После еды Лот-Та собрала котелок, тарелки из створок гигантских мидий, единственную кружку и нож, и пошла на Пристань мыть посуду. На взгляд Раты, посуду можно было мыть единственный раз в день. Но для Лот-Ты в процессе уборки заключался некий ритуал — всё драила три раза в день, очень тщательно. Рате такое ответственное дело она доверять не стремились, впрочем, юная некромантка и не настаивала — в свое время предостаточно времени на камбузе провела.
Хм, ну ладно.
Студеный ветер ушел на север,
Туда, где ельник мрачнее ночи.
Теплом весны толкнуло волны,
Пусть солнце вечно побеждает….
Рата сунула в костер еще один сук. Весеннее солнце, по правде говоря, пока побеждать не спешило. Придется терпения набраться. Кстати, и насчет ельника, так себе получается. Кто их знает, эти ели? Судя по рассказам — огромные колючие деревья. Но, может, совсем и не мрачные. Рата елок сроду не видела. Лот-Та тоже не видела, но почему-то была уверена, что елка — праздничное дерево. Какая-то смутная сказка на этот счет имеется.
Снаружи истошно завизжали. Рата перескочила через костер, подхватила тяжелый дротик и кинулась на выручку подруге. Визг на Пристани уже оборвался. Испугаться Рата не успела — в проходе на нее чуть не налетела удирающая со всех ног Лот-Та.
— Ты, что?! — возмутилась Рата. — Визжишь, как ошпаренная, и на острие чуть не напоролась.
— Там дарк! Дикий! Из волны на меня как сунется! Где моя острога? — Лот-Та, наконец, втолкнула в ножны кинжал и схватила оружие посолиднее.
В воде у пристани никого не обнаружилось. Девушки вглядывались в омывающие подножье Клыка волны, но ничего подозрительного разглядеть не могли.
— Морда тянутая, зубастая, — рассказывала Лот-Та, угрожающе помахивая коротким древком с массивной двузубой острогой. — Глядит зловеще. Глазки — уродки.
— Большой? — поинтересовалась Рата, вглядываясь в вечерний сумрак, стелющийся над водой. — Больше Зубоморда?
— Нет. Наверно, тощее будет, — неуверенно сказала Лот-Та, машинально трогая амулет на груди.
— Что тогда пугаться? Не полезет.
— Он говорил. Грозил ругательством.
Рата подпрыгнула на месте:
— Ты, что?! Дикие дарки не разговаривают. Ну, почти никто из них не умеет. Он точно говорил?
— Кажется, — не слишком уверенно сказала Лот-Та. — Он выговориться слова, хуже чем я.
— Осмотреться срочно! — озабоченно скомандовала Рата. — Вдруг это хитки?
— Посуда, — напомнила Лот-Та.
— У входа бросай. Быстрее!
Девушки снова пробрались по Сухой Тропе. На этот раз Рата зацепила в петлю на поясе и дротик, и гарпун подруги. Лот-Та сейчас не возражала — было не до шуток. Прошли карниз — Рата для скорости протянула подруге руку. Торопливо полезли вверх. Дневной свет стремительно уходил, большая часть Клыка уже погрузилась в темноту. Девушки вскарабкались на Наблюдательное Место. Лот-Та, тяжело дыша, полезла на самый верх. Рата принялась вглядываться в море — разве что разглядишь? Пена от разбивающихся волн, и та едва различима. Плохо, одни боги знают, кого к Зубам на этот раз привело. Если хитки, то, пожалуй, могут и в пещеру ворваться. Хотя бойцы из отвратных баб на суше плохенькие. Отобьемся.
— Рататоск, — упавшим голосом окликнула сверху Лот-Та.
Девушка взлетела на уступ. Севшее солнце оставило лишь мутно-розовую дорожку на западе. Та часть горизонта еще провожала ушедший день. И прямо в этом болезненно-смутном сиянии можно было разглядеть крошечную вертикальную черточку. Парус.
Рата вглядывалась так, что глаза начали слезиться. Пришлось протереть. Заодно девушка задумчиво высморкалась.
— Пропало оно, — отозвалась Лот-Та, садясь на камень. — Свет кончился.
— Полагаю, они парус спустили, — пробурчала Рата, и тронула подругу за колено. — Не нервничай. Мы же знали, что это когда-нибудь случится? Хорошо, что заранее заметили. Утром подойдут, а мы готовы.
— Подойдут?
— А как же. Они сюда курс держат. Предусмотрительно на якорь встали, чтобы в темноте у камней не рисковать.
— Пираты?
Рата села рядом с подругой, еще раз успокаивающе похлопала по колену:
— А нам какая разница? Если две девки без защиты на корабль попадают, с ними в любом случае одно и то же будет. Хоть к пиратам попадем, хоть к королевской страже.
— Дикари, — печально сказала Лот-Та.
— Они самые, — Рата усмехнулась. — Кто тут рассказывал, что любой молодой женщине «секес» полезен? Ой, накушаешься досыта.
— Я с двумя не умею.
— А кто умеет? Придется потерпеть. И двух, и трех, и так далее. Ладно, пошли спускаться. Сорвешься, не будет тебе никакого «секеса».
— Лучше так.
— Ничего не лучше. Мужчин мы переживем, а брякнешься, будешь как они, — Рата ткнула пальцем в край обрыва, где в сгустившийся темноте уже появилось два силуэта. Тени, отливающие голубым, двигались навстречу друг другу, но никак не могли встретиться и таяли, на миг оказавшись над пропастью.
