— Я отпущу тебя, как только Торбьёрг вылечит твою рану.
Нанук сказал:
— Лучше бы ты убил меня, Нанаут. Ты ведь знаешь, что у инуитов не бывает одноруких конунгов.
Эрлинг сказал:
— Тогда оставайся здесь, родич. У нас не принято жестоко обращаться с калеками.
Эрлинг разрешил дружинникам разойтись по домам до весны. С ним на Стейненснесе остались лишь два десятка самых верных людей. Всю зиму Торбьёрг и Эрлинг совершали колдовские обряды, чтобы исцелить раненых. Они неплохо в этом преуспели, так что почти все раненые остались жить и многие снова могли сражаться. Поправились и Торфинн, и Нанук конунг. Нанук остался в Вестрибюгде, и Торбьёрг снова стала жить с ним как с мужем. Больше в эту зиму не произошло ничего важного.
XI
Весной Бьёрн, сын Торда, Эндриди, сын Одда и некоторые другие воины стали подбивать Эрлинга отправиться на север в поход против скрелингов. Они говорили, что нужно отомстить им за набег и очистить от них страну, иначе Вестрибюгд всегда будет оставаться под угрозой нового нападения.
— Мы не сможем бороться с христианами Восточного поселения, сказал Бьёрн. — Пока у нас за спиной будут стоять враги не менее опасные. Следует покончить с одними, а потом уже приниматься за других.
Эрлинг сказал, что не видит необходимости в таком походе.
— При Стейненснесе скрелинги получили такой урок, что еще долго не осмелятся выступить против нас.
Однако многие продолжали настаивать на том, что скрелингов нужно уничтожить. Однажды Торбьёрг пришла к Эрлингу и сказала:
— Я хочу забрать у скрелингов своего сына Сигурда. Ведь он теперь остался и без матери, и без отца.
Эрлинг сказал:
— Что-то ты раньше не слишком часто вспоминала о своем сыне. Почему тебе вдруг пришло в голову забрать его?
Торбьёрг ответила:
— Я ни на минуту не забывала о Сигурде. И я молчала только потому, что у нас прежде не было возможности его забрать. Теперь же такая возможность есть.
Эрлинг сказал:
— Не мне рассказывать тебе об обычаях скрелингов. Дети для них сокровище. Ты знаешь не хуже меня, что они не захотят отдавать Сигурда. Он давно уже воспитывается в какой-нибудь семье. Ты толкаешь меня на новую войну, которой я не хочу. Многие сейчас пытаются уговорить меня напасть на скрелингов, а теперь и ты с ними заодно.
Торбьёрг сказала:
— Дело мужчин — думать о войнах. Я же думаю только о своем сыне, и я знаю, что ему сейчас приходится несладко. Я хочу, чтобы Сигурд был со мною здесь, в Вестрибюгде.
Эрлинг сказал:
— Ты пользуешься тем, что я не могу тебе отказать. Похоже, однако, что ты больше не видишь будущего, если так настаиваешь на своем.
После этого Эрлинг выбирает сорок своих лучших дружинников и говорит им, что они поедут на север, к скрелингам, чтобы забрать у них Сигурда. В середине лета они выходят в море на шести лодках и вскоре прибывают в селение инуитов. Инуиты к тому времени уже избрали себе нового конунга. Звали его Умимак. Умимак вышел навстречу гостям и долго не говорил ни слова.
Потом он сказал:
— Ты человек или дух? [46]
— Я-то человек, — отвечает Эрлинг. — И надеюсь, что тебе этого достаточно, чтобы принять гостей как подобает.
Умимак говорит:
— Уходи, Нанаут. Инуиты ненавидят тебя. Нечего приходить к нам с миром после того как ты убил почти всех лучших охотников.
Эрлинг сказал:
— Я и не собираюсь напрашиваться вам в друзья. Я пришел, чтобы забрать Сигурда, моего племянника. Отдайте мне его, и тогда я уйду, и ноги моей больше не будет на этой земле.
Умимак сказал, что ему нужно посоветоваться с людьми.
— А вы пока стойте здесь и никуда не ходите.
Вскоре Умимак вернулся с сотней вооруженных скрелингов. Они привели Сигурда. Ему в то время было пять зим. Мальчик был очень худ и бледен. Эрлинг сказал:
— Что это случилось с инуитами, что они стали дурно обращаться с детьми? Кажется, мой племянник получал от вас больше побоев, чем мяса.
Умимак сказал:
— Нет у нас причин любить сына Нанука и племянника Эрлинга. Слушай теперь наши условия, Нанаут. Здесь есть немало людей, которых ты опозорил прошлой зимой, и они хотели бы отплатить тебе тем же. Сейчас ты и твои люди отдадут нам нам свое оружие и все добро, что есть у вас в лодках. Потом мы выпорем вас кнутами, которыми погоняют собак, и отпустим домой. Тогда вы можете забрать и своего щенка. Если же ты не согласишься на эти условия, то мы сначала убьем Сигунуака, а потом прикончим тебя самого и всех твоих воинов.
Эрлинг сказал:
— Совсем плохи дела у инуитов, если они избирают конунгами таких людей, как ты. С тобой мне не о чем говорить. Пусть позовут Иггнануака колдуна.
Умимак сказал:
— Старый Иггнануак пожелал умереть, когда узнал о нашем позоре. Потарапливайся, Нанаут.
Тогда Эрлинг сказал, что хочет поговорить с инуитами.
