рубану. Какой он маг? Точно, проходимец дешевый.
Огр замотал головой:
— Сам вяжи. Может, и не маг. Но воняет от него, как от висельника. Помнишь, как в Скара парни воняли, когда их два месяца на солнышке вялили? Ну, после бунта на «Стреле»?
— Э, вспомнил стародавнее, — Сак-Сак с опаской глянул на поддельного мага. — Если б он мог, он бы уже нас зачаровал.
— Может, он сам мертвяк? Одна оболочка? А дух его где-то здесь бродит? Я слыхал, так некроманты часто делают.
Сак-Сак нервно хохотнул:
— Сказки. Мы весь мир обошли, я ни разу настоящего некроманта не встретил. Ни с плотью, ни раздельно. Может, его полоснуть по горлу, да и все?
Поддельный маг осторожно попятился. Вид у него, в нелепой повязке, с растрепанной бородой, был жалкий.
— Вы его в трюм посадите. Он страшный. Призраков вызывал. Убьете, вдруг он сам призраком станет? Мстить начнет?
— Тебя, уродка, не спросили, — Сак-Сак метко плюнул в пленницу — попал на подол. — Заткнись и сиди, пока из тебя самой призрака драного не сотворили.
— Давай его, правда, в трюм спихнем, — сказал Огр. — «Корона» вернется, пусть полюбуются. Король со всяких чудных чудиков шкуры драть любит.
— Сейчас целый Конгер ждет, когда с него шкуру будут драть, — проворчал Сак-Сак. — Ладно, открывай люк.
Сдвинули тяжелую крышку. Маг-самозванец покосился на пиратские тесаки и прохрипел:
— Я сам.
Рата впервые услышала голос знаменитого колдуна Трайглетана. Говорил кудесник сиплым пропитым голосом — вылитый ханыга городской. Может, смертные снадобья на людей вроде дрянного джина действуют?
Маг, подобрав мантию, поспешно соскользнул по трапу. Пираты задвинули люк и с облегчением вернули на место запорный брус.
— Так оно надежнее, — заметил Огр. — Пусть сидит. А мне нужно выпить. Ненавижу я эти магические штуки.
Голоса пиратов едва доносились — парочка шарила в капитанской каюте. Рата сидела под мачтой, запястья связаны, щека ноет. Странное чувство — одна на палубе, а ставший большим-большим «Скакун» поскрипывает, качается. Ветер дергает волосы, посвистывает в наспех закрепленных снастях.
И в голове свистела пустота. Думать не о чем. Почему здесь осталась? Почему не прыгнула? Лучше бы утонула. Теперь вещь. Попользуются, все равно утопят. Или на рею. Если еще чего хуже не случится. Говорят, теплая женская кровь от язв помогает. Пираты наполовину гнилые…
По палубе стукнули первые тяжелые капли дождя. Рата втянула голову в плечи. Сейчас ливанет. Дожди в конце лета просто как из ведра.
Промелькнула темная тень, хлопая крыльями, уселась на рею. Витамин глянул на хозяйку-подружку одним глазом, прошелся по рее и нахохлился.
— Уходи, — пробормотала Рата. — Сейчас дождь и вообще… Не надо тебе смотреть. Потом прилетишь. Когда меня к тебе на мачту вздернут…
Послышались голоса. Баклан догадливо снялся, тяжело взмахивая крыльями, полетел в сторону берега. На палубу вывалились пираты. Огр тащил под мышкой бочонок. Оба пирата жевали по-братски разломанную копченую колбасу.
— Хороший корабль, — заметил Сак-Сак. — Я, пожалуй, под команду Морку пойду. Здесь хоть веслами махать не нужно.
— На веслах теперь чмыри сидят, — пробурчал Огр. — Мы теперь, считай, в офицеры выбились. Я, когда «желтки» передохли, сильно заскучал. На галеа веслом ворочать, это тебе не драккар гнать. Ну, теперь жить можно. Давай за то, чтобы этот говеный Конгер нам в руки сам упал, — низкорослый пират принялся наполнять кружку.
— Бочонок не тряси, расплескиваешь, — озабоченно сказал Сак-Сак. Приподнял наполненную кружку: — За Конгер! А там и за Глор. Я дома, считай, пять лет не был. Очень интересно, что там мое семейство поделывает?
Пират влил в себя кружку, отдуваясь отдал посудину товарищу.
Огр, любовно наливая джин, заметил:
— Семья — известно, что. Небось, у тебя детишек-то прибавилось. Да ладно, я и своих-то забыл, пожри их стурворм. Ты, это — на когге не сильно-то надейся остаться. Король разом передумать может.
— Что так, что этак, — Сак-Сак, ухмыляясь, смотрел на Рату. — Нам и так повезло. Отдохнем на славу.
— Ты прямо как сопляк какой-то, — Огр снисходительно покрутил головой. — Разве для мужчины нормальное дело соплячку-уродку валять? Я уж рыжую подожду. Все ж попышнее будет.
— После Морка мало, что останется, — пробормотал Сак-Сак. — Да ты как хочешь. Хлипка сучонка, да я поделиться всегда готов.
Товарищ не слышал — прикрыв глаза, блаженно цедил джин.
Сак-Сак склонился над девчонкой, начал развязывать штаны:
— Ну, что ждешь, жужелица? Небось, не терпится взрослой бабой стать?
— Может, не здесь? — пролепетала Рата.
— Стесняешься? — пират засмеялся. — Тут все свои.
— Так жестко же. И дождь.