— Она не бояться много мужчин, — заметила склонная к сентиментальности Лот-Та, следя за расплывчато-прекрасным призраком в длинном платье.
— Точно, ей одного самца хватило, чтобы смерти возжелать, — согласилась Рата. — Видимо, дело привычки. Растерялась она, один на один с мужчиной оставшись. Ну, мы с тобой в другую игру играем. Нам, главное, первый напор пережить. Потом выкрутимся. Главное, мы не по одному живем. Обязательно выкрутимся.
— Ты, Дитя, меня в ад заволочешь.
— А мы с тобой откуда вылезли? Холодно. Голодно. Мертвецы кругом. И, что примечательно, — внизу мы встретились. Точь в точь, как ты про свой ад рассказывала.
Лот-Та засмеялась:
— Там жарко. Пекло.
— Видно, сейчас везде дрова вздорожали, — опечалилась Рата.
Спустившись, подруги для успокоения нервов съели самую жирную ставридку. Умывшись, еще раз обсудили план по спасению с острова. Собственно, все было обговорено уже много раз.
— Не верится. Можно, последняя ночь, — сказала Лот-Та, глядя на отблески огня на потолке пещеры.
— Да, вроде дом наш, — Рата раскинула руки. — Я уж тогда возмечтала — все на Клыке моим будет, только моим! И нате вам — стучит чучело, вылезает все взъерошенное. Нет, даже на Зубах невозможно человеку спокойно пожить.
— Оставайся, — ехидно предложила Лот-Та. — Спокойно будет. С Авелем, с призраками. Отдохнешь.
— Я бы осталась, — серьезно сказала Рата. — Да куда ты без меня? С какой стороны на нового мужчину глянуть, не знаешь. А все «секес, секес». Ты, кстати, не забывай, что ты с дальнего Севера. Твой ломаный язык оправдать нужно. Полагаю, больше твою задницу оценивать будут, но лучше без лишних подозрений обойтись. Про Пришлых мало кто слышал, а кто слышал, тот не слишком ваше племя любит.
Лот-Та кивнула:
— Я помню. Вещи утром прятать?
— Да, с собой только украшения Лорис возьмем, деньги и мидий. Соленье нам удалось, побрякушки они тоже отберут и подобреют. А лишнего с собой не потащим.
— Жалко, — сказала Лот-Та.
Рата знала, что не о серебряных цепочках и серьгах подруга жалеет. Украшения, оставшиеся от Лорис, сто раз разглядывали и обсуждали, но носить их никто не собирался. Печаль посмертная на том серебре лежит, и потому расстаться с ним легко. Вот оружие, сделанное своими руками, жаль. И любимый кинжал Лот-Ты тоже придется закопать. Слишком ценная штука — вопросы вызовет. Непонятно, что с любимым молотком Чучела делать. И колотушку, что «гранатой» зовется, так и не использовали. И особенно собственные амулеты жалко.
Рата потрогала шнурок на шее, — на нем висел большой треугольный зуб, острый, как наконечник стрелы, и маленький металлический цилиндрик, сплющенный, с аккуратно пробитой дырочкой. В них, и в том, и в другом, когда-то таилась смерть. Цилиндрик от «стрелялки» назывался — гильзой. А сама «стрелялка» называлась «Парабел». Отличная была штука.
В тот день Рата ныряла у юго-западной стены Клыка. Место спокойное, — до пещеры доплюнуть можно. Рата проверяла самоловы — на двух сидели бычки-брюхатики, на сей раз мелковатые, хотя место уловистое. Еще одно такое добычливое местечко у Дуплистого зуба было. Витамин отчего-то разорался, пытался сесть прямо на голову, пока подружка не обругала его всерьез. Совсем одичал, нахал крылатый.
Рата сунула снятую с крючка рыбешку в плетенку и подумала, что пора вылезать из воды. Хоть и штиль, но холодно зверски. Изо рта пар-дым валит. Лот-Та всего два раза нырнула, раковин наскребла, не выдержала и из воды выскочила. Теперь в лодке греется, в плащ закуталась и энергично весло скоблит. Она такая, — всех богов разгонит, если заусенец обнаружит.
Рата нырнула, поправила наживку на самолове. Вода, совершенно прозрачная, как самое дорогое стекло, была так холодна, что голову ломило.
Еще не вынырнув, Рата услышала предостерегающий крик подруги…
Черная тварь неторопливо поднималась со дна из тени подошвы Клыка. Длиною в два человеческих роста, непомерно толстая и мощная в передней части, и с почти смешным узким хвостом. Больше всего она походила на громадного головастика, на которых Рата вдоволь нагляделась в каналах Глора. То, что «головастика» зовут Зубомордом, девушка узнала позже, когда глянула ему в пасть.
Рата рванулась к ялику. В прозрачной ледяной воде собственные руки и ноги казались чересчур белыми и привлекательными. Тварь вроде бы не делала резких движений, но почему-то оказалась между девушкой и лодкой.
Лот-Та засуетилась в ялике и Рата тут же заорала:
— Не плыви! Перевернет мигом.
Подруга замерла, так и не опустив весла в воду.
Оказалось, «головастик» на крик тоже среагировал — вынырнул в двух шагах от Раты, вылупил огромные глаза. Гляделки у него оказались размером с блюдце, диковинного цыплячьего ярко-желтого цвета. Может быть, от этого и казалось, что тварь смотрит с наивным удивлением.
Рата вытащила из ножен на поясе нож. Будь оно все проклято, — пальцы от ледяной воды до того онемели, что едва ощущали обмотку рукоятки.