— Слышали мы, что ты мастер молоть языком, — сказал Умимак. — Я не позволю тебе одурачить моих людей лживыми речами.
Умимак приказал раздеть Сигурда и пытать его на глазах у гренландцев. Инуиты заколебались, но Умимак прикрикнул на них, и тогда они принялись раздевать мальчика и принесли огонь.
Эрлинг сказал:
— Не будет вам этого веселья, выродки.
Он метнул копье в Сигурда и убил его. Потом он сказал своим воинам:
— Вижу теперь, что вы были правы, когда уговаривали меня очистить страну от этих псов. Должно быть, все их храбрецы остались на льду у Стейненснеса, а выжили лишь трусы и предатели, что бежали с поля битвы. Идем на них и перебьем всех до единого.
Дружинники прокричали боевой клич и бросились на скрелингов. Те не ожидали столь яростного и внезапного натиска и не успели приготовиться к защите. В Эрлинга и его людей вошел боевой дух и они бились, как берсерки. У Эрлинга в руках была секира. Он рубил ей направо и налево, и скоро оружие стало красным от крови. Глаза у Эрлинга сверкали, как у дьявола, а рыжие волосы и борода встопорщились, как львиная грива. Вид его был так ужасен, что скрелинги замирали, когда встречались с ним взглядом, и не могли защищаться. Очень скоро скрелинги обратились в бегство, но гренландцы легко настигали их, так что мало кто из врагов успел добежать до своих землянок. Потом люди Эрлинга стали врываться в землянки и убивали всех, кого видели. Они не пощадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Ярость воинов была так велика, что они не могли уняться и после того, как в селении не осталось ни одного живого инуита. Тогда они разрушили все жилища и перебили собак. В этом бою погибло три или четыре сотни скрелингов, считая детей и женщин, и всего пятеро гренландцев, хотя нападавших было намного меньше, чем защищавшихся. Дружинники сами были удивлены, отчего на них вдруг напала такая ярость и они словно бы сделались неуязвимыми.
Бьёрн, сын Торда, сказал:
— Должно быть ты, Эрлинг, нарушил свою клятву и использовал против скрелингов колдовскую силу.
Эрлинг ответил:
— Не было здесь колдовства, друг Бьёрн. Это Анга вела нас в бой.
Потом Эрлинг сказал, что собирается пойти дальше на север.
— Ведь кроме этого селения есть и другие, и я не успокоюсь, пока не уничтожу их все.
Торфинн, сын Одда, сказал:
— Тогда нам следует вернуться в Вестрибюгд и хорошо подготовиться к этому походу. Ведь нас осталось только тридцать пять человек.
Эрлинг сказал:
— Вы могли убедиться в том, что победа не всегда оказывается на стороне тех, кого больше. Каждый из вас стоит сотни скрелингов. К тому же я не могу оставить Вестрибюгд совсем беззащитным, ведь от христиан Восточного поселения можно ожидать чего угодно. Впрочем, если вы считаете, что задача нам не по силам, то я готов вернуться.
Тогда все воины сказали, что пойдут с Эрлингом, куда он прикажет. Они взяли в селении скрелингов только то добро, которое было им нужно для долгого похода: меховую одежду, шкуры для палаток и запас пищи. Вскоре они вышли в море и поплыли дальше на север. Они не заходили во фьорды, потому что Эрлинг знал обычай скрелингов селиться на мысах и островах. После двух или трех дней пути они встретили небольшое селение. Эрлинг и его люди дождались темноты, а затем напали на скрелингов и многих убили спящими. Остальные пытались защищаться, но толку от этого было не много. Скоро все скрелинги были убиты, кроме тех, кто успел убежать и спрятаться. В этом селении викинги не взяли никакого добра и не стали разрушать жилища. Они отдыхали несколько дней, а потом двинулись дальше. Эрлинг нападал на все селения, которые им встречались, и повсюду ему сопутствовала удача. Гренландцы всегда появлялись внезапно, так что скрелинги не успевали приготовиться к бою. Лодки Эрлинга продвигались на север так быстро, что вести об их походе не могли их опередить. Спустя какое-то время они начали встречать в море большие льдины.
Погода стояла очень холодная. Эрлинг сказал:
— Ранняя нынче выдалась зима. Похоже, нам недолго осталось плыть.
И вот льды преградили им дорогу на север. Тогда викинги вытащили лодки на берег и на лыжах добрались до ближайшего селения. Они напали на скрелингов и вновь одержали победу. К тому времени из сорока воинов, что отправились в этот поход, в живых осталось восемнадцать.
Эрлинг сказал:
— Мы немало потрудились, и теперь нам пора отдохнуть. Проведем здесь зиму, а весной пойдем дальше и доведем войну до конца.
Они зазимовали в этом селении, и скрелинги не тревожили их до самой весны.
XII
Жил человек по имени Кетиль Тюлень. У него был двор на Ранга-фьорде в Западном поселении. Он был набожный христианин и друг Паля священника. Когда Эрлинг созывал бондов на тинг в Стейненснес, Кетиль сказался больным и не поехал. После тинга он объявил, что отказывается от христианства и принимает старую веру. Люди, однако, говорили, что Кетиль продолжает тайно совершать христианские обряды. Кетиль Тюлень не пошел в ополчение Кольбейна и Одда, а после не вступил в дружину Эрлинга, как сделали почти все мужчины в Вестрибюгде. Тюлень был человеком спокойным и рассудительным. Он никогда не ссорился с соседями и не ввязывался ни в какие распри.