— Растаять боишься? Ох, не того ты, крысишка, боишься, — Сак-Сак сжал и встряхнул сквозь ветхую ткань штанов свое мужское хозяйство. Тощий, пятнистый и уродливый, он казался Рате настоящим великаном. По мосластым, обнаженным драной безрукавкой плечам, уже во всю лупили капли дождя. Пират огляделся:
— Нет, в магову конуру я не сунусь. Если в капитанову пойти, Морк обозлится. Ладно, мы не благородные. Давай по-привычному.
Он легко взвалил девчонку на плечо. Рата безвольно висела, моргала на пиратскую задницу. В нос лезла липкая вонь застарелого пота. Лучше было под дождем остаться. Этот гад, должно быть, с Желтого берега не мылся.
«Сблевать мне никак нельзя», — решила Рата. «Он зубы мигом выбьет и нос сломает. Тогда уж совсем…»
Оказалось, все давешнее забыла: и как больно и неудобно под тяжелым телом бывает, и ощущение унизительное, и дикость мужскую.
Тряс, мучил, хрипел да ругался от удовольствия. Рата, как ни старалась ноги шире раздвинуть, все равно хотелось завыть страшно, заплакать, да в подбородок пегий зубами вцепиться. От сопротивления хватило ума удержаться. Слезы тоже почти сдержала. Взвизги и стоны… ну, гаду без них удовольствия вдвое меньше. Знаешь ведь, островитянка, как себя вести, да только все равно сдохнуть нестерпимо хочется.
Наконец, гад отхрипел, сел, отдуваясь:
— У-у, приблуда. Значит, не девица? И куда от вас, шлюх, деваться? Это надо же, взглянуть не на что, а туда же. Это что же в Глоре делается?
— Хозяин спортил. Не виновата я, — пролепетала Рата, сглатывая слезы. Жутко болели связанные и оттянутые за голову руки. А уж там, пониже… словно киркой долбили.
— Ничего, — пират снисходительно похлопал по девичьей коленке, — хоть и костей многовато торчит, а ничего. Пойду-ка я еще глотну, может, и еще одолженье тебе сделаю. А может, Огр сподобится.
Он вышел прямо в дождевую завесу. Ливень непрерывно лупил по крыше, капли часто падали с протекающего потолка. Рата лежала на старой парусине, по углам громоздились бесконечные бухты канатов, с полок ослиными хвостами свисали обрезки линей. Покачивалась масляная лампа. Девочка со стоном шевельнулась, пытаясь сесть. Поправлять обрывки кофточки бессмысленно, да и опускать задранную юбку незачем. Прелести у незадачливой приказчицы более чем скромные, уж пусть сразу воздействуют. Побыстрее пытка закончится.
Кряхтя, Рата села. Попробовала размять стянутые кисти. Плохо. Совсем отвлечься не смогла, прочувствовала все до мелочи. С мужем-женихом, бывало, стараешься думать о чем-то приятном, и вроде самой тепло становится. Старшие жены советовали — стань мягче, растекись под ним, пусть тебя всю получит. Ох, попробуй здесь растекись. Так бы и прокусила глотку. Зассанец проклятый. Что Леди на такой мерзостный случай посоветовала бы? Наверное, ничего. Откуда Леди знать, что человека могут так растягивать? Леди жить учила, да за жизнь до последнего бороться. Только как бороться, если у тебя силы вчетверо меньше?
А вот башмак слетевший нужно надеть. Рата принялась дотягиваться босой ногой. Обувь важна, тем более, что за голенищем второго башмачка припрятан кинжальчик. Толку от игрушки никакого, да жалко ее терять. Рата впихнула в башмачок ступню, тесемки затянуть не получится. Вспомнилось, как уговаривала Син именно эту пару купить, — высокие башмачки, не очень-то дешевые. Вроде как сапоги, что Леди предпочитала носить. Рата задавила в себе всхлипы.
Дверь распахнулась, валился Сак-Сак с бочонком, отряхнулся, как зверь — во все стороны полетели капли.
— Вот стурворьмья задница, льет, как на Желтом берегу. Там, бывало, как хлынет, едва из трюма вычерпывать да откачивать успевали, — пират добродушно ухмыльнулся и откупорил бочонок. — Что заскучала? Продолжить не терпится? Хочешь глотнуть, беззубая?
Свое «пошел в жопу» Рата проглотила. Просто отрицательно помотала головой. Вообще-то, не такая уж беззубая, — проклятая смола частично отклеилась и теперь болталась за щекой. Чуть не подавилась, когда сверху елозил. Козел вонючий.
Сак-Сак настаивать не стал, хлебнул прямо из бочонка, облился, рыгнул, распространяя можжевеловый запах.
— Огр, духарик, дрыхнет. Прямо на палубе растянулся, тартыга. В мозг ему дало с отвычки, — пират ухватил девушку за ногу, пододвинул ближе. — А ты здесь гладенькая. Что ж тебя хозяин не кормил-то? Глядишь и продали бы тебя в Конгере. Хотя там баб избыток будет, задарма пойдут.
— Я свободная, — пробормотала Рата. — Меня продавать не по закону.
Сак-Сак засмеялся:
— Забудь. Новые времена. Король Эшенба пришел. У него, или бойцы верные, или предатели и рабы бессловесные. Он «желтков» сотнями на дно опускал, и северян жалеть не станет. Скоро за «корону» десять жизней купить можно будет. Хватит, поблагоденствовали вы, пока Флот на юге гнил.